— Значит, у вас нет видов на леди Октавию?
— Клянусь, я не позволял никаких вольностей по отношению к ней. — К счастью, Спинтон не догадался спросить, позволяла ли Октавия вольности по отношению к нему.
Облегчение, которое испытал граф, бросалось в глаза, но тут было что-то еще. Чувство вины? Беспокойство? Возможно, он не поверил Норту. Или, может, надеялся скрыть какой-нибудь собственный опрометчивый поступок. Но какой? Вообще-то было даже немного странно, что Спинтон не завел себе содержанку.
— Вы ее любите?
Спинтон дернулся.
— Что, простите?
— Леди Октавию. Вы любите ее? — А какой ответ больше понравится Норту: да или нет?
Граф оскорбился.
— Не ваше дело!
Пришлось повернуть кинжал в ране.
— Как вы собираетесь заявить об этом перед Господом и свидетелями, если даже мне сказать не можете?
Спинтон засуетился под его взглядом.
— Я высоко ценю и уважаю Октавию.
Норт обратил внимание, что Спинтон пренебрег ее титулом.
— Я высоко ценю и уважаю мою экономку, но не собираюсь на ней жениться.
— Это не одно и то же! — Наверное, застегнутого на все пуговицы Спинтона кинуло в жар, потому что у него порозовели белки.
Норт почесал подбородок.
— Вы так думаете?
— Мое чувство к Октавии намного глубже, чем у вас к вашей экономке! — Спинтон разозлился так, что, казалось, выплевывал каждое слово.
— Ах, так вы действительно любите ее? — Будет легче потерять Ви, зная, что Спинтон даст ей любовь, которой она достойна.
— Любовь — это прекрасно, но, она не единственная основа для брака.
Значит, этот кретин-недомерок вообще не любит ее.
— Но важная.
Спинтон выпрямился. Приготовился к обороне, что ли?
— Только не в обществе.
Пожав плечами, Норт смирил свой норов.
— Большинство в обществе гоняется только за деньгами.
— Как, извините?
Он еще раз пожал плечами:
— Вероятно, вы высоко цените состояние Октавии. Возможно, уважаете ее земли и лошадей, которые возят ее карету.
— Мистер Шеффилд! — Граф побагровел от возмущения.
— Позвольте мне кое-что рассказать вам про женщин, Спинтон. — Норт заговорил так, словно делился мудростью с задушевным другом. — Им всем до единой хочется любви, как и нам. Можете дурить ей голову, что любовь совсем не обязательна. Но в конце концов Октавия возмутится. И я не пожелал бы никому, мой друг, столкнуться с яростью разочарованной женщины.
Спинтон ухмыльнулся. Норт даже не предполагал, что он умеет так ухмыляться.
— Делитесь личным опытом?
— Нуда, — с гордостью признался Норт. — В моей жизни было несколько женщин.
— Кто бы сомневался.
Норт засмеялся. Для него это не было оскорблением.
— Такая женщина, как Октавия — отважная, умная и решительная, — достойна любви. Она достойна страсти и преданности.
— Откуда вы знаете, чего она достойна? Норт пронзил его взглядом:
— Оттуда. Любви достойна каждая женщина.
— Никогда бы не подумал, что вы романтик. — Граф не скрывал своей снисходительности.
Норт не остался в долгу:
— Никогда бы не подумал, что вы идиот.
Явно обидевшись, Спинтон насупился:
— Если бы не моя забота о леди Октавии, я отставил бы вас от дела.
Норт пожал плечами:
— Если бы не моя забота о леди Октавии, я позволил бы вам это сделать.
Все точки над i были расставлены. Спинтон лишь кивнул.
— Тогда, может быть, вы сделаете все, на что способны, и наконец закончите это задание.
— Можете быть уверены.
Уходя, Спинтон не снизошел до обычных любезностей, за что Норт даже почувствовал к нему благодарность.
Не прошло и пяти минут после ухода Спинтона, как в доме Норта появилась Октавия.
— Какого черта ты здесь делаешь? — Господи, как роскошно она выглядит! В своем красно-коричневом жакете и белой юбке она смотрелась веточкой корицы, которую окунули в сахар. Попробуешь — и захочешь еще.
В ответ Октавия лишь приподняла медовые брови.
— Мне тоже очень приятно увидеться с тобой. Он не обратил внимания на сарказм.
— Ты видела Спинтона?
— Да. — Октавия принялась стягивать перчатки. — Я подождала и уверилась, что он не вернется.
— Он тоже видел тебя?
Октавия сунула перчатки в дурацкую маленькую сумочку, свисавшую с запястья.
— Нет.
— Ты одна, без провожатых?
— Да. — Специально ничего не говорит. — В эту часть города?
Октавия усмехнулась:
— Ну я же здесь.
— Самоуверенная нахалка! Вот ты кто. Октавия сдвинула брови.
— Осмелюсь предположить, что у вас трудности с пищеварением. В этом и есть причина вашей грубости.
— У меня все в порядке с пищеварением. Можешь не беспокоиться. Кстати, после визита твоего жениха появилось желание опорожнить кишечник. — Грубо, в особенности для разговора с дамой. Но друзья могли позволить себе такое.
Она, заметно успокоившись, кивнула:
— Ага, значит, ты злишься не на меня, а на Спинтона. Что ему понадобилось?
Норт тоже успокоился.
— Хотел убедиться, что мы не занимаемся амурами у него под носом.
— Нет! — Она по-настоящему испугалась.
— Да. — Норт скрестил на груди руки. — Он очень заботится о твоем целомудрии. Даже был готов драться из-за этого на дуэли.
Она сверкнула глазами.
— Вот идиот!
— Он просто беспокоится о тебе. — С чего бы ему защищать Спинтона?
— Мне до смерти надоели все, кто указывает, как я должна жить и как не должна.
— У него все-таки есть на это право, — напомнил ей Норт. — Он твой жених.
— Нет, пока еще не жених.
— Но скоро будет.
Октавия раздраженно сверкнула глазами.
— Скорее содержанка станет его женой. Сердце у Норта замерло.
— Ты хочешь сказать, что не собираешься выходить за него?
Она вздохнула, опуская руки:
— Собираюсь. Я пообещала матери и деду. У него на языке вертелось проклятие.
— А что ты обещала себе?
— Спинтон — хороший и благородный человек. Он станет отличным мужем. — Кого она пытается убедить?
— С такой же легкостью он может стать отличной охотничьей собакой.
Октавия даже не улыбнулась.
— Все было решено давным-давно. Мы с ним поженимся, и я сдержу слово.
— Значит, ты не согласна, чтобы тебе указывали, как жить, но согласна, чтобы указывали, за кого идти замуж? — Нужно оставить ее в покое. Норт понимал, что это не его дело, но ничего не мог поделать со своим чувством.
— Ты говоришь о разных вещах. Замужество Приведет к слиянию капиталов и обеспечит продолжение рода. Я уверена, мы со Спинтоном поладим. Браки, построенные на менее серьезном фундаменте, длятся десятилетиями.
