И поверьте мне, если что-то будет уничтожено, мы об этом узнаем и тогда уже будем говорить о грабеже. И мы автоматически выиграем любое дело, которое сможем завести. Кроме того, если в ходе этого расследования будут раскрыты преступления, мы направим вас в правоохранительные органы за воспрепятствование правосудию. В этом требовании сохранения есть всё.
Вот что это значило, когда Эл Рэ и София обменялись взглядами — директиву, чтобы София подготовила это требование. Я должна была это понять. Ведь это я всегда выдвигаю одни и те же требования к сохранению для наших кейсов. Само по себе письмо не может остановить Тима, Мориса и Ханиуэлла, если уж они вознамерились стереть данные, но в письме ясно сказано: мы будем утверждать, что они обязаны хранить данные, и если они этого не сделают, мы подадим ходатайство о санкциях (гражданская помощь), а также, возможно, передадим дело в правоохранительные органы (уголовная помощь), если они что-то уничтожат. Коррупция всегда охватывает обе стороны правовой медали: гражданскую и уголовную.
— Я знал, что вы та ещё стерва! — рычит Тим, вставая. Эл Рэ скрещивает руки на груди, не двигается с места. Подстрекает его своей улыбкой.
— Если Паркол сегодня не вернётся в мир живых, мы сообщим в полицию Ленокса, что вы связаны с его исчезновением. У моей клиентки есть фотографии, на которых ваш мужчина из новостей гоняется за ней по крышам Ньюбери-стрит. СМИ и полиции не составит труда всё это сложить воедино. Так что честно вам скажу: версией о самоубийстве Паркола Калестри вы не отделаетесь, Тим. Вы меня слышите? Расшифрую. Его смерть мы свяжем напрямую с вами.
Вид у Тима такой, будто он проглотил прокисшее молоко. Но он тут же натягивает самую фальшивую улыбку, что я видела в своей жизни, — этот человек никогда не получит «Оскара», — и говорит:
— Я слышал, что Паркол Калестри уехал в отпуск на Багамы. У него там резиденция. Так что полегче с угрозами, Эл Рэ.
— Это не угрозы, Тим, — произнося его имя, она щёлкает зубами, как мегалодон. — Это факты. Я понимаю, что люди вроде вас предпочли бы их избегать, но в этих краях мы следуем фактам и закону.
— Завтра в девять приходите ко мне в офис. Мы это обсудим, вы, я, она, — он указывает на меня, — и Морис, — он заглатывает наживку и вновь корчит гримасу, а потом заставляет себя сказать: — Простите, что назвал вас стервой.
Эл Рэ не отвечает, только пожимает плечами.
— Вы принимаете извинения, Эл Рэ? — Он снова приглаживает волосы. Эл Рэ больше не улыбается, и её чёрные глаза не блестят. Они скорее напоминают смертельные лазеры.
— Для вас, Тим, я миз Райс, — говорит она. — У вас всё в порядке с волосами?
Тим фыркает, как светская дама при виде гостя в джинсах.
— Что ж, — говорит он, — завтра в девять, или мы действительно нанесём ядерный удар.
Когда Тим уходит, я наконец расслабляю плечи, но зато мой мозг возвращается в режим паники.
— Эл Рэ, я не могу завтра ехать в «КоКо». Я …
Она перебивает меня громким смехом:
— Господи, да не поедем мы завтра ни в какое «КоКо». Ни за что на свете. Вам нужно достать что-то посолиднее, чем то, что мы имеем на данный момент. Какое-то веское доказательство преступлений, и как можно скорее. Нам нужно переходить в наступление. До пятницы я постараюсь вытащить нас из этой ямы. — Она постукивает по бумагам, лежащим на столе. — Видите ли, мы его запутали, и он ушёл, думая, как ему избежать расследования по поводу Парка, так что не сказал ни слова. Не разорвал партнёрство с вами. Выдержал весь этот спектакль, делая вид, что безумно счастлив возвращению своей гениальной партнёрши. Значит, вы по-прежнему заместитель главного юрисконсульта, верно?
— Верно.
— Так вот. Некоторые вещи могут быть очевидны для «КоКо»: например, вас уволили. Лишили статуса. Это расследование не было должным образом санкционировано. Но для меня-то они не очевидны. Сегодня понедельник. Как я уже сказала, я постараюсь отсрочить это как можно дольше, но в какой-то момент мы тоже получим письмо. Так что вам лучше поторопиться. Может ли София что-нибудь выяснить об этих убийствах, которые, как вы утверждаете, они совершили?
— Пусть поищет информацию о нераскрытом убийстве Пентингтона и Марджори Вандонбиров на острове Бейкерс, пятнадцать лет назад.
— Вы сказали — Вандонбиров? Тех самых Вандонбиров?
— Да.
— Ясно. Ладно, ладно. — Эл Рэ почёсывает в затылке, с шумом выдыхает. — Да, дело серьёзное. София, покажите Грете выход, о котором не знает ни пресса, ни подонки из «КоКо». И, Грета, переоденьтесь обратно в ваш рыбацкий наряд. Только когда вернётесь, ради всего святого, уничтожьте эти жуткие солнцезащитные очки. И предъявите мне веские доказательства как можно скорее.
Я переодеваюсь, София проводит меня мимо помощников, я снова вижу Джозефа П. Кармайкла. Мне кажется, что он слишком увлечённо следил за тем, как я иду мимо. Может быть, это лишь моя паранойя, но я готова поклясться, что видела, как он что-то произнёс в телефон. Но мне нужно двигаться дальше, потому что София уже прошла кабинет Мелани Бамп.
Она проводит меня к двери в конце коридора, ведущей на лестничную клетку, которая пересекает соседнее здание.
— Пройдите через следующее здание, а затем идите на пятый этаж. Там есть мостик к другому зданию, пройдитесь по нему, спуститесь вниз, пройдите парковку и возьмите такси на стоянке. К счастью, я не думаю, чтобы кто-то видел вас в этом наряде, и никто не должен знать об этом выходе.
Меня беспокоит Джозеф П. Кармайкл, но я ничего не говорю, лишь благодарю её за помощь. София мне нравится. От неё исходит что-то неосязаемое, что я научилась распознавать на уроках тети Вайолет. Её серьёзные, немигающие глаза, уверенный тон и спокойные жесты тоже вызывают доверие. Наблюдатели за судебными процессами должны понимать эти факторы, поскольку мы всегда оцениваем свидетелей в ходе расследований, во время дачи показаний и в суде.
Итак, я благодарю Софию за помощь и ухожу. Следуя заданному ею курсу, я прохожу через здание, поднимаюсь на пятый этаж следующего, пересекаю мост и парковку, сажусь в такси. Увидев позади него чёрный внедорожник, оглянувшись назад и увидев двух накачанных мужчин в чёрных солнцезащитных очках, а не типичных водителей Убера, я снизу вверх смотрю на своего таксиста, который тоже мог бы подрабатывать вышибалой в клубе. На его бейджике написано, что его зовут Николас Кейдж. Ясно. Конечно. Так и запишем.
— Ник?
— Чего? — Он смотрит на меня в зеркало заднего вида. Он
