— Не боись, Крив, — беззаботно отвечал паробок. — Не с шатучими татями я снюхался. Не стрясется со мной беды.
— Иной и сам на себя плеть вьет, — загадочно сказал горбун и принялся за свою привычную работу — плести Негубке новую сеть. Большой он был мастер сети плести, а купцу в дальнем плаванье добротная снасть — хорошее подспорье.
По совести же говоря, наскучило Криву и это занятие. Бестолковая жизнь его вся прошла в дорогах. И чем выше солнышко, чем ближе весна, тем все больше и больше задумывался Крив, тем все грустнее он становился, все чаще и чаще выходил на торг, заводил разговоры с бывалыми людьми, с завистью провожал отправлявшиеся из города обозы. Манило его приволье полей и лесов, и думал он: вот сойдут снега — одного дня не останусь во Владимире. Когда получил Мистиша через Звездана своего фаря, стал подговаривать его Крив:
— Давай возвернемся в Триполь.
Ни да, ни нет не говорил ему паробок. Удивлялся горбун:
— Да что тебя держит-то?
То морозно, то оттепель — вот и все Мистишины отговорки. Пустое все это. Догадался Крив, что есть причина и поважнее. Не зря пропадает паробок по вечерам.
Так день за днем тянулись. И нынче, как и всегда, проводив Мистишу, сидел Крив один-одинешенек в избе, сеть вязал (работа уж к концу близилась), вздыхал и думал, что зря послушался паробка, зря прельстился Негубкиным гостеприимством. Жил он до сих пор по своей воле, где хотел, там и ночевал, с кем хотел, с тем и дружил — хорошо! «Нет, — сказал себе Крив, — еще раз подступлюсь к Мистише и, ежели не согласится он со мною уходить, все брошу и уйду один».
Тут дверь отворилась, и на пороге появился паробок — будто мысли его подслушал:
— Собирайся, Крив. Я уж фаря оседлал.
— Господь с тобою, — руками замахал горбун. — Ночь на дворе.
— А по мне что ночь, что утро, — отвечал Мистиша, возбужденно шаря по избе и заталкивая в дорожную суму свои вещички. — Так едешь ли ты со мной?
— Что скоро делают, то слепо выходит. Сядь, Мистиша, да объясни толком: аль беда какая стряслась?
— Такая ли беда, что хуже и не придумаешь, — присел на краешек лавки паробок. — В тепле меня холили, сладкими медами потчевали, а я отплатил черной неблагодарностью… Нет, Крив, не жилец я боле в этой избе. И ежели в ночь не уйду из Владимира, то до утра пережду на купецком подворье.
— Нет, негоже это, — укоризненно покачал головой Крив. — Сам же только что сказывал про Негубкино хлебосольство. Так неужто уйдем, спасибо не сказав хозяину? Не в моем это обычае, Мистиша.
— Ну, так оставайся, а я уйду, — поднялся с лавки паробок и руку протянул к двери.
— Никуды не пущу я тебя, — заступил ему дорогу Крив.
— Как же не пустишь-то? — усмехнулся паробок и хотел отстранить горбуна с пути. Но силушка в Кри ве была недюжинная, даже не покачнулся он под его рукой.
— Пусти, — сказал паробок. — Скоро возвернется Негубка, так ни тебе, ни мне несдобровать. Шибко осерчал он. Ежели сами не сойдем, так выставит он нас с позором за порог.
Еще больше озадачил он Крива своими словами.
— Что-то совсем не пойму, я тебя, Мистиша. С чего это вдруг взял да и осерчал на нас Негубка?
— На тебя, Крив, он не в обиде. Ты остаться можешь, а я уйду.
— Уходить, так вместе, — сказал горбун. — Но прежде расскажи мне, что за вечер переменилось.
Замялся паробок, стыдно ему стало. Рассказать — все равно что заново пережить. Но Крив, он такой — с места его не сдвинуть, ежели правды не узнает. А правда горька. Сам Мистиша в случившемся виноват.
Поведал паробок о том, как повадился ходить к Аринке, как словили их вечером и как гнался за ним по огородам Негубка.
— Вона что надумал, — внимательно выслушав его, укоризненно проговорил горбун. — Нехорошо это, Мистиша. Значит, сам девке голову закружил, а теперь — в кусты? Нехорошо… А о том подумал ли ты, каково Аринке будет перед родителями?
— Ох, Крив, и не говори, — вздохнул паробок. — Да что делать? Научи, ежели можешь.
— Ты Негубку дождись.
— Боюсь я его.
— А ты дождись.
— Одно заладил ты, Крив. А того понять не можешь, что пришибет меня Негубка, я же и пальцем не пошевелю.
— Не таков Негубка, чтобы пришибить. Голова у него на плечах, а не кочан. Там сгоряча погнался он за тобой…
На крылечке проскрипели быстрые шаги, дверь отворилась — вошел купец, сапогом о сапог постучал, с усмешкой поглядел на Мистишу, крякнул, скинул полушубок, погрел в кулаке замерзшее ухо, ногою отстранил дорожную суму, покачал головою:
— Бежать наладились?
— Понапрасну не хули, купец, — первым воспрял Крив, подтолкнул Мистишу локтем: не бойся, мол.
— А что за нужда пристала собирать суму?
— Э, — сказал Крив. — Была не была — угадал ты: едва удержал я паробка.
— Вот так-то, — кивнул Негубка. — Значит, не зря поспешал я.
Помолчал, поскреб в затылке:
— Почто же обидел ты меня, Мистиша? Аль не как сына родного привечал я тебя?
Мистиша глядел себе под ноги, хмурился.
— Аль в избе моей тебе не приглянулось? — продолжал Негубка, обращаясь к паробку. — Аль постеля была жестка?
— Всем доволен я, — с трудом поднял глаза Мистиша и прямо посмотрел на Негубку. — И в избе твоей тепло, и постеля мягка, и привечал ты меня, как сына родного.
— Так почто же в путь наладился?
Нет, не смеялся над Мистишей купец. И угрозы не было в его голосе.
— Прости меня, Негубка, — сказал Мистиша. — Но как поделим мы с Митяем Аринку?
— Об этом уж забота не моя, — возразил Негубка.
— Под одною крышею живем мы, спим на одной печи…
— Вот уж верно, — сказал Негубка, улыбаясь, — как бы не намял тебе Митяй мой бока.
— Да что с того пользы? По душе мне Аринка, как Митяю ее уступлю?
— Не меня ли в сваты зовешь?
— Митяй уж просватан…
— Чего нет, крестом не свяжешь, — сказал Негубка. — Но вот тебе мое слово: ни за что не допустит Некрас, чтобы дочь его с тобою в церкви венчали.
— Убегу я с нею…
— Сыщут. Да и Аринка не такова, чтобы на чистое небушко променять отцову надежную крышу.
Не щадил паробка Негубка, хоть и видел, как клонится под тяжестью его слов Мистишина голова.
— Не на радость тебе Аринка, помяни старика. А как быть, не знаю. Никто этого не знает.
Долго молчал Мистиша. Все молчали.
Крив достал из-под лавки свою суму, кожушок на себя напялил, сунул за пазуху рукавицы.
— Пойдем, — сказал он Мистише. — Я с тобою. А тебе, Негубка, сеть-то другие довяжут. Ты уж прости.
— И вы простите, люди добрые, — сказал купец. — Ежели что не так, не взыщите.
Когда съезжали они со двора, почудилось Мистише, будто отпрянула чья-то тень от крыльца. Верно, Митяй это был.
Весела встреча, не весело расставание. Дороги к избе не приставишь, того, что было, не вернешь.
Решил Мистиша твердо возвращаться в Триполь к боярину своему Стонегу.
4
Недолго пожил Звездан во Владимире со своей Олисавой, недолго наслаждался домашним теплом и покоем.
В один из дней, когда ударили вдруг жгучие холода, постучал в ворота усадьбы князев гонец: звал к себе Всеволод дружинника на большой совет.
— Ой, не ко добру это, — запричитала Олисава. — Неспроста кличет тебя князь: чую я — не успели встретиться и уж расставаться пора.
И верно. Сказал Всеволод Звездану:
— Ступай обратно в Новгород. Святославу поклон от меня и от матушки, а Лазарю слово мое княжеское передашь. Говорил-де Всеволод, что о проделках твоих ему ведомо и о сговоре твоем с Михаилом Степановичем тож. Но бог грешников миловал и нам завещал. И потому тако наказывает князь: как и прежде, водись с новым посадником, дары от него принимай, однако же доноси нам о каждом шаге Михаила Степановича. Остальное, мол, дело не твое, и, ежели исполнишь все, как велено, Всеволод забудет прошлое. А не исполнишь, сам на себя пеняй.
Думая о неприметном, но надежном попутчике, Звездан почему-то сразу вспомнил Мистишу. И прямо с княжеского двора отправился к Негубке.
— Не живет у меня больше Мистиша, — отвечал ему купец. — Съехал он на купецкое подворье. Но смекаю я, что нынче и там его нет: говорил мне паробок, будто хощет возвернуться в Триполь. И Крив тоже с ним.
— По боярину своему, что ль, соскучился? — усмехнулся Звездан, догадываясь, что неспроста распрощался Негубка с паробком. Ведь недавно еще собирался Мистиша зиму переждать во Владимире.
Не стал вдаваться в подробности купец.
— У молодых нрав переменчивый. Не все в толк да в пору, кто в мыслях у них прочтет? А ты поспешай, Звездан, может, еще и не поздно, — сказал он.
Повезло дружиннику. На купецком подворье застал он Мистишу.
Удивился тот приходу дружинника.
— Слыхал я, — сказал Звездан, — будто в Триполь хощешь ты возвращаться еще до весны?
