на спинку стула. Затем поманила к себе надзирательницу, которая ожидала разрешения приблизиться, стоя как безмолвное изваяние в проеме двери. – Света, поставь кофе на стол и налей-ка мне вина из маленького графинчика. А дети могут убирать грязную посуду.
5.
Здание оперного театра было оцеплено моповцами. У парадного входа стояли те же грозные стражи общественного порядка, но в штатском. Их каменные физиономии абсолютно ничего не выражали. Гораздо более живыми казались красивые лица бога Аполлона, Мельпомены, Полигимнии, Каллиопы и Терпсихоры – прекрасных муз искусств. Их бронзовые скульптуры украшали парадный вход и создавали праздничное настроение, не взирая на огромное количество охраны ГГ.
«Майбах» Бельской бесшумно подкатил к высоким мраморным ступеням, ведущих в храм Мельпомены, выстроенный еще в прошлом веке. Сейчас он выглядел величественно и помпезно. Театр был тщательно отремонтирован и чувствовалось, что в реставрационные работы были вложены огромные средства.
Анна Станиславовна как колобок выкатилась из машины, поддерживая пухлыми пальчиками легкий шлейф вечернего шифонового платья. Я последовала за ней. У самых дверей меня тормознул моповец и приказал предъявить чип. Бельская же прошла в театр беспрепятственно. Граждане Элитарии хорошо знали Главного Идеолога Страны в лицо. Частое мелькание на экране телевизоров превратило эту женщину в хорошо узнаваемую медийую персону. Старший охраны браво отдал ей честь. Но Бельская проигнорировала приветствие моповца и высоко задрав голову, вальяжно вплыла в театр. Сделав несколько шагов по красной дорожке, Бельская остановилась милостиво поджидая меня. Когда я поравнялась с ней, то услышала высокомерное:
– Мы с вами, госпожа Свенсон, сегодня будем сидеть не в правительственной ложе, как надлежит моему статусу, а в партере. Так пожелал ГГ. Он тоже будет смотреть спектакль из партера.
На мое удивление, первые семь рядов партера пустовали. Вся публика расположилась в мягких креслах начиная с десятого. Бельэтаж тоже был занят полностью. Но на ярусах и галерке не было ни одного человека. («Ага, значит, это сборище только особо приближенных. Другим сегодня вход сюда запрещен»).
Пока мы продвигались к своим местам в десятом ряду, я с интересом разглядывала Высших Элитарии. Несомненно, это все были люди, облеченные властью. Туалеты женщин отличались дорогой изысканностью. На некоторых дамах были вечерние платья «от кутюр». И, конечно, все они блистали драгоценностями, приобретенными явно не в Элитарии. («Вот где бы мне пригодился бриллиантовый гарнитур. Жаль, что я не прислушалась к совету своего мудрого Свенсона»). Солидные, холеные и важные мужчины выглядели тоже вполне презентабельно. И все эти люди излучали уверенность в завтрашнем дне и самодовольство, граничащее со спесью.
Высшие здоровались с Анной Станиславовной, а она отвечала на их приветствия едва заметным кивком головы. Кое-кто из публики, сидящей в партере, откровенно разглядывал меня. Заинтригованные Высшие, наверное, терялись в догадках, что я за птица такая. Ведь сама Бельская удостоила чести и пригласила на спектакль, открывающий празднования в честь юбилея властителя какую-то никому не известную особу. Без десяти восемь на краю сцены появился человек в смокинге, который хорошо поставленным голосом громко возвестил:
– Дамы и господа! Прошу всех встать! В зал входит Глава Государства!
Избранное общество Элитарии моментально подхватилось со своих мест. Огромный зал заполнился громом аплодисментов.
Дверь распахнулась и в партер начали заходить моповцы в штатском. Они заученно расселись на первых рядах, а часть из них выстроилась в метре друг от друга по периметру партера. («Здесь же все «свои». Зачем столько охраны?»).
Вскоре аплодисменты переросли в бурные овации. В зал вступил ОН. Глава Государства Элитарии. Мне удалось хорошо рассмотреть человека, держащего несколько десятилетий в повиновении и страхе маленькую страну. Я никогда прежде не видела его вживую, но хорошо представляла по газетным статьям и коротеньким репортажам TV-новостей. И всегда ГГ выглядел мужчиной высоким, плотного телосложения и большой лысиной, тщательно зачесанной набок редкими седыми волосами. А сейчас же я видела старика чуть выше среднего роста, полного, страдающего одышкой, абсолютно лысого и с уставшими от бремени власти глазами. Хотя глаза властителя по-прежнему выдавали его природную хитрость, коварство, умение лавировать в трудных ситуациях, властолюбие и пренебрежение всеми, кто его окружает. Яркий свет огромной люстры делал его бледное лицо еще бледнее. А пиджак, сшитого на заказ черного костюма, едва ли не трещал на его широких округлых плечах.
По правую руку от диктатора шла девушка лет семнадцати. Это была самая младшая дочь диктатора, которую он тщательно скрывал от общественности и всего мира до недавнего времени. Как прогнозировали аналитики, именно она может стать наследницей и преемницей власти ГГ. Я могла бы даже назвать дочь диктатора симпатичной, если бы ни капризные плотно сжатые тонкие губы и выражение лица, которое светилось высокомерием, презрением и холодным отвращением. Все это выдавало ее вздорный и непредсказуемый характер. Еще я заметила, что девушке скучно, очень скучно. А выполнение тягостной обязанности сопровождать отца на спектакль, раздражает и злит ее.
Слева от ГГ вышагивала высокая длинноногая шатенка с огромными лучистыми карими глазами. Она была красива, но под неодобрительными взглядами Высших девушка чувствовала себя не в своей тарелке. Она явно стеснялась своего положения и краснела, словно барышня на выданье, впервые оказавшаяся на балу. Чувствовалась, что роль куклы властелина ей претит, но ничего с этим поделать бедная девушка не может. Диктатору не отказывают.
За этой троицей, шагал глядя себе под ноги, высокий светловолосый молодой человек. В его лице было столько ненависти и злобы, что мне даже стало жаль его. Планам юноши встать на место ГГ не суждено осуществиться. Его обида на отца и весь мир, сквозила в каждом движении, каждом жесте и повороте головы.
Следом неторопливо шли две пары. Это, как я догадалась, старшие сыновья диктатора. Оба уже почти седые и такие же квадратные, как и их отец. Они были довольны и своим положением у трона, и жизнью в целом. Их жены весело улыбались и помахивали руками знакомым и друзьям.
Наконец семейство расселось по своим местам на восьмом ряду и тут кто-то громко выкрикнул: «Слава Главе Государства!». И восторженные Высшие зааплодировали еще громче и сильнее. «Долгих лет жизни и процветания!», «Без Вас мы никто и ничто!», «С Днем рождения!» – начало разноситься по залу. В общем порыве закричала и Бельская: – «Мы любим Вас!»
Я стояла оглушенная шумом, поднявшимся в зале. Казалось этим овациям и восхвалениям не будет конца. Я осмотрелась по сторонам. До сих пор на лица присутствующих в зале господ были надеты маски напыщенности и самолюбования. Теперь же эти маски были сброшены. Выражения лиц Высших передавали широкую гамму
