чувств (истинных или притворных, неважно) от раболепных, заискивающих, униженных, до подобострастных. Они хотели во что бы то ни стало продемонстрировать полное и безоговорочное подчинение и готовность беспрекословно исполнять любое желание и любую прихоть своего хозяина – единовластного правителя страны.
Это проявление безграничного воодушевления и низменного лизоблюдства вызвали у меня острый приступ тошноты. Я сглотнула сформировавшийся в горле неприятный комок, и взглянула на Бельскую. И что же я увидела? Елейное обожание богоподобного. Заискивающий взгляд, старающийся уловить хоть малейший признак того, что она замечена ИМ и выделена из этого скопища приближенных и рукоплещущих ЕМУ.
Все увиденное еще больше укрепило меня во мнении, сложившемся во время обеда. Никчемная, неумная и ничего не представляющая из себя женщина, стоящая у самой верхушки властной пирамиды, сейчас предстала передо мной унижающейся и пресмыкающейся тварью, готовой на все ради укрепления своего статуса и положения. И никакая сила на земле не смогла бы поколебать ее веру, доведенную до фанатизма, что ОН (как, впрочем, и она сама) все делает правильно и верно, поступает справедливо, судит обо всем объективно, наказывает и карает заслуженно. Верно служа властителю и его семье, она навечно останется на своем высоком посту, поскольку вечно будет править ОН. Она будет всегда верной и преданной единомышленницей и служанкой (мало отличающейся от Послушницы) человека, которого она любит всем сердцем и которому слепо верит и поклоняется.
Но всем уже давно известно, что нет страшнее слепой веры, доведенной до крайнего фанатизма. Толпа экзальтированных, восторженных и безгранично воодушевленных людей, искренне служащих монстру, отравляющему все и всех вокруг себя ложью, облаченную в одежды непреложной правды и истины, страшна. Уход фанатиков в иллюзорное представление об идеальном обществе всеобщего благоденствия, в мнимое спокойствие и призрачный мир, непредсказуем и опасен тем, что ведет к деградации общества и отбрасывает его на столетия назад. Реальная действительность, развитие и прогресс становятся крамолой, ересью, требующей непременного уничтожения.
Бельская посвятила свою жизнь построению «правильного социально– ориентированного государства», где все, кроме Избранных, равны и одинаково бедны. И это ее трагедия и трагедия тех, кто за коварной и бесстыдной ложью, выдаваемой за правду, годами вдалбливающейся в сознание, не видят и не хотят видеть реалий настоящей жизни. На самом деле своими действиями они возвращают общество к первобытному состоянию, где нет истинного равенства и процветания для всех и каждого. Но есть процветание одного и маленькой кучки, приближенных к нему и его корыту. Простая идея о том, что чем больше в стране богатых и успешных людей, тем крепче и сильнее она становится, отбрасывается за ненадобностью и забывается. А концепция развития интеллекта и творческих способностей людей, предается остракизму и анафеме. Со временем понимание того, что чем больше в стране гениев и талантливых людей, тем мощнее движется прогресс, а он, в свою очередь, укрепляет само государство и поднимает его на более высокий уровень развития, уже становится в их понимании замшелым анахронизмом.
Но эти разряженные марионетки в дорогих костюмах и бриллиантах в эти минуты были озабочены не прогрессом и воспитанием будущих Нобелевских лауреатов, а лишь своим страстным желанием обратить на себя внимание ГГ. Они мечтали и из кожи вон лезли, чтобы поймать ЕГО благосклонный взгляд. А самое главное – не потерять, а снова и снова отхватывать, откусывать и отрезать от общественного пирога куски побольше и сытнее. А в будущем, они любыми способами, средствами и приемами будут проявлять свою лояльность и преданность, пока этот ли диктатор, или его наследник будет давать им желаемое.
Сегодня они все, без исключения, боятся, страшно боятся потерять все, что имеют. И этот страх ежедневно и ежесекундно гонит их к кормушке. Расталкивая друг друга локтями, предавая и охаивая, они не брезгуют никакими средствами, чтобы устранить соперников и как можно ближе подобраться к вожделенному корыту. Они будут сочинять все новые и новые садистские, изуверские приказы, указы и декреты, чтобы привлечь к себе внимание властителя и сохранить себя и свои жалкие жизни. А еще уберечь своих детей от будущего возмездия и социальных потрясений, которые рано или поздно сотрясут эту маленькую и, по сути, беззащитную страну. И избежать этого им не удастся ни при каких условиях. Случится ли это в ближайшее воскресенье, или в какой-то другой день, но власть этих людей закончится и канет в прошлое. Как исчезали и растворялись в прошлом другие диктатуры и тоталитарные режимы в странах, где люди, испив до дна чашу терпения, сбрасывали с себя ярмо несвободы. И в мировой истории таких примеров было немало.
Но кто же учится на чужих ошибках? Все учатся, увы, на своих.
Мои муки прекратил сам диктатор. Он, не оборачиваясь к ликующему залу, приподнял правую руку и лениво взмахнул кистью. Ор в зале тут же прекратился. Высшие уселись на свои места. Занавес медленно отправился в кулисы и зазвучала музыка Арама Хачатуряна.
Сегодня на сцене Большого Национального театра оперы и балета Элитарии давали балет «Спартак».
И не трудно было догадаться, почему в этот вечер была выбрана именно эта постановка. Ведь Римский консул Красс, чувствуя себя униженным, всем сердцем желал не только победы над восставшим рабом. Он жаждал смерти своего врага и добился желаемого. Спартак, преданный военачальниками, был обречен на смерть и погиб в неравном бою. И, наверное, о такой победе над своими врагами мечтает сейчас диктатор, сидя со своей семьей в партере на восьмом ряду. И пока он жив, он будет всеми силами и средствами уничтожать своих врагов, подавлять инакомыслие и манипулировать сознанием миллионов людей, при помощи своих верных рабов (истинных Послушников) Высших. Но также легко и без раздумий, он будет избавляться и от них, не угодивших ему и его семье, или просто заподозренных в отсутствии лояльности или предательстве.
А я на протяжении двух часов и сорока минут, постаралась насладиться прекрасной музыкой Хачатуряна и мастерством балетной труппы театра.
В особняк Бельской мы вернулись далеко за полночь.
Но сначала мы долго ожидали, пока высокое семейство покинет театр, потом пока их царственные тела развезут по домам. Затем Бельская потащила меня в театральное кафе на закрытый фуршет, организованный для нескольких избранных. (Публика явно желала перекусить и отдохнуть, потому что во время антрактов покидать зрительный зал было запрещено. Выходили только члены «царской» семьи). Она кому-то меня представляла, а я мило улыбалась в ответ на комплименты. А потом среди гостей я заметила Вовку Разумовского, своего бывшего однокурсника. Он приветственно помахал мне рукой, и я, беспардонно оставив у
