– Ангелина, это гениально! – Мужчина, широко улыбаясь, встал и неожиданно протянул руку в знак уважения.
– Ничего особенного, – застенчиво улыбнувшись, пожимаю в ответ сухую ладонь. – Мне просто очень хочется побыть подружкой невесты.
Мужчина еще раз громко засмеялся и неожиданно спросил:
– Как насчет партии в бильярд?
Я кивнула, а отец Наточки повернулся к сидящему Рене и потянул его за собой.
– Пошли, Темный. Расскажешь, как тебе удалось покорить сердце моей малышки.
– Но, милый… – растерянно ахнула Банни, однако супруг, послав ей любящий взгляд на прощанье, повел профессора Дарона к выходу.
Вот за что люблю мужчин, так это за умение быстро отпускать ситуацию и переключаться на что-то более важное. Женщинам, если они завелись, намного сложнее – тут в дело вмешивается принцип, и тогда все пропало…
– Банни, – медленно сажусь на стул рядом с женщиной, – каждый родитель хочет счастья для своего ребенка, – мягко, успокаивающе говорю я, наклоняюсь близко-близко и использую свой самый главный аргумент:
– Банни, это То Самое Чувство…
– За-за-зу? – шепчет женщина одними губами.
Киваю.
Из своего почти четырехчасового выпекания пирожков у Наткиной бабушки я наслушалась о ее родителях очень много всего. Например, о том, что вера подруги в Любовь действительно возникла не на пустом месте, а на примере Банни.
И все, что было в записке, – это пять абзацев, написанных высохшей от времени рукой бабушки, где пожилая женщина, не стесняясь в выражениях, «просила» свою сноху не быть «твердолобой мамашкой без мозгов», какой была она сама в свое время.
И, словно в ответ на мои мысли, эффектная женщина тяжело вздохнула, сгорбилась и прикусила губу, чтобы не заплакать:
– Но я так переживаю за свою малышку…
– Я знаю. – Моя рука находит ее пальцы и успокаивающе сжимает. – Но вы должны научиться доверять ей и ее сердцу.
Банни громко всхлипывает и прижимает свободную руку к губам.
– Мамуль… – растроганно зовет Натка.
– Что «мамуль»! – фыркает женщина, утирая набежавшие слезы, и неожиданно для всех улыбается. – Ты уже придумала эскиз платья?
– Пока нет. – В ведьмочке начинает постепенно разгораться азарт. – Но после сегодняшней примерки хочу, чтобы это было экстравагантное мини.
– Мини? – хмурится Банни. – Дочь, ты убиваешь мои нервные клетки!
Я осторожно отпускаю руку мамы Наточки и встаю. Дело сделано, молчаливое согласие получено.
Оставив мать с дочерью увлеченно спорить по поводу свадебного наряда, я подхватываю корзинку с пирожками и иду играть в бильярд. Но стоило закрыть дверь в комнату, как тело тут же обдало волной жара, затем нос уловил умопомрачительный запах, от которого все внутри сладко сжалось и замурлыкало, а потом я услышала его шепот.
– Ты – восхитительна, – сообщил Хорст, обнимая одной рукой за талию, а другой забирая корзину.
И по неизвестной причине эти слова обрушили на меня тонну удовольствия и радости. Не в силах сдержать улыбки, я подняла голову и посмотрела в серые глаза.
Доставала смотрел на меня с высоты своего роста, и с каждой секундой его взгляд все больше темнел. И это не был фирменный тяжелый взгляд от Крысеныша, это было что-то совсем новое.
Впервые он смотрел на меня так, будто перед ним стоит самое важное существо на свете. Его маленькая и бесценная Вселенная.
От этой мысли легким почему-то стало недостаточно имеющегося кислорода, и я глубоко вздохнула, одновременно смущенно отводя глаза.
– Меня ждут Рене и папа Натки, – с трудом пискнула я и, отстранившись от Темного, опрометью бросилась по коридору, стараясь убежать как можно дальше.
«Что это было?» – требовательно спрашивала я голоса внутри себя, но в ответ слышала только коллективное мурлыканье.
* * *
Собственно, отдохнуть и поиграть этим вечером мне так и не удалось. Стоило спуститься на первый этаж, как тело пронзил бодрящий холод призыва.
Интересно, а к этому вообще можно будет когда-нибудь привыкнуть? Хотя Руслан, вон, почти три года в управлении служит, а, судя по моим наблюдениям, его от холода колбасит точно так же.
Добежав до зала перемещений, я спешно прыгнула на плиту телепорта и уже через мгновение оказалась перед ухмыляющимся Стажером.
– Что хорошего расскажешь?
– В отпуск собираюсь ехать, – похвастался парень, помогая мне спуститься, а затем улыбка на губах Эрика немного померкла. – По ходу, управление закрывают, – шепотом предупредил он.
– Что?!
Парень дернул меня за руку, сделал страшные глаза и с прежними веселыми интонациями продолжил:
– Да-да! В отпуск! – громко повторил он, неторопливо ведя меня по коридору. – Помнишь, я тебе про домик на берегу моря рассказывал? Поеду на целых две недели, поваляюсь на песочке, бока погрею, а то зиму в этом году обещают не по-детски суровую. Если что – мое предложение еще в силе, – тепло улыбнулся Эрик и неожиданно притянул к себе и крепко обнял. – Береги себя, хилая, – шепнул Стажер, чем окончательно выбил почву из-под ног.
Сзади послышался громкий кашель, после чего обнимающий меня парень быстро отстранился и, подарив напоследок еще одну дружескую улыбку, развернулся и поспешил прочь по коридору.
Резко обернувшись, с удивлением смотрю на замершего в дверях допросной Руслана.
– Только не говори, что тоже едешь в отпуск, – попросила я, молитвенно складывая руки.
Парень прижал палец к губам и мотнул головой, предлагая мне поскорее войти внутрь.
– Вот не зря ты у нас консультантом числилась, – бодрым тоном заговорил он, усаживая меня в кресло за письменным столом и придвигая белый листок. – Конечно, еду! Отпуск – это же такое великое дело.
Язык Руслана продолжил нести какую-то чушь про важность отдыха, в то время как его рука вывела строчку:
«Прослушка. Эрик успел сказать?»
– Да, отпуск – это хорошо, – согласно киваю. – Вот только в честь чего такая блажь?
– А фиг его знает, – легкомысленно отмахнулся парень. – Но ты только вслушайся в это волшебное слово – отпуск…
«Отцу в жесткой форме дали понять, что рыть под сынка руководителя дотрема очень не рекомендуется для здоровья. Батя, конечно, послал «доброжелателя».
Два часа назад приехала комиссия, по итогам работы которой было принято решение о расформировании управления».
Едва дочитав торопливо выведенные строчки, я облизнула пересохшие губы и сглотнула тяжелый ком.
– Судя по восторгу в твоем голосе, варианты и путевки ты уже продумал, – шутливым тоном ответила я.
– Ой, Линка, даже не знаю… Я же за эти три года так никуда и не вырвался.
«Все дела официально закрыты, задержанных и подозреваемых по делу переводят. Куда – неизвестно».
Под пространные рассуждения Руслана о необходимости соблюдения правильного рабочего режима я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.
Нет, я все, конечно, понимаю, отцовские инстинкты никто отрицать не станет, но расформировать целое управление ради сынка – это уже что-то заоблачное. И ведь у нас даже улик не было. Мы просто оставили всю компашку, задержанную в публичном доме, на положенные трое суток, чтобы иметь возможность нарыть улик или хотя бы обзавестись зацепками. А тут такое…
Так почему же Джозеф Крам, руководитель нашего дотрема, испугался настолько, что предпочел лишить рабочих мест более двухсот человек? Почему по личному приказу все того же славного руководителя дотрема из управления забрали Барадоса и Аригана?
Чего так боится «крутая шишка»? Неужели того, что его кровиночка может начать болтать лишнее?
Пододвинув к себе листок, я перехватила из рук приятеля шариковую ручку и торопливо написала: «Где сейчас Сынок?»
«В камере, но его заберут минут через пять», – отписался парень.
Вскочив на ноги, я опрометью кинулась прочь. Руслан попытался перехватить меня, но куда там… Не зря же моим обучением занимался сам глава клана.
Стремительно преодолев коридоры управления, я сбежала по лестнице вниз и кинулась в сторону одной из самых комфортабельных камер.
Как я узнала, что это она?
Просто на моей памяти еще ни перед одной из камер не стояли семь стульев, на которых, чинно водрузив черные дипломаты на колени, сидела бы вереница адвокатов.
– Я хочу поговорить с тобой, – еще издали крикнула я, уверенным шагом приближаясь к тем, по чьей вине закрывали целое управление.
Привлеченный моим криком, к решетке подошел представитель «золотой молодежи». На лице парня мелькнула тень узнавания, и он шумно втянул воздух в легкие.
Странно, ведь при последней встрече я была не слишком симпатичной блондинкой. Тогда откуда он мог помнить меня?
– Наш клиент не будет говорить, – тут же встал в позу один из адвокатов.
