Альда собиралась просмотреть воспоминание об операции, которое легионер передал ей добровольно, просто дополненное случайно украденными фрагментами. Она хотела узнать, на что он смотрел в те страшные моменты… Он был в ужасе, он считал, что умирает, но думал не о себе… Ради чего он не пожалел себя, что хотел увидеть, отказавшись от безболезненного забвения?
Альда устроилась на листьях поудобней и закрыла глаза. Под защитой капсулы они оба были в безопасности, поэтому телепатка позволила себе отстраниться от собственного тела и сосредоточиться на внутреннем мире.
Она без труда нашла воспоминание об операции. Она приходила туда так часто, что дорога стала привычной. Но теперь это воспоминание преобразилось, заиграло новыми красками, наполнилось объемом – и светом. Оно больше не было скользящими образами в темноте. Операционная вписалась в свою реальность, у обрывка появилось продолжение. Альда действительно увидела, на что смотрел мальчик, которому предстояло стать могущественным номером 7, пугающим даже других легионеров.
За постоянно движущимися фигурами врачей были… другие врачи. Другой операционный стол. Другие лампы, белоснежно сияющие над ним. А еще – другой ребенок.
И этот ребенок тоже не спал, он смотрел на Триана широко распахнутыми голубыми глазами, в которых читалась первая печать смерти.
Глава 8
Мысли порой опасней, чем поступки. Именно мысли разъедают уверенность, отравляют сомнениями и сбрасывают с пьедестала идеалы. Лорена напоминала себе об этом снова и снова, но спастись от опасных размышлений не могла.
Образ Глашатая Теней переставал быть абсолютным злом. Его очень легко было видеть лишь как убийцу Невио, когда только об этом Лорена и знала. Но теперь он был мальчиком, которого бросили в зал с дикими животными. Он был юношей, которого безо всякой вины проводили через пытки. Он был тем, кого, сопротивляющегося, тащили в комнату наказаний – Лорена увидела это в его глазах, когда задала вопрос, а слова ее и не интересовали. И он был человеком, который заботился о болезненном детеныше сейкау, не приносившем никакой пользы.
Образы слоились и отталкивали друг друга. Картинка не складывалась. Лорена злилась на себя за то, что вообще в это полезла. Что дальше, растечься лужей соплей и убедить себя, что смерть Невио – это не так уж важно?
Лорена снова размышляла об этом, укрываясь от ядовитого тумана в чужом доме, когда слуги засуетились. Не испуганно, как это было при атаке джесина, а наоборот – то ли с радостью, то ли с безобидным любопытством. Лорена не могла расслышать, о чем они там шепчутся, а спрашивать их было бессмысленно: они продолжали от нее шарахаться. Проще было пойти и проверить.
Оказалось, что в доме появилась гостья. Но не очередная пленница, как Лорена, а гостья желанная. В дом вошла девушка, совсем молоденькая, вчерашний ребенок. Она была удивительно красивой, нежной, как цветок, и едва одетой. Платье из полупрозрачной ткани не скрывало идеальную фигуру и светлую кожу. В руках гостья держала круглый глиняный сосуд.
Слуги окружили ее, осматривали, обсуждали. Она нервничала и отводила взгляд, но испуганной не выглядела. Лорене показалось, что ее глаза блестят как-то странно, неестественно, однако тут уверенности не было.
Привлеченный шумом, из своих покоев спустился Глашатай. Днем он реже отправлялся на обход земель, но и к слугам не выходил, предпочитая держаться сам по себе. Теперь он все-таки появился и рассматривал девушку, которая красотой могла сравниться с богиней, все с тем же мрачным равнодушием.
– Это обязательно? – только и спросил он.
– Меня послала великая жрица, – прошептала девушка. – Она сказала – пора… Это дар вам, мой господин, и дар всему поселению. Таково было откровение Брерис!
– Хорошо.
Он не выглядел как человек, которому преподнесли дар. Глашатай принял у девушки сосуд, залпом выпил содержимое, а потом перехватил гостью за запястье и потащил за собой. Очень скоро за ними захлопнулся люк, ведущий в его спальню.
– А что это только что было? – спросила Лорена, ни к кому конкретно не обращаясь.
Как ни странно, ей ответили. Еще более странным оказалось то, что сделала это Мешхе.
– Волею Брерис господину было доверено зачать дитя! Нужны те, кто несет в себе магию Глашатаев.
Лорена вспомнила рассказы Даг-Мескалама о том, как в культе воспитывают детей. Исключения из правил положены лишь жрецам, не Глашатаям. Для них выбирают партнеров, как и для всех остальных.
– Он хотя бы знает эту девушку?
– Зачем ему ее знать? Брерис учит нас: знание нужно лишь тогда, когда оно в радость. Если знание повлечет печаль, то зачем оно?
– Он узнает, кто родился?
Мешхе покосилась на нее с таким презрением, будто большей глупости в жизни не слышала.
– Хозяин и господин даже не захочет знать, было ли дитя зачато! Результат – работа жрецов, они за всем следят.
– И что, ему все равно?
– Он следует законам Брерис!
Они все законам своей дурацкой Брерис следовали, ни о чем не задумываясь. Принимали боль, спаривались, как животные. И вроде как это вполне соответствовало тому образу дикарей, который Лорена знала с детства. Но она все равно почему-то чувствовала себя паршиво.
Ей не хотелось оставаться здесь и слушать то, что происходит наверху. Она уже знала, что гулять ей разрешено, но только в пределах поселка. Поэтому Лорена направилась вниз, замотала лицо тряпкой, вымоченной в растворе целебных трав, и покинула дом. Она даже не смотрела, направились ли за ней сейкау, ей было все равно.
У нее не было никаких планов или целей, она собиралась просто пройтись, не слишком долго, чтобы не стать случайной и глупой жертвой тумана. Она как раз двигалась через площадь, наблюдая за работой дикарей, доставлявших фрукты, когда ее внимание привлекла очень странная старуха.
Пожилая женщина притягивала к себе взгляд хотя бы тем, что отличалась от местных жителей. Светлые глаза, белоснежные волосы, высокий рост, тонкие руки. Ну а еще она держалась по-другому, хозяйкой держалась, хотя одета была как одна из обычных работниц – тех, что вскапывают поля, разделывают пойманных на охоте животных и плетут корзины.
Она, в отличие от остальных, сейчас не работала. Она стояла и смотрела на Лорену. Перехватив ответный взгляд, старуха поманила ее к себе и направилась в один из общих домов, ведь поговорить в окружении тумана все равно не получилось бы.
Общие дома были куда меньше, чем дом Глашатая, да и чистотой не отличались. Зато здесь никто ни на кого не обращал внимания, все куда-то спешили, у всех были свои дела. Благодаря этому старухе и Лорене легко удалось найти завешенный шкурами уголок, в котором можно было побеседовать.
Вот там старуха смотала с лица защитную ткань – и Лорена, неожиданно для себя, узнала ее.
– Вы – Дала Заринам, – пораженно прошептала она.
Лорена не ожидала встретить здесь эту женщину. Дала Заринам давно считалась
