кончится вечер. Ей казалось, что Эби вот-вот выкинет какую-нибудь штуку, может быть, даже очень опасную. В тот вечер ее не покидала уверенность, что он затеял нечто такое, и он
обязательно выполнил бы задуманное, но, к счастью, ему позвонили на мобильный, и он
поспешно покинул бар. Кэнди боялась, что в субботу утром он будет поджидать ее у двери
дома или вечером в баре, но он, как ни странно, не появился. К великому облегчению Кэнди, он не показывался вплоть до сегодняшнего дня. И это хорошо, поскольку нагруженная
машина выдала бы ее планы, которые не слишком обрадовали бы Эби. Кэнди очень боялась
Эби, хотя и не хотела в этом признаваться. В пятницу вечером он распугал полбара. Стоило
ему войти в заведение, народ сразу же стал расходиться, потому-то иссяк поток ее чаевых. 11
даже после ухода Эби бар заполнялся с трудом.
Но все уже почти позади. Еще одна смена - и только ее и видели. Ориентал, как и все прочие
места, где она когда-то жила, вскоре станет не более чем воспоминанием.
Алан Боннер всегда в воскресенье немного впадал в меланхолию, поскольку выходные
заканчивались. А работа, как он уже понял, не такая замечательная штука, как о ней говорят.
Впрочем, выбора у него практически не было. Мать просто спит и видит, чтобы он «выбился
в люди», или как там она еще выразилась, и это досадно. Вот бы ей взять его к себе
управляющим на завод, где он сидел бы себе в офисе с кондиционером, писал бы приказы да
следил за производством, вместо того чтобы развозить по магазинам закуски. Но ничего не
поделаешь, мать - начальник, и она приберегала это местечко для его сестры Эмили, которая
в отличие от него закончила колледж.
Но конечно же, не все так плохо. Благодаря матери у него есть свое жилье, и оплачивается
оно за счет фруктового сада, поэтому почти все, что он зарабатывает, тратит на себя. Имея
свое жилье, он может приходить и уходить, когда ему вздумается, а это большой прогресс по
сравнению с тем временем, когда он жил в семье. И потом, работать на маму даже в офисе с
кондиционером было бы не так просто. Во-первых, если бы он на нее работал, они постоянно
находились бы вместе, а это ни ему, ни ей не понравилось бы. И учитывая тот факт, что мать
очень требовательна к ведению документов, что никогда не являлось его сильной стороной, лучше уж пусть все идет так, как идет. Вечера и выходные принадлежали исключительно ему, и он почти всегда мог делать то, что ему заблагорассудится и когда ему заблагорассудится.
В пятницу вечер выдался особенно удачный: в «Тайдуотере" было совсем не так многолюдно, как обычно. По крайней мере после того, как там появился Эби. Весь народ моментально
разбежался. А вот он остался в баре, и какое-то время это казалось чертовски... приятным. Он
мог разговаривать с Кэнди, и то, что он говорил, по-видимому, ее искренне интересовало.
Она, конечно, флиртует со всеми парнями подряд, но он как-то почувствовал, что нравится
ей, и надеялся, что в субботу дело продвинется, но заведение превратилось в зоопарк. В баре
народ стоял в три ряда, и все до одного столика были заняты. Он и мыслей-то своих почти не
слышал, не то что слов Кэнди.
Зато всякий раз, подходя за выпивкой, он видел, как она улыбалась ему поверх голов, и это
внушало ему надежду на сегодняшний вечер. Обычно в воскресенье народу бывает не много, и он все утро собирался с духом, чтобы пригласить ее куда-нибудь. Согласится она, не
согласится, что он теряет? Ведь она не замужем, верно?
В трех часах езды в западном направлении от дома Фрэнк стоял на грине перед тринадцатой
лункой и пил пиво, пока Роджер готовился к патту. Роджер играл хорошо, гораздо лучше
Фрэнка. Сегодня Фрэнк, хоть ты тресни, никак не мог загнать мяч в лунку. Его драйвы шли
по касательной, его чипы не достигали цели, и о патте ему даже думать не хотелось.
Он напомнил себе, что находится здесь не для того, чтобы переживать из-за счета. Гольф -это
возможность сбежать из кабинета и провести время с лучшим другом, подышать свежим
воздухом и расслабиться. Однако самоуговоры не помогали. Все знали, что истинное
наслаждение гольфом в том, чтобы сделать тот самый замечательный удар, тот дальний драйв
на фервей или чип, останавливающийся в двух футах от лунки. А он до сих пор не сделал ни
одного приличного удара, а на восьмой лунке делал патт пять раз. Пять! С таким же успехом
он мог, послав мяч поверх ветряной мельницы, угодить им в рот клоуну на местной площадке
для мини-гольфа, уж так хорошо он сегодня играет. Даже тот факт, что Аманда возвращается
домой, его не радовал. Из-за того, что все так пошло, ему после всего даже игру смотреть не
захотелось. Никакого удовольствия.
Он одним большим глотком опустошил пивную банку и подумал, что поступил
предусмотрительно, взяв с собой кулер. День обещал быть долгим.
Джаред был рад, что мама в отъезде: можно гулять сколько хочешь. И вообще, являться
домой вечером ко времени смешно. Он все же учится в колледже, и никого там не заставляют
приходить домой к определенному часу. Но мама, как видно, об этом не слышала. Пусть она
только вернется из Ориентала, он ее просветит.
Впрочем, в эти выходные все это не имеет значения. Отец, как уснет - считай, умер для мира, а значит, можно приходить домой когда заблагорассудится. Вот в пятницу вечером он гулял
до двух ночи, а вчера пришел домой в четвертом часу, а отец даже ничего и не понял. А
может, понял, но Джаред об этом не мог знать, поскольку еще до того, как он сегодня утром
поднялся, отец уже отчалил на поле для гольфа со своим другом Роджером.
Однако ночные загулы даром не прошли. После налета на холодильник Джаред решил, что, пожалуй, стоит еще немножко вздремнуть у себя в комнате. Иногда нет ничего лучше, чем
поспать днем. К тому же младшая сестра в лагере, Линн на озере Норман и родители в
отъезде. Иными словами, в доме покой и тишина, или по крайней мере так тихо, как еще
никогда не бывало летом.
Потянувшись, лежа в постели, Джаред подумал, не выключить ли мобильник. С одной
стороны, не хочется, чтобы побеспокоили, а с другой - вполне может позвонить Мелоди. Они
с ней гуляли в пятницу вечером, а вчера вместе ходили на вечеринку. Встречались они
недолго, но она ему нравилась. Вообще-то даже очень.
Оставив телефон включенным, Джаред залез в кровать. И через несколько минут уснул. //-- *
* * --//
Тед проснулся от чудовищной головной боли. Казалось, его череп вот-вот разорвет на части.
Но, несмотря на хаос в его сознании, отрывочные образы постепенно стали складываться в
общую картину. Доусон, его сломанный нос, больница. Загипсованная рука. Вчерашний
вечер, ожидание под дождем, и Доусон, который пока оставался в недосягаемости, вроде как
играл с ним...
«Доусон. Играет. С ним».
Тед осторожно сел в постели. В голове стучало, живот крутило. Тед поморщился. Но даже это
движение причинило ему боль, а когда он дотронулся до лица, боль стала и вовсе
нестерпимой. Нос распух до размеров картофелины, волнами подступала тошнота. Ему
хотелось отлить, но он сомневался, что дойдет до туалета.
Он вспомнил про железяку, разбившую ему лицо, вспомнил ночь, проведенную под дождем, и снова начал закипать от гнева. Из кухни донесся визгливый детский плач, который сразу же
заглушил звук телевизора. Тед зажмурился, безуспешно пытаясь отгородиться от этого шума, и наконец с трудом поднялся с постели.
В глазах потемнело. Он ухватился за стену, чтобы не упасть, сделал глубокий вдох и, скрежеща зубами, подумал: почему, черт возьми, Элла не заткнет продолжавшего верещать
ребенка? И почему так громко орет телевизор?
Покачиваясь, он направился в ванную, но на выходе, стараясь удержаться на ногах, слишком
быстро поднял загипсованную руку, и его пронзила такая боль, словно к руке был
присоединен электропровод. Он вскрикнул, и дверь спальни распахнулась перед ним.
Детский плач резанул уши словно ножом, и Тед увидел сразу двух Элл и двух детей.
- Сделай же что-нибудь с ребенком, не то я сам, - прорычал он. - И заглуши этот треклятый
телевизор.
Элла попятилась. Тед, развернувшись, закрыл один глаз, пытаясь отыскать «глок». В глазах
постепенно перестало двоиться, и он заметил пистолет, лежавший на столике у кровати, возле
ключей от пикапа. Взять его у него получилось лишь со второй попытки. Все выходные
Доусон одерживал над ним верх. Пришло время положить этому конец.
Широко раскрыв глаза, Элла смотрела, как он выходит из спальни. Она успокоила ребенка, но про телевизор забыла, и его звук тяжелыми ударами отдавался в голове Теда.
Пошатываясь, он прошел в тесную гостиную и опрокинул телевизор на пол. Трехлетний
ребенок вновь пронзительно заплакал. Ему стала подвывать и Элла, державшая малыша на
