– Так и сказали, не побоялись? - спросил Юра.
– А чего мне бояться? Так и сказал. Говорю: чем перед тобой провинилось дитя? Ты лучше такого старика, как я, убей. Так он, сукин сын, знаете, что ответил? Ты, говорит, старый и так подохнешь. А твой внук вырастет и убьет моего внука. Вот, чтобы этого не случилось, я должен убить твоего… Не сволочь ли? — со злостью закончил старик и еще яростнее заработал веслом.
Паром тем временем выплыл на середину реки. Стало еще холоднее. Ребята поеживались от пронзительного ветра.
– Ну и холодище, — не вытерпел Илья Краснокутский, с головы которого ветром срывало соломенную шляпу, а снежные крупинки хлестали раскрытую грудь.
– Ничего, в городе отогреетесь, — сказал старик, направляя паром к берегу.
Но обогреться не пришлось. Как только высадились на берег, примчался связной от разведчиков и сообщил, что к городу подходят немцы на автомашинах в сопровождении броневиков.
Ускоренным шагом проходим по улицам города. Подумать только: за несколько сот километров от линии фронта, в глубоком тылу врага, и вдруг открыто идем по улицам города! В то время, когда гитлеровские войска рвутся к Волге…
На окраине города – молодой сад. Вокруг сада – канава. Впереди поле. Для обороны лучшего места не сыскать.
Расположились в канаве и за земляным валом. Вдали виднеются фашистские цепи. Броневики ползут по целине, сопровождая пехоту. Пулеметными очередями они прощупывают нашу оборону.
– Без команды не стрелять! — передал по цепи командир шестой роты майор Дегтев.
Когда гитлеровцы приблизились к обороне метров на триста, Дегтев подал команду бронебойщикам. Захлопали противотанковые ружья. Изредка начали постреливать наши пулеметы… Вдруг среди вражеской цепи взорвался снаряд, за ним второй, третий…
– Анисимов дает жизни! — в радостном возбуждении прокричал Дегтев.
Да, это наши артиллеристы переправились и поспешили к нам на помощь. Такая помощь подбодрила партизан. Зачастили бронебойки, автоматные и пулеметные очереди слились в нескончаемый рокот. Вспыхнула бронемашина. Немецкие цепи залегли. А когда еще две бронемашины застыли на месте, фашистская пехота начала отползать к бугру, за которым стояли грузовики. В это время по флангам гитлеровцев ударили наш третий батальон и подразделения Сабурова, совершавшие рейд одновременно с нами. Противник вынужден был оставить подбитые бронемашины, убитых и поспешно отступить.
Разгромом этой группировки фашистов мы закреплялись в Лоеве и обеспечивали беспрепятственную переправу всего соединения. И лишь на восточном берегу Днепра подразделения прикрытия под руководством начальника штаба Базымы вели упорные бои с наседавшим противником.
Переправа продолжалась двое суток. Все это время на улицах города не смолкали гармошки, песни, смех. Жители вместе с партизанами праздновали двадцать пятую годовщину Великого Октября.
В Лоеве к нам пришло много новичков. Мое внимание привлек высокий, худой, прихрамывающий мужчина лет двадцати пяти.
– Откуда родом? — спросил я его.
– Рядовой Ершов Андрей Федорович, — представился он по-военному, стараясь принять строевую стойку, а затем ответил: - Уроженец Горьковской области, деревня Верхополье Вачского района. Может, слыхали, товарищ капитан?
– Кто же Горького не знает? А как здесь очутился?
– Под Кричевом был ранен в обе ноги. В лесу раненых фашисты захватили в плен, в том числе и меня, — продолжал Ершов. — Тяжелых расстреляли на месте, а тех, кто сумел залезть в кузов машины, отвезли в Быхов. Дней через пять перегнали в Бобруйск, в тюрьму. Ее там называли крепостью. Больше месяца пробыл в заключении, а когда раны поджили и ходить стало легче – бежал с несколькими товарищами. К фронту пробраться не удалось. Рана открылась. Пришлось остаться в деревне Переделки.
– Что-то долго лечился, целый год, — с недоверием сказал Юра Корольков.
– А лечить-то кому? Ни тебе врача, ни фельдшера, не было даже ветеринара, — ответил Андрей с горечью. — Видишь, до сих пор с палочкой? Хорошо хоть заражения не случилось.
– Ничего, не вешай носа, — смягчился Юра. — Наши врачи быстро тебя на ноги поставят. Была бы охота воевать…
– Тут уж будьте спокойны, — живо перебил Юру Андрей. — У меня свой счет к немцам.
Ершова назначили вторым номером станкового пулемета в роту третьего батальона. Вскоре он стал пулеметчиком, затем командиром отделения, а в рейде на Сан и Вислу – командиром орудия. Участвовал во многих боях и везде предъявлял фашистам «свой счет».
…Погода в эти дни была облачная, и мы не боялись, что наш отдых будет нарушен налетом вражеской авиации. Веселье продолжалось. Даже из дома, где разместились командир и комиссар, доносилось: «Выпрягайте, хлопци, кони!…»
И лишь помпохозу Павловскому было не до веселья. Он с хозяйственниками и старшинами рот очищал немецкие склады, запасал продовольствие для партизан и раздавал горожанам. Подвода за подводой, груженные мукой, зерном, сахаром и солью, отходили от складов. Тянулись вереницей жители с мешками, клунками, тележками.
Помощник Павловского старшина Семен Калачевский вел строгий учет всему выдаваемому.
– Сэмен, запиши тринадцатой роте: пять мешков зерна, три – муки да еще соли, а то скажут, что их обделили, — бурчал Павловский, отпуская продовольствие для нашей роты…
Сто пятьдесят тонн зерна забрали партизаны и местные жители со складов. А когда соединение выступило на марш, за колонной шло огромное стадо коров. Впоследствии стадо и те, кто выделялись для его охраны, получили название «пятого батальона». Это был своего рода «штрафной батальон». Всех нарушителей дисциплины посылали в «пятый батальон» на исправление. Часто можно было слышать, как командиры говорили провинившимся: «Ты что? В пятый батальон захотел?» И это действовало лучше всяких других мер наказания.
ПОЛЕСЬЕ
Безоблачное небо усеяно звездами. Бодрящий морозец. Звонко стучат колеса телег по затвердевшим комьям земли. День предстоит погожий, солнечный. Возможен налет немецкой авиации. Но это нас не беспокоило: Лоев остался далеко позади, а впереди уже темнеет лес.
Люди хорошо отдохнули. Усталости как не бывало. В лес вошли вскоре после восхода солнца, и в это же время в сторону Лоева пролетели над нами два вражеских бомбардировщика.
Начали попадаться лесные белорусские селения. Радостные встречи, сияющие лица жителей. Нас принимают за части Красной Армии. И каково же было удивление белорусов, когда они узнали, что мы партизаны.
– Чи то можливо быть такому отряду? Целая армия! — удивлялись они.
– А разве здесь нет партизан? — спросил жителей Горкунов.
– Партизаны то есть, только не такие крупные отряды, — отвечали они.
В Новых Барсуках наши конные разведчики захватили врасплох полицаев. Короткая перестрелка – и с предателями покончено. Разведчики уничтожили четверых полицейских и троих захватили в плен вместе с двумя автомашинами.
Было видно, что карающая рука народных мстителей здесь еще не поработала должным образом. Полицаи и гитлеровцы чувствовали себя более спокойно и всячески помогали немецким властям насаждать «новый порядок». В городах и селах фашисты расправлялись с советскими патриотами. Они принимали все меры, чтобы запугать народ и добиться его повиновения. Молодежь угоняли на каторгу в Германию. Об этом нам рассказали местные жители деревни Лесная, в которой 13 ноября остановился Путивльский отряд.
Войдя в дом, отведенный для тринадцатой роты, мы застали семью за столом. Хозяин, лет сорока мужчина, с пустым правым рукавом, поднялся из-за стола и радушно пригласил:
– Прошу с нами позавтракать.
– Живо заканчивайте! — прикрикнула хозяйка на детишек.
Четверо мальчишек и две девчонки юркнули из-за стола в запечник и оттуда с любопытством наблюдали за нами.
– Ничего семейка, целое отделение, — сказал Володя Савкин, — все ваши?
– Пятеро наши, а шестая – невестка, — невесело ответила хозяйка. За печкой кто-то прыснул со смеху, и мать грозно пообещала: — Адамек, я тебе посмеюсь. Ужо ты у меня получишь…
– По скольку же им лет? — спросил я, глядя на бледных и хилых молодоженов.
– Янеку семнадцатый, а Еве скоро шестнадцать исполнится.
– Это мы их поженили, чтобы в Германию не забрали, — виновато оправдывался отец.
Оказалось, что немцы в первую очередь забирали в Германию на работу неженатых. Поэтому, чтобы уберечь своих детей от фашистской каторги, родители шли на любые хитрости, в том числе и на раннюю женитьбу. Надо здесь же заметить, что со временем и это не помогало – гитлеровцы всех подряд угоняли в Германию.
…Более полумесяца прошло с того дня, когда мы вышли из Брянских лесов. Многие из партизан нуждались в отдыхе. Особенно раненые, которых дорога изматывала. Но командование думало иначе.
