В. открыл глаза. Никаких стаканов. Зато перед ним лежало махровое полотенце голубого цвета. Такое полотенце Леяна заказывала в Раздаче, и оно лежало себе преспокойно в чулане до сего момента. Что за ерунда? Почему вместо того, что хочет создать В., появляются предметы из чулана? Наверняка, это Мистер подшучивает над В.! Или Джадж… или Леяна. В. взял полотенце двумя пальцами, словно опасаясь, что оно вот-вот загорится, и отнес его в чулан.
В. вздохнул. Оказывалось, видимо, что какие-либо магические действия у В. получались только в присутствии других обитателей Дома. Эта мысль была похожа на правду. Обитатели Дома как бы несли с собой атмосферу волшебства, которую сам В., в одиночестве, не был в состоянии вызвать. В. окончательно разочаровался в модификции и больше не пытался ничего сотворить.
Время шло, час за часом, но никто не появлялся. Наступил вечер (судя по ощущениям В., хотя он мог и ошибаться, ведь часов у него не было). Утренний оптимизм В. сменила тоска. Призрачные надежды на спасение развеялись. В. еще боялся себе признаться в этом, но очевидно было, что сегодня в его комнату уже никто не придет.
В. вдруг почувствовал себя таким бесконечно одиноким, что ему захотелось плакать. Он сидел на полу в коридоре и смотрел на стену, в которой так и не появилась дверь лифта. Он не находил в себе сил даже подняться на ноги. В. тупо пялился на эту стену, хотя ее вид и растравлял его раны, заставляя опять вспоминать о том, что он по своей глупости оказался в заточении, причем не в тюрьме, а кое-где похуже.
По крайней мере, в тюрьме есть другие узники, или тюремщики, с которыми можно перекинуться парой слов. И там есть окна, мечтательно думал В., пусть маленькие и зарешеченные, но через них можно видеть кусочек небосвода – голубой безграничной дали с бегущими по ней облаками.
Ах, этот проклятый Дом тысячи неуловимых дверей! Сейчас В. мечтал только о том, чтобы оказаться за его стенами. Он так и знал! Знал с самых первых минут, что здесь с ним случится что-то нехорошее! Он ужасался при мысли о том, что ни одна живая душа не знает о его несчастье, кроме, конечно, Мистера и его прислужников, которые, разумеется, были не в счет, ведь именно они сыграли эту злую шутку с В.
Он чувствовал, как в нем закипает ярость. Хотя В. знал, что ему некого винить в своем бедственном положении, кроме самого себя. Он сам бездумно последовал за проходимцем в дурацкой шляпе, который, наверное, уже тогда задумал убить В.!
В. боялся признать тот факт, что он брошен в этой треклятой комнате на свою погибель; он все еще надеялся, что все происходящее это не более чем глупая шутка или, может быть, нелепая ошибка. Лишь бы эта ошибка не стала роковой! А может быть, о нем просто забыли? Джадж вполне на такое способен. Или это очередное испытание? И Мистер сейчас самолично наблюдает за В. и тихонько похихикивает?
Да, скорее всего так и есть, со вздохом признался сам себе В., и опять почувствовал, как в нем тлеет уголек ярости, грозя разрастись в такой пожар, который уничтожит последние остатки его самообладании. Но он держался изо всех сил, не позволяя искре разгореться в пламя. Что ж, если это испытание, и за ним тайно наблюдают, он не даст своим мучителям повода для злословия.
В. сел в кресло, пытаясь выглядеть спокойным, но внутри у него все клокотало. И опять его взгляд уперся в стену, В. повернул голову влево – снова стена, повернул вправо – стена и там. Только чтобы не видеть этих мерзких стен, В. задрал голову вверх, но и там его ожидала очередная преграда – потолок. Скрежеща зубами от негодования, В. закрыл глаза. Как ни противно было самому себе в этом признаваться, но более всего в эту минуту В. хотелось заплакать. Он чувствовал себя ребенком, которого хулиганы заперли в темном чулане, и он был близок к тому, чтобы как ребенок завыть в полный голос, призывая на помощь свою заботливую мамочку.
Такого В., разумеется, себе позволить не мог. Он пытался сохранять хотя бы видимость спокойствия, но обида от этого не уменьшалась. «За что они так со мной? - думал В. и чувствовал, как увлажняются его глаза. - Пусть они знают больше, чем я, пусть они сильнее меня, но кто дал им право так глумиться надо мной? Неужели им неведомо милосердие? Где же справедливость?»
Так размышлял В. и не находил ответов на свои вопросы. О чем он только думает, какое там милосердие! Разве он не понял с первого взгляда, что эти люди совершенно другие, что они абсолютно безжалостны? Как лихо и без малейших колебаний они оттяпали В. руки! Наверное, для них В. был кем-то вроде подопытной мыши, а значит, они не задумываясь прихлопнут его ради интересных результатов эксперимента.
Положение В. усугублялось еще и тем, что давали о себе знать банальные голод и жажда. К ночи мысли о еде и воде заглушили все остальные мысли. Однако В. обладал уже некоторым опытом преодоления голодных позывов, накопившимся за месяцы жизни на улице. С грехом пополам он смог уснуть, видимо, уже поздно ночью, но когда точно, ему было неизвестно, поскольку часов он так нигде и не обнаружил, а в окно выглянуть не мог, потому что окна не было. Засыпать к тому же пришлось опять при горящих светильниках, потому что выключателей ламп В. так и не нашел.
Глава 19. Девятьсот девяносто девять частей
Пробуждение не принесло облегчения. У В. было чувство, что кто-то за ночь успел разобрать его тело на составные части, и теперь ему придется долго собирать их воедино. Кое-как он встал. Во рту была страшная сушь, язык приклеился к небу. От слабости он с трудом переставлял ноги.
В. потащился в ванную, тихонько молясь про себя, чтобы там вдруг появилась вода. Однако кран на все мольбы В. ответил только недовольным клокотанием. Здесь стояла такая же сушь, что и во рту у В. Чертыхнувшись, В. вышел из ванной и прошел на кухню. Здесь тоже ничего не изменилось. Добрая фея не оставила на завтрак чашечку горячего чая. Или лучше стакан холодной воды… Вода, о, вода, водичка, водица, чистая прозрачная, сияющая! Хоть бы одну каплю уронить на этот жесткий колючий язык!
В. вздохнул. Он знал очень хорошо, что если сейчас будет думать о воде или еде, то этим только усилит свои мучения. Пока ему оставалось только одно: ждать прихода помощников Мистера, ждать спасения. И В. старался, как мог, отвлечься. Он снова подробно изучил всю маленькую квартирку, а также содержимое чулана, но не нашел ничего интересного. Разве что Парадный Татачи был хорош, но в данной ситуации меч был абсолютно бесполезен для В.
Особое внимание В. уделил стене, где должна была быть дверь. Он прополз несколько раз вдоль стены на коленях и ощупал каждый бугорок и неровность на ее шероховатой поверхности, надеясь на то, что где-нибудь найдется кнопка, открывающая потайную дверь. Поиски его, как и следовало ожидать, не увенчались успехом. Да В. и сам нутром чувствовал, что его заточение не случайно, и что о нем, конечно же, не забыли, напротив, его намеренно оставили взаперти. В. почти не сомневался, что за ним наблюдают. Потому В. не позволял себе ни стонать, ни жаловаться, ни каким-либо еще способом выражать недовольство.
Но каким издевательством выглядели теперь недавние разглагольствования Мистера о том, что В., видишь ли, не будет ни в чем нуждаться! Так вот чего стоят все эти рассуждения о свободе! Ох, если только В. выйдет из этой комнаты, Мистеру не поздоровится, задаст ему В. по первое число!
По правде говоря, если бы голова В. не была сейчас полна тяжелого тумана, то он посвятил бы время тщательной разработке плана мести. В. не сможет, скорее всего, отлупить Мистера, а самые страшные ругательства и оскорбления ничего не значат для этого престарелого пакостника. Но все равно В. нашел бы слабое место у противного старикана. Может быть, это Леяна? Даже ее сейчас не пожалел бы В., ведь и ежу понятно, что она заодно с Мистером.
В. перебирал в памяти подробности своих встреч с Мистером, Леяной, Джаджем и другими обитателями Дома, силясь разгадать только одну загадку: зачем им понадобилось так подло глумиться над В.? Что они задумали? О том, что, возможно, он никогда уже не выйдет из этой комнаты живым, В. старался не думать.
Надо же, а ведь еще недавно В. мог бы поклясться, что эти люди его друзья! И Леяна, и Эл Рэл, и бородачи, казалось, так были добры к нему, проявляли искреннее участие. Очевидно, это был всего лишь отвлекающий маневр. Они усыпили бдительность В., чтобы тому и в голову не пришло сопротивляться, когда его, как барана в стойло, отвели в эту комнату. И снова В. злился на самого себя, на Мистера, на Леяну, на всех, кого только мог вспомнить. Он знал, что это ему ничего не даст, но не мог утихомирить свои чувства.
Как раненый зверь, он метался по комнате и боялся замедлить шаг, боялся расслабиться хоть на мгновенье, потому что знал, что этот стержень кипящей ярости раскрутится в нем в бешеную, сметающую все на своем пути махину. Может быть, он будет выть, как дикий волк, или биться головой о стену, В. страшился даже подумать о том, что произойдет, если он хоть на миг даст слабину. И потому он скрежетал зубами, но, преодолевая слабость, не переставал шагать по комнате без цели и без особого желания, но для того только, чтобы не останавливаться и не задумываться о том, как он зол на весь свет.
