в Эрфурте.
Однако она понимала, что оставлять этого типа без контроля было бы безответственно, понимала, что рано или поздно у девушки начнутся проблемы и только Эмилия сможет указать ей на виновного. Она обсудила ситуацию с Глорией, и та одолжила ей свою маленькую видеокамеру. Объяснила, как камерой пользоваться, и отныне у Эмилии появился стимул. По правде сказать, она по-прежнему не знала всего, что изо дня в день происходит в Эрфурте, зато теперь каждодневно снимала на видео то, что наблюдала в часы своего подключения. Если там что-нибудь случится, это будет заснято, и она сразу же пошлет запись в полицию. Иногда Эмилия просматривала выбранные наугад кадры, только чтобы убедиться, что все у нее получается как надо.
Именно этим она и занималась, когда позвонила Глория и спросила, можно ли заглянуть к ней, скажем, через часок. Сначала неожиданная просьба привела Эмилию в раздражение. Ведь придется спешно, до прихода подруги, навести порядок в квартире, но потом вспомнила про Клауса и про то, что наконец-то сможет показать кому-то свой маленький Эрфурт. И она ответила Глории, что будет рада видеть ее, и, не теряя времени даром, кинулась подметать пол в гостиной и в кухне. Затем взялась за спальню и, проходя мимо компьютера, исключительно по привычке бросила быстрый взгляд на экран, где была видна квартира Евы. Эмилия перешла в ванную. Немного протерла зеркало, и только тогда до нее вдруг дошло, что именно она совсем недавно заметила там, в Эрфурте. Эмилия оставила тряпку в раковине и, стягивая с рук резиновые перчатки, вернулась к компьютеру, чтобы снова попасть туда и проверить свою догадку. Так как крольчиха лежала на обычном месте, картинка получилась горизонтальной. Клаус вернулся из кухни с банкой пива. Эмилия следила, как он опять садится перед телевизором, и теперь все ее внимание было приковано к красной футболке немца. На ней было написано “Клаус Бергер” и стояла цифра четыре. Эмилия быстро пододвинула свой плетеный стул поближе к письменному столу и опустилась на него. Ниже на футболке значилось: “Рот-Вайсс Эрфурт”. Она воспользовалась поисковиком и тотчас нашла то, что нужно. Речь шла, как она и предположила, о футбольном клубе. На странице имелся список игроков, и Клаус Бергер числился в этом списке, но на размещенной там же фотографии он выглядел куда привлекательнее и спортивнее, чем сейчас, когда, развалившись, сидел на диване. Однако, вне всякого сомнения, это был он. Теперь Эмилия набрала только имя с фамилией и обнаружила их в нескольких социальных сетях. Почти все фотографии футболиста были похожи одна на другую: он либо держал в руке мяч, либо обнимал за талию какую-нибудь девицу, либо стоял в обнимку с другими игроками. Но вот Евы ни на одной фотографии Эмилия не обнаружила, и это ее, безусловно, разочаровало. Интересно, а хотела бы она связаться с девушкой, допустим, написать ей письмо? В этом Эмилия отнюдь не была уверена. Да и что она могла сказать Еве? “Одевайся потеплее”? “Питайся лучше”? “Найди себе хорошего мужика”?
А вот и контакты Клауса, скрупулезно записанные в столбик. Когда Эмилия дошла до номера его телефона, она уже твердо знала, что немедленно сделает, ведь спокойно ждать, пока случится несчастье, было не в ее правилах, она и сына такого сумела вырастить только благодаря тому, что никогда не сидела сложа руки. Эмилия пошла за своим телефоном, набрала номер Клауса и написала ему эсэмэску на испанском:
Я знаю, что ты таскаешь деньги у Евы из кошелька.
И только отправив, сообразила, что когда оно дойдет до Клауса, тот узнает номер ее телефона.
Эмилия сразу вспомнила Инес, которая утверждала, что завести у себя кентуки – все равно что открыть двери своего дома совершенно незнакомому человеку, и впервые осознала, насколько реальна такая опасность. Когда телефон звякнул, уведомляя о получении нового сообщения, Эмилию от ужаса прошиб озноб, и она вскочила со стула. Неужели она и вправду получит ответ от этого огромного немца? Эмилия подумала о покойном муже, хотя сама не поняла почему. Потом набралась храбрости и протянула руку к мобильнику. Сообщение гласило:
Таков договор. Она платит мне 50 евро в неделю за мои немалые сексуальные услуги. Хочешь – присоединяйся к нам.
Его английский она разобрала без труда, и от негодования у нее на несколько секунд перехватило дыхание. Потом зазвонил телефон – ее собственный телефон в ее собственных руках. Высветился номер Клауса. Она знала, что если не ответит, то скоро включится автоответчик. И вообразила, как Клаус вот-вот услышит ее испанский язык, вернее, перуанский вариант испанского, – извинения, произнесенные голосом уже немолодой женщины, и обещание перезвонить позднее. Она стояла спиной к монитору и не решалась обернуться. Возможно, Клаус сейчас там – и смотрит на нее. Он мог уже вытащить крольчиху с лежанки, пока Эмилия дрожала от страха, пытаясь снова и снова без очков прочитать сообщение. В конце концов, мог доставить себе такое удовольствие – сунуть ее под струю воды на кухне или даже выкинуть в окно. А вдруг она там уже умерла, но сама пока еще не узнала об этом? Эмилия положила телефон на стол, набралась храбрости и обернулась: горизонтальная картинка на экране оставалась неподвижной. Эмилия подождала еще немного, желая убедиться, что Клауса рядом нет. Надо было успокоиться. Она вдохнула побольше воздуху и стала смотреть. Уже не было слышно звука телевизора, и вообще в квартире царила полная тишина. Пожалуй, Клаус был слишком труслив для решительных действий. Если он что-то сотворит с кентуки, девушка ему это просто так не спустит, возникнут проблемы. Со своего места крольчиха не могла увидеть сразу и всю гостиную и кухню, но ей показалось, что дома никого нет. Во всяком случае, сумки, с которой обычно приходил Клаус и которую он бросал у двери, сейчас там точно не было. Эмилия с облегчением вздохнула. Но тут она заметила это. На зеркале в гостиной появилась надпись, сделанная красной губной помадой Евы – да еще на такой высоте, на какой ее мог бы оставить кентуки, хотя на самом деле ни один кентуки ничего написать на зеркале, разумеется, не мог: “Сука!”
Почерк был ужасный. Написано было по-английски, и Эмилия задалась вопросом, а сумеет ли Ева это слово понять. И хотя до возвращения девушки оставалось почти двадцать минут, Эмилия знала: как ни старайся, подняться и выбраться самостоятельно ей не удастся. А значит, не удастся и стереть надпись.
Когда Ева вошла в квартиру и поставила вещи на стол, она сразу увидела на полу открытый и раздавленный тюбик помады.
“Что тут произошло?” – спросила она.
Еве хотелось, чтобы ее
