– Что ты говоришь... – пробормотала Ольга. Кажется, мама девочки не подозревает, до какой степени развит ее ребенок.
– У него была наследственная болезнь, синдром Марфана. Порок развития соединительной ткани, поражение опорно-двигательного аппарата, глаз и внутренних органов, – заученно оттарабанила Аня. Ольга что-то такое помнила из многосерийного телефильма, но, естественно, без всяких терминов. – Я читала, что у больных этим синдромом характерная внешность: бледная кожа, худое тело, неловкие движения... Вы помните по фильму, Паганини выглядел именно так! – Она повернулась к Ольге. В глазах ее светился живой, озорной огонек. – Я иногда думаю, что у меня тоже эта болезнь... Возможно, ее форма... Посмотрите на мою кожу. А это значит...
– Что? – выдохнула Ольга, холодея.
– Если предположить, что теория переселения душ не совсем выдумка... Могла ли его душа переселиться в меня? А почему нет?
Она вскинула инструмент и заиграла.
– Твоя мама пригласила меня на завтра в гости, – сказала Ольга неуверенно и поднялась со скамейки. – Я обязательно приду. Пока. И поменьше читай медицинские журналы...
Девочка неловко кивнула, не переставая играть.
«С кем я познакомлюсь в следующий раз? – подумала Ольга. – С чокнутым космонавтом?»
Глава 12
Костина теща, Ангелина Никитична, неглупая дальновидная женщина, пережила три брака и полюбовно разошлась только с первым мужем – двое других умерли своей смертью («Своей ли? – иногда подтрунивал Костя в разговоре с Оксаной. – Может, грибочков поели?»). Ангелина Никитична была убеждена, что «даже очень любящая своего зятя мать жены все равно остается для него тещей, именем нарицательным, следовательно, для собственного блага и блага своей дочери, должна держаться от него подальше». Костя уважал ее в первую очередь именно за позитивность мышления.
Теща и вправду старалась не докучать Косте и Оксане своим присутствием, приезжала к ним крайне редко, что, впрочем, с лихвой компенсировалось визитами Оксаны к ней. Но так было лучше.
Узнав о решении зятя, она не выдержала и мгновенно примчалась. Она хорошо понимала, что Оксана «на низком старте» и вот-вот сорвется. Этого допустить нельзя: Ангелина Никитична была убеждена, что лучше Костика в жизни Оксаны мужчины не было и уж точно не будет. А ребенок... что ж? Еще можно успеть. И в конце концов: кому-то Господь посылает, а кому-то нет...
Егоров выглядел невозмутимым, что могло означать только одно: решение принято. Ангелине Никитичне это очень не понравилось. Об упрямстве зятя она была наслышана от дочери.
Оксана к ней не вышла, запершись в дальней комнате. Костя же, напротив, был внимателен, говорил ровным негромким голосом, напоил гостью чаем. Пока он подливал ей кипятку, она решила начать, и тон выбрала самый мягкий, увещевающий:
– Кость, ну чего ты себе в голову-то вбил? Разве можно из-за двух мелких, досадных неудач всю жизнь ломать? И не только себе, жене тоже?..
Он поставил перед ней чашку и сел напротив.
– С чего вы взяли, что я ломаю?
– Кость, бросить работу и писать роман – разве этим живут? Кто начинает этим заниматься после тридцати лет, никогда прежде не пробовав, да еще отказавшись от основной профессии, такой уважаемой и хлебной? Как правило, сочинять пытаются гораздо раньше, параллельно с работой, дающей деньги, а уж потом, в процессе, смотрят, что получается, можно ли издать сочинения, покупают ли, читают... Костя, это ведь целая наука!
– Спасибо, что просветили, отдаю должное вашей эрудиции. Вы пейте чай, остынет.
Не нравился он ей своим настроением и ироничным взглядом, категорически не нравился. Никаких сомнений у человека в душе, это видно. Что делать? Как достучаться?..
– Есть момент, о котором вы не знаете.
– О чем, Костенька, я не знаю? Что твое сочинение талантливое? Да я в этом убеждена. Но не так все делается, нельзя резать по живому!
Она сделала, обжигаясь, два торопливых глотка чая, почти физически ощущая тонкую, не больше волоса толщиной, невидимую, но удивительно прочную стеночку, которой отгородился от нее Костя и из-за которой взирал на нее... будто жалея.
Поздно она узнала и приехала – поздно! Оксане, дуре, голову оторвать: столько времени молчала!
Одно Ангелина Никитична понимала своим практичным умом: ни в коем случае нельзя плохо говорить о Костином писательстве (писатель! подумайте только...) – иначе на этом разговор тут же прекратится. Надо как-то осторожно... Она ощутила себя идущей по минному полю: один неверный шаг – и будет указано на дверь.
– Костя, не бросай, умоляю! У тебя столько знакомых в этих... кадровых агентствах! Позвони им, съезди, отвези какие-нибудь... я не знаю... подарочки. Вино, конфеты... Хочешь, я дам деньги? Дети, ну почему вы молчали почти год и не обращались ко мне?!
– А чем вы могли помочь?
Действительно, чем, подумала она.
– Да чем угодно, Костя. Деньгами, например...
– Денег нам хватало.
– ...психологически. Можно же сесть, все обсудить, определиться, как действовать дальше... – Она снова сделала глоток подостывшего чая.
– Нам не по восемнадцать лет, и мы в состоянии выстраивать свою жизнь без участия... родителей.
– Да, господи, неужели я против?! Но вот так, все бросить и...
– Подождите, Ангелина Никитична, – сказал Костя, гипнотизируя ее своим спокойным взглядом, и она моментально умолкла. – Давайте попробуем разобраться, раз вы полагаете это необходимым. Не для меня – для вас. Я начал искать новое место в середине февраля, как только окончательно стало ясно, что в компании работать не смогу...
– Вот, и с «Сетью» ты поторопился. Наверняка можно было решить вопрос как-то иначе, не доводить до увольнения. Такие деньги, такая фирма...
«Нужно втянуть его в полемику, заставить увидеть ошибки, подумала она, устыдиться их. Расшатать и продавить. И все: он наш».
Но не тут-то было.
– Не об этом сейчас, – твердо сказал Костя, подняв руки. – Позже, если захотите, вернемся к «Сети», хотя, что о ней говорить... больные люди. Итак, с февраля по декабрь. Срок немалый. Больше двух десятков предложений, которые устраивали меня, но отпали по тем или иным причинам, и примерно столько же, где меня брали, но я отказывался...
– Почему?! Костя, почему?!
– Если куртизанка спит с генералом, она не пойдет обслуживать его солдат. Для нее это этап пройденный, – сказал он жестко. – Пример грубоватый, но точный. Каждому спаду есть предел. Начальнику хозяйственного отдела идти на работу и зарплату уборщика, согласитесь, недостойно. Это ведет к деградации. Куда мне девать свой опыт? Беситься от невозможности его применения?
– Мне кажется, ты утрируешь. Тебе ведь не предлагали работу уборщика?
– Еще чаю?
– Нет, спасибо... Но даже если и так... Каким образом свой профессиональный опыт ты сможешь применить в литераторстве? Ведь... извини, конечно... ты даже пишешь с ошибками... Раньше тебе это не мешало, но теперь...
Сказала – и сама ужаснулась. Но Костя оставался безмятежен и все так же тепло улыбался ей.
– Поверьте, я пишу практически без ошибок. Возможно, я и не смогу применить в литераторстве свой профессиональный опыт. Зато отражу жизненный. К тому же, как выяснилось, я умею рассказывать длинную историю... И делаю это, кажется, весьма неплохо!
– Не все, – сказала Ангелина Никитична, проигнорировав его последнюю фразу, – кто умеет рассказывать истории или складывать слова в предложения, становятся писателями!
– Не все, – согласился Костя, – но я из тех, кто станет. Видите ли, для меня это не игра, я очень серьезно подошел к вопросу. А неудачи, которые преследуют меня с самого начала поисков работы, лишь подталкивают к тому, чтобы я сделал выбор.
– И ты его сделал.
– Три дня назад. Поверьте, никакие мои новые попытки, переговоры с агентствами ничего бы не изменили! С точки зрения того, чтобы потянуть время – возможно... Но зачем? Самообман, и ничего больше. Я просто не могу вписаться в эту систему взаимоотношений, и мне не стыдно в этом признаться. Что ж делать... Но я не ставлю крест на своей профессии! Если появится предложение, которое будет мне интересно, финансово устроит – почему нет? А пока, – закончил он ровным тоном, – я буду писать свой роман.
Тут Ангелина Никитична поняла, что это – позиция и биться дальше бесполезно: они начнут ходить по кругу, обмусоливать одно и то же. С самого начала разговора она ощущала в Косте силу принятого решения и пробить эту стеночку толщиной в волос не смогла.
Пусть так. Решать Оксане. В любом случае – она, Ангелина Никитична, на стороне дочери.
Теща поднялась. Костя тоже вскочил.
– Где Ксюша? – спросила она.
– В комнате. Разговаривать со мной она не хочет.
– Пойду к ней...
* * *
– Красота у вас какая... – сказал Бахтияр, вертя головой. – Природа, горы, небо... Среди вас тут, наверное, ангелы живут.
