Татьяну Греков увидел не сразу. Это было так неожиданно, что сначала он принял ее появление за игру воображения. Но, вглядевшись, понял, что это и в самом деле она.
В растерянности он метнулся к ближайшей двери. «Не туда», — крикнул кто-то, и Греков послушно повернул обратно. Задевая прилипших к окнам пассажиров, он выбежал в тамбур. Проводница стояла, перекрывая рукой выход из вагона.
— Позвольте! — Греков попытался отстранить проводницу. — Танюша, я здесь!
— Нельзя выходить, гражданин. Поезд уже отправляется.
— Еще пять минут! — Греков шагнул на платформу, не обращая внимания на возмущенную проводницу.
— Не ожидал? — спросила Татьяна.
— Ожидал. — Греков в смущении потер подбородок и пожалел, что не успел перед отъездом побриться.
— Я позвонила секретарше и сказала, что ты забыл отчет по нашему отделу. Глупо, да? Ну и бог с ней! Во всяком случае, я узнала номер поезда, вагон она не помнила, и я уже обошла почти весь состав…
Греков посмотрел на световое табло — прошла еще минута.
— У тебя нижняя полка? — спросила Татьяна.
— Не знаю. Я не заходил в купе…
И вновь мигнуло световое табло. Словно цифра не выдержала холода и ушла погреться.
— Гражданин! Вы как маленький! — громко окликнула проводница. — Если сорветесь на ходу, кто будет отвечать?
— Иди, Гена, иди… — Татьяна прижала ладони к груди Грекова и слегка оттолкнула его.
«Видеть друг друга целых пять минут и не спросить? А потом мучиться и казнить себя за нерешительность?» — подумал Греков и торопливо спросил:
— Он тебе ничего не сказал?
— Иди, Гена, иди! — Татьяна сильней оттолкнула Грекова. — Он мудрый человек, Кирилка. Я не ожидала… И совершенно взрослый.
Греков наклонился и прижался губами к холодной щеке Татьяны.
Под вагоном протяжно зашипели сжатым воздухом тормоза, освобождая примерзшие к рельсам колеса.
Портфель сиротливо стоял под окном. Греков подхватил его и вошел в купе. Попутчики — мужчина и две женщины — сидели друг против друга и беседовали. Взглянув на Грекова, они приветливо улыбнулись. Женщины подвинулись, приглашая его сесть, но он поблагодарил и вышел в коридор.
Желтые прямоугольники света неслись рядом с насыпью. Иногда они проваливались в невидимые овражки, и тогда перестук колес становился громче. Греков покачал головой, и в одном из светлых прямоугольников круглая тень повторила его движение.
Он давно собирался в командировку в Москву. Но все откладывал под разными предлогами. И вдруг собрался, как говорится, в одночасье, вызвав тем самым недоумение и кривотолки. Всем казалось, что присутствие его на заводе необходимо: заканчивала работу комиссия народного контроля. И, как говорил Лепин, «на кое-кого покатится телега». Впрочем, мало ли катилось всяких телег: Смердов, например, убежден, что тут не обошлось без горкома. Еще бы! Заявить первому секретарю горкома, что при выпуске аппаратуры не всегда придерживаются технических условий! Узнав об этом, Лепин сказал, что он, Греков, плохой стратег. Так дела не делают. Нет, делают! Именно так и делают. Нельзя ратовать за новое и тащить за собой старые ошибки!
Греков отодвинул дверь в купе. Там было темно. Он взобрался на свою полку, включил свет. Осторожно вытащил из портфеля объемистую тетрадь с расчетами Лепина. Перелистал несколько страниц. Все-таки молодец Семен! Подал как надо. Убедительно. Да и технико-экономическое обоснование выглядит солидно. Это постаралась Аня Глизарова. Если заручиться поддержкой в министерстве, дело можно двинуть. Первоклассный завод можно организовать. Интересно, что скажет Тищенко? Ведь он один из ведущих специалистов в области автоматизации систем управления. Жаль, Смердов занимает нейтральную позицию. Не верит.
На нижней полке кто-то заворочался. Греков заслонил лампочку тетрадью. Переждал. Потом осторожно перелистал еще несколько страниц.
— Нельзя ли потушить свет? Вы не у себя дома! — раздраженно сказала одна из его попутчиц.
— Слушаюсь! — шутливо ответил Греков и сунул тетрадь под подушку.
2
В институт Греков позвонил прямо с вокзала. Профессор Тищенко предложил выслать за ним машину. Грекову надлежало стоять у газетного киоска, рядом с выходом из метро.
Широкая площадь перед Курским вокзалом казалась ярмарочной. Люди сновали в самых различных направлениях. Вереницей подъезжали машины. Лоточницы с пирожками устроились возле высокого деревянного забора, за которым ухал пневматический молот. Кавказцы с загорелыми острыми лицами тащили огромные чемоданы и перекликались, чтобы не растерять друг друга. Худенькая женщина, прижав к животу свернутый рулоном ковер, короткими перебежками направлялась в сторону камеры хранения. За ней спешили мужчина в тюбетейке с точно таким же рулоном и мальчик лет пятнадцати, тоже в тюбетейке и тоже с ковром. Несколько человек собрались в группу и подняли плакат «Мы — здесь!». Женщина под черным широким зонтом трубила в мегафон о предстоящей автобусной экскурсии по Москве. Однако к ней почти никто не подходил. Всё все знали и сами.
Греков любил Москву. И сейчас сидя рядом с молчаливым шофером, он как бы настраивался на ритм города. Ему казалось, что даже улицы, прорубленные между утесами домов, тоже напряжены и пульсируют, подчиняясь мощному невидимому компрессору.
Тищенко послал за Грековым машину не просто из вежливости. В лабиринте нового научного центра не так-то легко было разыскать Институт кибернетики. Комплексы зданий отделялись друг от друга густыми перелесками, которым не было видно конца.
— Да. Размахнулись, — довольно произнес Греков.
— А как же? — согласился шофер. — Скоро станцию метро откроют в этом березняке. И никаких курортов не надо.
Кабинет Тищенко размещался на втором этаже необычного круглого здания. Несколько удобных мягких кресел. Большой стол. Коричневая школьная доска. Три магнитофонные тумбы. На стене портрет какого-то старика, выполненный тушью на листе ватмана.
— Здравствуйте, Геннадий Захарович! — Шагнув навстречу, Тищенко протянул руку.
Как и при первой встрече, Греков обратил внимание на черную «бабочку», пронзенную булавкой с янтарем на фоне белоснежного крахмального воротничка. Серый, несколько узковатый костюм придавал фигуре профессора моложавость. Тищенко усадил Грекова в мягкое кресло.
— Ну, рассказывайте, любезный. Мы вас давно ждем.
— Дела, Станислав Михайлович.
— Успешные?
— Разные. План в прошлом месяце провалили.
— Рассказывайте обо всем. — Тищенко достал из стола толстую записную книжку.
Греков вспомнил, что именно в этой записной книжке профессор делал пометки, когда они встречались в гостинице.
— Кстати, какое впечатление произвели на вас мои сотрудники? — спросил Тищенко.
— Прекрасное, — искренне произнес Греков.
— Вот и хорошо. Сейчас вы их увидите. Они ведь продолжают вашу тему. И довольно успешно. Машинный этап закончили. Результаты довольно оптимистичные. А вы, Геннадий Захарович, занимались только текущими делами?
— Нет. Не только. — Греков достал из портфеля тетрадь. — Вот. Привез показать в министерстве. Тут ряд соображений по реорганизации структуры управления. Надеемся на вашу помощь, Станислав Михайлович.
— Только по порядку, дружок. — Тищенко перелистал несколько страниц. Грекова он слушал внимательно, время от времени отставляя тетрадь и делая какие-то пометки в записной книжке.
— Я доволен, что вас расшевелили! — Тищенко громко рассмеялся. — Иначе бы вы не явились к нам. Закисли бы в своей текучке. И жили бы днем сегодняшним, не замечая, что он уже не только вчерашний, но и позавчерашний. Вы это заметили бы тогда, когда процесс стал бы уже необратимым.
— Так уж и необратимым! — с напускной иронией возразил Греков. — Нам бояться нечего. Помогут. Вытянут. Подкинут для плана рентабельные раскладушки или утюги.
— Все это так. Но сколько же можно злоупотреблять бесхозяйственной добротой! — Тищенко закрыл тетрадь. — Вам, руководителям, даны большие права. А для чего? Для наилучшего исполнения ваших же обязанностей, Геннадий Захарович!
— Простите, профессор, за резкость, но иной раз на каждое, так сказать, наше право находится десяток ограничительных инструкций. И они, черт возьми, живучи!
Тищенко развел руками без видимой связи с предыдущим проговорил:
— Какой у меня кабинет! А столько лет ютились в подвалах. Жизнь, она, брат, заставляет… А поглядели бы вы на наш вычислительный центр. Все покажу, все. Сегодня что у нас? Среда? Прекрасно! Вы человек азартный?
Греков пожал плечами.
— Ничего, ничего. У нас спокойные люди проявляют африканские страсти. Мы вам сегодня все покажем. А как же иначе? Вы — заказчик. Мы — исполнители. Все должно выглядеть в лучшем виде. Футболом, надеюсь, вы не увлекаетесь? Но тут вам не устоять! — Тищенко в предвкушении чего-то увлекательного хитро щурил глаза. — Кстати, где вы остановились?
