— И чем эта баталия закончилась?
— Сроки выполнения сократились на двадцать процентов. Два бюро из трех перевыполнили нормативы.
Генеральный директор протянул Ежикову конверт с решением. При этом у Нестерова был вид студента-первокурсника на экзамене.
— Я вложил деньги в науку, Михаил Иванович. Но получил отрицательный эффект.
Ежиков снял очки, потер пальцами переносицу.
— Вложение в науку отрицательного эффекта не дает. Эффект может быть слабый или сильный. Но не отрицательный. — Ежиков принялся чертить на доске какие-то кривые.
— Можно мне присоединиться? — спросил Греков у Тищенко.
Сразу у вас ничего не получится. — Тищенко достал плоскую коробочку с леденцами и протянул Грекову. Тот отказался. — Нужна подготовка. Методику игры разработали ленинградцы. Изучают ее на специальном курсе. Глядите внимательно!
Все игроки собрались у доски.
Ежиков вытащил кошелек, достал пятак.
— Неопределенность вложения в науку будем регулировать пятаком. Орел или решка! Орел — миллион рублей, решка — пятьсот тысяч.
Ежиков расчистил место.
— Орел! Орел! — закричала радостно дама из Харькова.
— Ну и масштабы у вас, Куницына. А фабрика-то — артель…
— Это у меня артель? — возмутилась Куницына. — Три тысячи человек.
Однако звон монеты оборвал назревающий спор.
— Орел! — выкрикнул Ежиков. — Миллион рублей!
И тотчас толпа у доски рассеялась — все бросились по своим местам.
Ежиков подошел к столу и включил кнопку на двуглазых шахматных часах.
— Михаил Иванович, а что у нас на мизере? — дама торопливо листала огромные таблицы.
— На мизере — прямые затраты, — довольно ответил Нестеров. — Женщина — директор предприятия — это так лирично…
— А мы сейчас увидим — кто лирик, а кто физик…
Ежиков постучал карандашом по столу, призывая игроков к порядку.
— Итак, на оценку ситуации и сверку счетов в банке дается пятнадцать минут. А мы пока с арбитром займемся кредитованием…
Тищенко повернулся к Грекову.
— Вы играете в покер?
— Когда-то играл. В короткий.
— Тут много общего, — кивнул Тищенко в зал. — Представляю, как все это кажется вам легкомысленным. Такие серьезные люди, и вдруг!
— Я воздержусь от суждений, — произнес Греков. — Посижу. Понаблюдаю… Но, признаться, именно так мне и кажется. Несерьезным.
— Само слово «игра» наводит на подобное, уверяю вас. Мы часто находимся во власти слов… Однако быть участником этой игры непросто. Ведь она готовится годами. Годами! — Тищенко дружески дотронулся до плеча Грекова. — Посидите. Приглядитесь. Уверяю вас, со временем подобные игры станут началом любых деловых отношений… И не старайтесь сразу отвергать. Человечество значительно бы выиграло, если бы научилось не отвергать того, чего не понимает. А пока считайте себя человеком, попавшим вдруг на странный неожиданный спектакль. Так и воспринимайте. Не торопитесь…
И Греков принялся следовать совету профессора. Он просто наблюдал. В течение трех с лишним часов…
Странное дело, томящее чувство одиночества и тоски, которое было охватило его там, в кабинете, пропадало. А появлялось чувство причастности к важным и нужным событиям, значение которых Греков пока осознавал интуитивно, каким-то шестым чувством.
А за столами сидели серьезные люди, руководители крупнейших предприятий. И, как школьники, увлеченно, самозабвенно играли…
«Хитрец, этот Тищенко, хитрец, — думал Греков. — Специально привел. На эффект рассчитывал… А я ведь и впрямь азартный человек…»
Глава третья
1
Кирилл ожидал, что бригадир до пятницы появится на работе и ему не придется отпрашиваться на понедельник у мастера или начальника цеха. Он вздохнул, продолжая отлаживать сердечник. Бригадир перед отъездом дал сложное задание. И Кирилл почти все выполнил. Только вот сердечник никак не успокаивался в центре экрана. Работа кропотливая, требовала терпения, и, главное, надо сосредоточиться. А вот сосредоточиться он не мог. В голову лезли мысли о предстоящем визите в милицию. Что они ему сделают? Да ничего…
Все равно грудь словно заложило плотной ватой, которую так трудно пробить мелким и частым дыханием. И Кирилл ловил себя на том, что нет-нет да взглянет в сторону верстаков, расположенных у окна. Фигура отца казалась такой же энергичной, лишь изредка что-то менялось в сильном изгибе спины, точно вытаскивали ось, на которую было насажено это мощное тело. Недолго, всего лишь несколько секунд, длилось перевоплощение, но Кирилл его замечал. И непривычной болью резало сердце. Странно, дома в те непродолжительные минуты, когда они сходились вместе, у Кирилла пропадало чувство боли, а вот порознь все было иначе… Да и мать он почти не видел — Татьяна вечерами уходила. Куда, никто не знал. Приходила поздно. Иной раз позже Кирилла… Лишь Павел после работы тихонечко постукивал молотком. И со стороны казалось, что кто-то на пишущей машинке пунктиром подбивает законченную фразу…
Кирилл подвернул винт. Сердечник качнулся раз, второй и прилип к стене канала. Ну что ты будешь с ним делать?
— Электростатика! — раздался за спиной знакомый голос. — Вот и липнет.
Кирилл не обернулся. Он узнал, чей это голос.
— Много ты, Лиса, понимаешь… Электростатика, — передразнил его другой голос. — Он и без тебя знает, что электростатика. Правда Кирилл?
— Что, Алехин, электростатика, да?
Кирилл чуть развернулся.
— Шли бы вы отсюда…
— И чего ты злишься, не пойму, — заторопился Машкин по прозвищу Вторник. — Мы, что ли, виноваты?
— А кто же, кто?! Сами очухивались под лестницей, а меня, кирного, отпустили.
— Вот дает! — поразился Лисицын. — Что ты — маленький, не сообразил?
— Предатели вы! — Кирилл сплюнул и отвернулся к верстаку.
Парни продолжали стоять. Кирилл вновь слегка тронул винт, и стержень неверно закачался, грозя вот-вот залипнуть…
— Говорю, электростатика. У нас тоже была такая штука с гравиметром. Ничем не снять. То появится, то исчезнет. Сам Лепин прискакал.
— Говорит — парадокс… Из-за этого парадокса у меня в мае одиннадцать рублей накололось, — Лисицын вздохнул. — Так и на свадьбу не соберешь.
Кирилл обернулся и посмотрел на Лисицына. Худенькое личико сосредоточенно струилось к носику, к узким синеватым губам. И такой вот женится…
— Ты чего? — забеспокоился Лисицын.
— Женишься, что ли? — Кирилл вновь уткнулся в экран.
— Ага.
— Чего ж так?
— Да ну ее… Пристала. И мать зудит — женись, человеком станешь. А я и так человек.
— Ты — Лиса, — поправил Машкин.
— Меньше пропивать, говорит, будешь. А то я пью…
— А то не пьешь.
— Ну выпью иногда когда. От этого дела у меня сон хороший. К тому же я катер собираю. Мне не до пьянки…
— А что, выписал тебе рейки Кузьмич? — не торопясь, примирительным тоном произнес Кирилл.
— Выписал, зараза, — весело ответил Лисицын, то ли довольный примирением, то ли с добротой к начальнику цеха. — И сам по телефону на склад звонил, интересовался.
— Он вообще мужик неплохой, — Машкин поспешил войти в разговор.
— Неплохой, — согласился Кирилл.
— Кому же понравится, если твои работяги будут под лестницей кирять во время работы? — рассудительно проговорил Лисицын.
— Конечно, — согласился Кирилл. Он был рад примирению с ребятами. Действительно, никто не тянул его на аркане под эту лестницу…
— Так ты заходи ко мне домой вечером. В понедельник, — Лисицын потрогал экран.
— Свадьба, что ли?
— Но.
— Постараюсь. В понедельник у меня дельце одно. Все будет в порядке — зайду.
— От зараза. Одолжение еще делает, — без злости произнес Лисицын. — От зараза…
— И вот еще что, — Кирилл остановил взгляд на остреньких, похожих на осенние дубовые листочки, ушах Лисицына. — Женишься, так нечего там. Не силой же тебя заставляют, верно?
— А что? — не понял Лисицын.
— А то… На мать валишь, на невесту. Унижаешь их перед всеми. Да и себя тоже… Не джентльмен ты, Лиса.
— От дает, — растерялся Лисицын. — Что же я такого сказал?
— А ничего. Прими к сведению, по-дружески.
Машкин засмеялся и дурашливо подтолкнул Лисицына в бок.
— Да ладно, — огрызнулся Лисицын, не скрывая смущения. — Слушай, джентльмен, у тебя нет магнитофона?
— Нет.
— Жалко… Так мы пошли. Покедова.
Кирилл не ответил — сердечник дернулся и приник к стенке канавки. Ну что делать? Неделю угробил на эту настройку — и впустую. Кирилл мысленно пытался представить, как бы в этом случае поступил бригадир? Все сначала, все. Выведу по нулям, поставлю чистый экран, и все сначала… Он достал полоску миллиметровой бумаги и закрепил на штативе. А хорошо он выдал Лисе, молодец. Кирилл и за собой часто замечал эту смешную и наивную браваду. Показное равнодушие. А ведь они стали совсем взрослыми людьми. Вот и Лиса женится. Смешно. В общем-то, смешно. Какой из него муж? И он почувствовал легкий запах духов, а на губах привкус сухой шершавой ладони Ларисы… А потом с внезапным грохотом обвала распахнулась дверь, и на пороге появилась бабка Галина Сергеевна… «Сорок минут мерзнете. В квартиру войти не можете? Или поссориться решили?» И Кирилл тогда подумал, почему сорок минут? И еще подумал — как тихо обычно открывается эта дверь. А бабка все стояла. Кот Степан протаскивал восьмеркой между стоптанными ботами свой тяжелый хвост. И урчал, будто запускал стартер. «Ну что ты, бабушка. Да ступай ты, смешная. Что мы — маленькие?» Лариса все не отнимала ладони от губ Кирилла, глупейшее было положение. А главное, бабка смотрит и ни с места. Словно играли в детскую игру «Замри!»… Первым не выдержал кот. Наконец-то ему удалось запустить стартер, и он мягко ушел, вытянув хвост, уводя, как на буксире, Галину Сергеевну…
