сами.
К о м е н д а н т. Меня вы не проведете! Мне, как должностному лицу, донесли, будто бы политически неблагонадежные элементы, чьи имена занесены в список подозрительных лиц…
Ю л и я. Я не понимаю, о ком вы говорите.
К о м е н д а н т. Есть список! И в нем все подозрительные личности! Вы, может быть, отрицаете?
Ю л и я. Я отрицаю все. Оставьте меня в покое и уходите.
К о м е н д а н т. А иллюминации?..
Ю л и я. Да, отрицаю. Уходите вон!
К о м е н д а н т. Какие-то бумаги. Подозрительная компания. Муж дезертир.
Ю л и я. Вы явно путаете меня с кем-то другим…
К о м е н д а н т. Все станет ясным на набережной Дуная{35}.
Солдат хочет вмешаться.
Отставить! Здесь командую я!
Солдат застывает по стойке «смирно».
Марш!
Явление десятое
Т е ж е и Б а л и н т.
Б а л и н т (выходя из ванной). Ну, будет! Довольно!
Юлия тихонько вскрикивает, но тут же замолкает.
К о м е н д а н т. Так это вы, значит! Вас-то мы и ждали. (Юлии.) Вот и супруг ваш прибыл.
Ю л и я. Я не знаю этого человека.
К о м е н д а н т (Балинту). А вы? Знаете ли вы эту разыскиваемую сыскной полицией преступницу?
Юлия дает знак, чтоб он ответил отрицательно.
Б а л и н т. Нет. Не знаю.
К о м е н д а н т. Это ваша жена. Она стояла вот тут и пела, что уже не долго продлится.
Б а л и н т. Моя жена сидела дома в красном платье.
Музыкальный фрагмент из песни «Только ты».
К о м е н д а н т (вне себя от снова, Юлии). Вы отрицаете, что проживали в этой квартире?
Ю л и я. Я жила в другом доме. Через окошечко, выходившее в узкий двор…
Музыкальный фрагмент из песни «Помнишь солнечный луч».
…каждое утро на одну минуту заглядывал солнечный луч.
К о м е н д а н т. А что вы делали, когда…
Ю л и я (перебивает). Восьмого июля тысяча девятьсот тридцать девятого года я уехала с мужем в Италию.
Мелодия песни «Поедем в Италию».
Я отчетливо помню маршрут нашего путешествия: Умбрия, Сицилия… (Чуть не расплакавшись.) Мы плыли в гондоле по Большому каналу.
К о м е н д а н т (внезапно, Балинту). А вы?
Б а л и н т. Я в ту пору репетировал двух провалившихся гимназистов.
К о м е н д а н т (подходит к нему ближе). А ковры? Скажите, куда девались ковры?
Б а л и н т. Моего заработка на ковры не хватало.
К о м е н д а н т (яростно). Врете! Я докажу, что вы оба нагло врете! Где бумаги? Рукописи? (Вытаскивает из кармана листок бумаги.) Вся эта макулатура легко воспламеняется. (Протягивает листок Юлии.) Что это? Читайте!
Ю л и я (читает). «Прощание». Стихотворение Аполлинера.
К о м е н д а н т (Балинту). Станете отпираться? Это написали вы, это ваш почерк. Читайте!
Б а л и н т (читает). «Я сорвал эту ветку вереска… Осень мертва давно…» (Неожиданно.) А что такое вереск?
К о м е н д а н т. Здесь только я вправе задавать вопросы. Говорите о стихах.
Б а л и н т. Превосходные стихи… И перевод вполне удался.
К о м е н д а н т (сует листок под нос Юлии). Что вы скажете насчет этого почерка? Вы узнаете его?
Ю л и я. Вижу, что это почерк смелого и одаренного человека.
К о м е н д а н т. Ага! Вот оно что!
Ю л и я. Мне приходилось заниматься графологией… «Осень мертва давно»…
К о м е н д а н т. Молчать! Я запрещаю вам разговаривать между собой!
Ю л и я. Я читала стихи.
К о м е н д а н т (Балинту). Вы признаетесь?
Б а л и н т. «На земле мы с тобой не встретимся».
К о м е н д а н т. Я же сказал!
Б а л и н т (берет у него из рук листок). Это здесь написано.
Ю л и я. «…мы с тобой не встретимся…».
К о м е н д а н т. Молчать!
Ю л и я. «Но я жду тебя все равно…». Это тоже здесь написано.
К о м е н д а н т. Не подлежит никакому сомнению, что вы тут жили. Личность ваша установлена, вы опознаны…
Б а л и н т. Люди, которые тут жили, мечтали жить только друг для друга и для человечества… Нам этого не удалось. Мы не те люди.
В и к т о р (в глубине сцены, с невольной радостью в голосе). Спаслись?
С о л д а т. Нет. Вошел капитан.
Входит Х е н к е р, закрывает за собой дверь, с удовлетворением видит, что облава принесла ему желаемые результаты.
Х е н к е р (напевает). «Мудрей не выдумает речи ни Цицерон…». (Обычным голосом.) Как мне помнится, здесь под окном есть вход в подвал. (Коменданту.) Там и поставишь их к стенке.
Ю л и я. Мы сейчас умрем?
Б а л и н т. Это не будет больно.
К о м е н д а н т (подталкивая их к двери, скороговоркой бубнит). Согласно статье закона тысяча девятьсот двадцатого года об усилении охраны существующего строя и последующих к этой статье дополнений, а также соответственно с параграфом статьи закона об изъятии ковров…
Ю л и я (уходя). Мы сейчас умрем?
К о м е н д а н т (все быстрее). Уголовно-процессуальное право военного времени исключает возможность обжалования смертного приговора и подачи прошения о помиловании.
Ю л и я. Мне чудится, что все это уже происходило с нами когда-то. Но только это и было нашей жизнью. (Уходит.)
К о м е н д а н т выходит за Юлией.
Б а л и н т. Встречи я буду ждать.
Г о л о с Ю л и и (из-за сцены, бодро). Ау!..
Б а л и н т. Ау!..
За сценой звук выстрела.
Хенкер пристально смотрит на Балинта.
(Едва слышно.) Останови время, Юли! (Уходит.)
Виктор сидит сгорбившись, сжимая руки ладонями. Критик, побледнев, наблюдает за происходящим. За сценой звук выстрела.
В и к т о р (с отчаянием в голосе). Нет! Нет! Это, должно быть, хлопнула дверь!
К р и т и к (встает). Как хотите, но даже романтически настроенные мечтатели не в силах изменить рокового конца. Воскреси их хоть сотни раз в своем воображении, конец все тот же… Они погибли… Сомнений нет… Ушли из жизни безвозвратно! (Идет к выходу, но сталкивается с вошедшей цветочницей.) Кто вы такая? Как вы сюда попали?
Ц в е т о ч н и ц а. Однажды я приносила сюда цветы. Поэт, что писал такие чудесные стихи, еще живет тут?
В и к т о р. Он тут жил.
Ц в е т о ч н и ц а (с живостью). Нынче, когда я ехала в трамвае, мне показалось, будто я видела его на улице, в толпе. И рядом с ним ту самую миловидную женщину.
К р и т и к (обомлев, восклицает). Сколько же у них жизней?
Входят Ш а н д о р и К а р о й, идут на авансцену.
Ш а н д о р.
Если живы мы с тобой, быть может,
Те, кто пал за нас, себя продолжат
В нашей жизни, в памяти, в любви.
К а р о й.
Если чувствуешь: слабеет голос,
Вспомни тех, кто за тебя боролся,
Тех, непобедимых, позови.
Ц в е т о ч н и ц а.
Хризантем не надо им унылых,
Розы пусть цветут на их могилах,
Хоть могил мы этих не найдем.
В с е т р о е.
Розы пусть из жизней их пробьются,
Пурпуром к нам павшие вернутся,
Жертвы их пылают пусть огнем!
Ш а н д о р.
Их любовь, их памятное время
В каждое вторгаются мгновенье,
Пребывают с нами их года.
К а р о й.
Мы идем по следу этих судеб.
После нас счастливей время будет
И таким пребудет навсегда!
