По рядам прошёлся громкий стон отвращения, а потом волна смеха. И всё это под возмущённые возгласы лекаря: «Святые Привратники, с какими дремучими чушками мне довелось служить!»
— Эй, вылунь, — послышался весёлый шёпот Сивого у самого уха, — Мы эту мазь «высряжкой» называем. Намажешься, и сразу чувствуешь себя чуть ли не Подлунным…
— Я ж не заставляю вас её жрать, недолунки драные! — возмущение целителя было очень искренним, — И это при том, что эффект будет гораздо лучше, если употреблять эту мазь…
— А ты?! — вдруг вырвалось из толпы, — А ты сам-то употреблял?
— А-а-а!!! Да пошли вы в Пробоину, чушки необразованные!
Это не вызвало ничего, кроме нового взрыва хохота…
А я так и пялился на багровый купол. Твою же мать. Что там творится под ним? И как мы вышли?
Второй раз уже такое… Одержимый что-то сделал, а я опять в догадках, что со мной творилось.
Хомяк шёл рядом, и я попробовал вытянуть руку. Это далось мне с трудом, перед глазами потемнело, но я всё-таки схватил его за рукав.
— Мяч, — просипел я.
Сержант, как всегда, был сама любезность:
— Чего тебе, вылунь?!
— Мне надо… надо… — я показал пальцем на священника.
Я хотел сказать: «Мне надо всё знать», но сил не хватило. Неожиданно, сержант всё понял, и его командная ругань пронеслась над головами:
— Отряд, стой! — он махнул рукой, — Пересчитаемся, разобраться надо, в конце концов, сколько нас…
— Недостаточно отошли, Мяч, — Сивый обеспокоенно посмотрел на горизонт.
— Ты, Сивый, бздеть будешь и через два дня пути! — выругался Хомяк.
Опять многие засмеялись. Сказывалось, что у солдат совсем недавно было трудное время, и сейчас им нужна была разрядка.
— Вещуны есть у кого? Надо знать, сколько ещё отрядов вышло!
Я кое-как опустил руку в карман, потом вытащил зелёный круглый камешек:
— Мяч…
Помнится, тот оракул, в теле которого мне повезло побегать по Межедару, оставил мне пару таких.
— Ого, огромный какой. Никак у Стража стащил? — понизив голос, спросил Хомяк, а потом сграбастал вещун, — Отлично, они далеко бьют.
***
Наше небольшое войско заняло место у небольшого оврага. Тут был и ручеёк с питьевой водой, и небольшая возвышенность рядом, куда Хомяк сразу же направил дозорных.
— Сейчас вся округа кишит «угольками», — рычал сержант, — Так что, если просрёте нападение, нам всем тут крышка!
К сожалению, близость воды означала и комаров. Лес рядом, казалось, звенел от их гула, и это немного напрягало. Всегда представляешь себе, что эти миллионы кровососов могут вдруг напасть внезапно и выпить до последней капли чью-то жизнь…
Я усмехнулся. Где-то рядом носятся огненные монстры, с виду самые настоящие порождения ада, а жить не дают обычные комары. Но проблема была в том, что я не мог их хлопать — пришлёпнешь одного, и от мучительного движения сразу проваливаешься в забытье.
Солдаты развели несколько костерков в низине, и я ещё долго слышал ругань сержанта, который бегал среди уцелевших обозов и смотрел, чем они богаты. Через несколько минут в лес ушли несколько человек, которые в прошлом, как оказалось, были охотниками.
Меня сгрузили рядом с одним из костров, и пухлый лекарь нацелился было с банкой своего чудо-дерьма подсесть ко мне, но я, превозмогая дикую боль в рёбрах, выставил руки:
— Нет!
— Но, уважаемый, нужно повторить ещё пару курсов…
Я, собрав в кулак все силы и псионику, упёрся руками в жерди волокуши и попытался сесть. Внутри разорвалась бомба страданий и мучений, сломанные рёбра выключили свет в глазах…
Но я, ни разу не моргнув и не поморщившись, всё же сел. И растянул губы в улыбке:
— Я уже в порядке. Как огурчик, клянусь своей Луной!
Лекарь ревниво сверлил меня взглядом, а я только молил Незримую, чтобы она вбила в мозги этому пухляшу, что со мной всё в порядке.
Всё же там кто-то есть… Потому что целитель с торжественным видом сунул банку себе за пазуху, будто спрятал самое ценное, что у него есть, а потом провозгласил на весь лагерь:
— И ещё есть, кто сомневается в моих методах? Всего полночи, и человек уже на ногах!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Гордо дёрнув головой, он пошёл куда-то в наскоро собранный лагерь. Наверное, проверять, нет ли ещё раненых, желающих причаститься его целебной магии.
— Твою псину, — я начала заваливаться обратно, но тут же меня подхватили.
Моя голова легла на прямо на открытое декольте Эвелины, и я шумно втянул воздух, уставившись на размытые бугорки. Вот это я понимаю, лечение. Сразу же и силы появились, и я уже чувствую, как косточки срастаться начали…
Эвелина ещё и погладила меня по голове, сама вдохнув поглубже. А потом простонала:
— О-ох, ну и вонь! Деверь мой дорогой, хоть ручей и холодный, я бы советовала…
Собравшись с силами, я оторвался от Избранницы, и кое-как сел. Во второй раз это далось полегче.
Рядом приземлился отец Афанасий, тут же опустился и Хромой. Мальчишка был цел, и я признался себе, что его судьба меня беспокоила даже больше, чем остальных.
Прошуршали по траве сапоги, и сбоку от меня плюхнулся Хомяк.
— Оставил Сивого за старшего. Сейчас передохнём, и с рассветом двинемся дальше.
— Мы бы хотели поговорить с братом нашим, солдат, — начал было священник, великодушно осеняя сержанта знамением.
Это он так намекал, что лишние уши не нужны.
— В задницу твои благословения, ваше чернолуние, — огрызнулся Хомяк, небрежно отмахиваясь, — Ты мне тут уши не заливай! Если хотите дальше с нами идти, я должен быть в курсе.
Эвелина нахмурилась, но священник встретился с ней взглядом и покачал головой.
— Тем более, я так понимаю, там в городе, — понизив голос, Хомяк повернулся ко мне, — Один Страж вытащил меня из кареты сраных лисов, и про Василия что-то брякнул… Это был ты?
Я кивнул. Хомяку я доверял, и терять его доверие не хотел.
— Иной, твою Луну, — ошалевший сержант сам себя осенил знамением, очертив символ вокруг лица, но никуда не рванулся, остался сидеть на месте.
Отец Афанасий с улыбкой покачал головой, а потом повернулся ко мне:
— Там, у пещеры, когда ты стал исчадием Вертуна…
— Сгинь моя Луна, — Хомяк заметно побледнел, на миг замер, потянувшись к магострелу, а потом махнул рукой, — А, вылунь, в Пробоину тебя с твоими тайнами. Давай, чернолуние, жги дальше правду-матку!
Как оказалось, когда я стал проигрывать «уголькам» бой, в дело вступил Одержимый. Афанасий рассказал, что это сопровождалось изменением внешнего вида элементаля.
То есть, я стал больше, сильнее, чуть огонь не стал изрыгать. Вот только когда я разобрался с «угольками», пришла очередь моих чернолунников.
— Хвала Незримой, я смог накинуть на тебя символ, — Афанасий показал на своё лицо.
Ну да, обняться с «угольком» — удовольствие сомнительное.
— Подобное было, когда ты вытащил нас из катакомб, — призналась Эвелина, — Ты не превратился в «уголька», но тоже стал… как бы сказать… другим.
Я кивнул. Всё вставало на свои места… Именно символ, висящий у меня на шее, и обжигал, но сейчас боль стала вполне терпимой.
Когда меня «успокоили», нас и нашёл отряд Хомяка. Как рассказал сержант, он после той заварухи в Межедаре просто на всё плюнул и думал свалить с города. Хомяк нашёл Сивого в подворотне, потащил его практически на себе.
На окраине-то его и застигла всеобщая паника. Капитан с комендантом в это время занимались тем, что спасали свои задницы, тут и там в городе были перестрелки между их подельниками.
Среди всего этого толпы людей хлынули из города, когда кто-то предупредил о том, что Вертун скоро всё сожрёт.
— Царский комиссар же ещё вчера приезжал, поэтому за городом собрали уже небольшой обоз, готовились к походу. А всё командование в городе осталось, там со Стражами Душ какая-то неразбериха… — сказал Хомяк, и показал на костры вокруг, — Так получилось, что я был один из старших по званию. Ну, пришлось уводить.
— А Стражи Душ?
