Подобные размышления приносили облегчение, и Чарлз предавался им весь вечер, медленно потягивая виски. То, что его любовная увертюра была с презрением отвергнута, повергло его в уныние, но не заставило напиться. Постепенно он переключился на другую напасть, которая беспокоила его даже больше, поскольку здесь от него не зависело ничего.
Надвигалась катастрофа, и Чарлза уже больше года терзало ее предчувствие, разделяемое очень немногими. Банк Англии нестабилен, на бирже тревожно. Ходят разные слухи. Государственный долг слишком велик, безработица растет — и в Австралии тоже. В стране экономические затруднения, вину за которые Чарлз возлагал на правительство. Австралийскому Союзу меньше тридцати лет, и его правительство не слишком опытно.
И тому есть яркие примеры. Например, локаут на северных угольных шахтах — там застрелили пятнадцатилетнего подростка! Федеральное правительство передало штатам слишком много полномочий, а они даже не могут собрать подоходный налог. В основе государственного финансирования лежит политика, а не здравый смысл.
Это симптомы того, что Мельбурн ужесточает политику? Федеральное правительство сидит в Мельбурне уже двадцать пять лет, а за дело взялось только сейчас? Новый Южный Уэльс, где должны собираться налоги, размерами не уступает США и так же поделен на штаты, но вот плотность населения здесь совсем другая. Население сосредоточено в полудюжине больших городов, а в сельской местности народу мало. Корунда в этом смысле исключение. Непонятно, куда смотрят австралийцы. В их школах изучают британскую, а не австралийскую историю, и здесь просто не знаешь, к кому обратиться. Корунда изолирована от центральных властей так же, как Шотландия от Лондона!
В трубе завыл ветер, и Чарлз вздрогнул от неожиданности.
Сколько времени он уже здесь? Три месяца? Но местные жители уже смотрят на него, как на лидера. У него здесь родственные связи и деньги, именно поэтому он приехал в Корунду, когда решил начать новую жизнь. Вообще-то он собирался оставаться англичанином, ведь Австралия — это не Северная Америка. Американцы завоевали независимость в 1776 году, но в Канаде до сих пор сильно французское влияние, а в Южной Африке — голландское. В Австралии он сможет сделать политическую карьеру и даже стать премьер-министром.
В конце концов, отсюда до Канберры всего два часа езды. Но как туда попасть?
Прежде всего жениться на Китти.
Второе гораздо труднее и болезненнее: отказаться от своих английских замашек. Здесь они будут ему только мешать.
Часть четвертая
Катастрофа
30 октября сиднейские газеты сообщили, что акции на Нью-Йоркской фондовой бирже упали до минимальных значений, что привело к серии самоубийств — на Уолл-стрит люди выбрасывались из окон небоскребов. Захватывающая история! Но Нью-Йорк был далеко, и американские финансовые структуры вряд ли могли повлиять на Австралию в той степени, в какой это делали британские и европейские. Америка была иностранным государством с изоляционистской политикой и своими собственными проблемами.
Но Чарлз Бердам увидел события в истинном свете и вздохнул с облегчением. Да, это наконец случилось, но его капитал, так же как и больничные деньги, находится в безопасности. Лучше уж суровая реальность, чем месяцы мучительных ожиданий, когда упадет топор. Трудности побуждают к действию. И вряд ли все рухнет в одночасье. Чарлз и представить не мог, чем обернутся эти тревожные симптомы. Да, в Америке многие потеряют работу, а тем, кто ее сохранит, существенно урежут зарплату. Имущество станут продавать, но желающих купить его будет все меньше. В тот момент никто не подозревал, что случившееся на американском финансовом рынке обратит в прах все рынки мира.
Обед у пастора в компании Грейс Ольсен окончательно довершил картину, сложившуюся в голове у Чарлза; Грейс была последней из сестер, с кем он имел честь познакомиться. Но она лишь внесла очередную неясность в его представление о семействе Латимер. Тот же рост и сложение, что и у Эдды, но вот лицо и характер совершенно другие. Красивые серые глаза, с грустью смотрящие на мир, опущенные уголки часто кривящегося рта, стильное платье в серую диагональную полоску и склонность к постоянной болтовне, не идущей дальше детей, семьи — и Джека Терлоу. Когда Грейс говорила о Джеке, ее унылое лицо оживало, однако, как заметил Чарлз, пастор с женой ничуть не беспокоились по поводу этой дружбы.
— Бер был бы рад прийти, но он сейчас в Вагге и вернется только через месяц, — сообщила Грейс Чарлзу. — Он работает у «Перкинса».
— Ходит по домам и продает всякие мази и лосьоны, — с ехидной улыбкой пояснила Мод.
Грейс вспыхнула.
— Он поставщик и занимает на фирме высокое положение, — резко бросила она.
— Ничуть не сомневаюсь, — поспешил ей на помощь Чарлз, пустив в ход одну из своих неотразимых улыбок.
Бедная женщина! Влюблена в своего коммивояжера и с трудом обходится без него. Джек Терлоу вряд ли претендует на ее супружеское ложе, он просто колет дрова и следит, чтобы она не покалечила себя или ребенка, занимаясь домашним хозяйством. Ведь Грейс так беспомощна.
В общем, она безобидна, чего нельзя сказать о Мод, этой сучке, которую совершенно не интересуют ни старшие близнецы, ни своя собственная дочь Тафтс. В ее миниатюрной фигуре проглядывались знакомые черты. Очень хорошенькая даже в своем возрасте, но одета безвкусно и не по годам — все эти рюшечки и оборочки говорят о том, что она тратит массу времени и денег на свою внешность. Какое счастье, что первый ужин у пастора пройдет в столь небольшой компании, у него будет время и возможность извлечь из встречи с этими дамами максимум пользы.
Глядя на эту слащавую горе-мамашу, Чарлз видел в ней некое подобие Китти, но сходство это было чисто внешним. По натуре они были полной противоположностью. Он с интересом отметил, что в этой семье верховодит пастор, а не его жена. Как ему это удалось?
Ужин был отличный: нечто среднее между парижскими деликатесами, которые готовил повар Чарлза, и меню ресторана «Парфенон» — копченый лосось с тонкими ломтиками хлеба с маслом, нежная жареная индейка, сырная тарелка и белый виноград без косточек.
— Мод такая практичная! — восхитилась Грейс, когда был подан кофе. — Она покупает индюшат и жарит сразу двух. Мне нравится, как она их готовит: кладет внутрь кислые фрукты и делает подливку.
Услышав этот комплимент, Мод расплылась от удовольствия — это она надоумила Грейс похвалить ее. Она экономила на мясе и выходила из положения, подавая индейку.
Чарлз терпеливо выслушал, какой у Грейс изумительный дом и замечательные сыновья — полуторагодовалый и пятимесячный.
— Жаль, что вы не привезли их с собой, — вежливо заметил он. — Кто же из нас не любит детей?
Ответ Грейс так и не прозвучал, потому что в разговор немедленно встряла Мод:
— Ее сестра Эдда не любит. Я сто раз тебе говорила, Грейс, чтобы ты не подпускала ее к своим мальчикам! Она на них дурно влияет.
Теперь уже не только Грейс, но и Томас Латимер застыл от возмущения, а Чарлз так и не понял, что заставило Мод выносить сор из избы в присутствии постороннего человека.
— Эдда — просто Медуза! — прошипела Мод.
Пастор рассмеялся, и в его серых глазах зажегся огонек.
— Медуза Горгона! Это прозвище Эдда получила несколько лет назад, в тот день, когда мы с Мод устроили чаепитие для наших девочек по случаю начала их практики в больнице. Эдда спокойно и хладнокровно поставила ножку своего стула на голову семифутовой змее и сидела на нем, пока Китти не отрубила этой гадине голову каминным томагавком. Змея в предсмертной судороге исколотила Эдду хвостом, да так, что она вся была в синяках. Мод билась в истерике, и я был вынужден заниматься ею.
— А змея была ядовитая? — полюбопытствовал Чарлз.
— Смертельно ядовитая, учитывая ее размер.
— Тогда Эдда просто герой, — заключил Чарлз, улыбнувшись Грейс. — Прекрасный пример для ваших сыновей.
— И я так думаю, — согласилась Грейс.
— Мод тоже так считает. Правда, иногда она путает собственных дочерей с домашними работницами, — нахмурившись, сказал Томас Латимер.
— Так, значит, Китти тоже участвовала в битве со змием?
— Да. Каминные принадлежности были с другой стороны, поэтому Эдде пришлось обходиться ножкой стула. А Китти сидела с ними рядом и быстро сообразила, что делать.
— А вот я, как и Мод, ударилась в слезы, — печально сказала Грейс.
— Здесь нечего стыдиться, — возразил Чарлз. — Слезы вполне естественная реакция на испуг. Но только не для Эдды с Китти. У вас храбрые дочки, пастор.
— Да, такие уж уродились, — с гордостью ответил тот.
— Я собираюсь жениться на Китти, — будничным тоном сообщил Чарлз. — Но мне никак не удается убедить ее, что я буду хорошим мужем.
