Поручик Фиолетов бросил быстрый взгляд во двор, сразу прошел к парадному подъезду. Он поднялся на второй этаж, где в проемах между окон стояли зеркала в бронзовых рамах, а дубовый, хорошо натертый паркет блестел, точно покрытый ледяной пленкой.
Дежурный офицер указал кабинет капитана Переверзеева.
Фиолетов постучал и, услышав: «войдите!» — толкнул высокую, резного дерева дверь.
— Желаю здравствовать! — весело прогудел поручик и пошел к столу капитана, дружелюбно протягивая обе руки.
— Прошу, — довольно холодно ответил капитан и показал на старинный стул с высокой спинкой.
Они секунду сидели друг против друга, внимательно всматриваясь — один улыбающийся, безупречно выбритый, в мундире от лучшего портного, а другой — с толстой шеей и жирными щеками, молодящийся, с надменно поджатыми губами.
— Чем обязан? — наконец спросил капитан. — Если не ошибаюсь… поручик…
— Фиолетов, — без обиняков напомнил поручик. — Мы виделись не раз.
— Припоминаю, — неопределенно сказал капитан. — Чем обязан визиту?
— Я был тогда несколько груб и самонадеен, — чуть смущаясь, проговорил Фиолетов.
— Когда именно? — безжалостно спросил капитан.
— При нашей встрече, — ответил поручик, — когда вы намекали на мою довольно-таки неудачную операцию…
— Точнее, — с неумолимой твердостью предложил капитан.
— Операция с вагоном кофе, — голос Фиолетова не дрогнул. Он продолжал с невозмутимым видом: — Я был поручителем некоего коммерсанта Курилева.
— Ах да, да, — как бы вспоминая, проговорил капитан. — Коммерсант то был или еще кто, бог знает. Отравленный керосином кофе. Мы поставили партию самому главнокомандующему. Коммерсант бежал, не так ли?
— Вы правы, — первый раз отвел глаза от капитана Фиолетов. — По старому адресу его нет.
— Так в чем же дело, поручик? — нахмурившись, спросил капитан. — Вы хотите покрыть этого спекулянта?
— Нет, — помолчав, сказал поручик. — Меня беспокоит моя репутация. Я офицер, и мне дорога честь. Я офицер разведки.
— Не понимаю, — развел руками капитан. — Если мне память не изменяет, мы уже говорили по этому поводу… И тогда вас не волновала судьба вашей репутации.
— Я оказался слишком самоуверенным человеком, — улыбнулся поручик, — и был наказан.
— Весьма сожалею, — равнодушным голосом проговорил капитан. — Ситуация изменилась. Мы всегда и во всех случаях оберегаем лицо наших офицеров. Стараемся помочь им с честью выйти из любых положений. Это наш принцип!
— Я буду весьма признателен, — вставил Фиолетов.
— Но в данном вопросе, — продолжал невозмутимо капитан, — все стало сложнее. Мы могли акт ревизии не пускать по инстанциям, как на этом ни настаивали определенные люди. Я связался с вами. Но вы даже отказались со мной разговаривать.
— Я сижу перед вами, — усмехнулся поручик.
— Поздно! — резко сказал капитан. — Генерал-интендант Смирнов уже получил анонимное письмо с рассказом о творимых бесчинствах в сфере снабжения. И о моральном облике некоторых господ офицеров! Главным образом, поручик, там фигурирует ваша фамилия!
— Таким образом… — упавшим голосом прошептал Фиолетов.
— Мы обязаны отослать акт ревизии генерал-интенданту! — перебил капитан. — Он об этом знает! Он этого требует!
— Кто-то хочет меня погубить, — прошептал растерянно Фиолетов. — Кто?!
— Увольте меня от знакомства с вашими врагами! — капитан резко отодвинул от себя бумаги и выпрямился в кресле. — Вы жертва собственной неосмотрительности. Выкарабкивайтесь сами.
Поручик сидел, низко опустив голову. Только сейчас он с ужасом понял, в каком оказался безвыходном положении. Он готов был проклясть себя за позорное легкомыслие, которое привело его на дорогу к военно-полевому суду, расстрелу или каторжным работам.
— И нет никаких возможностей? — с трудом выдавил он непослушными губами. — Я готов на все… Пойду на любое…
Капитан подумал и вздохнул:
— Это будет вам не по силам.
— И все-таки? — как за соломинку, ухватился поручик. — Скажите, ради всех святых! В ближайшее время кое-что у меня может измениться. И к лучшему.
— Слишком много людей замешано в этом деле, — пробормотал капитан. — Вы знаете, сколько стоил вагон кофе?
— Да, конечно, — сказал поручик. — Я получил пятнадцать процентов комиссионных.
— Так вот, — задумчиво проговорил капитан, — двойная стоимость вагона… И притом…
— Господи, — вырвалось у поручика.
— И притом, — продолжал капитан, — не бумажками… Наступает такое время, поручик. Только ценности… Понимаете? Камни, золото, картины…
— Это разбой, — с ненавистью сказал Фиолетов.
— Забудем об этом разговоре, — спокойно ответил капитан. — Вы сами сюда пришли. Что-то давно мы не встречались у стола, господин Фиолетов. Помните, как провожали полковника Чудного на фронт? Как нахлебались тогда! Безумно! Бедняжке не повезло. Убит.
Поручик поднялся со стула и машинальным движением рук одернул китель. Он смотрел куда-то в угол кабинета.
— Сколько у меня еще есть времени? — тихо спросил он.
— Я думаю, дней пять, — сухо проговорил капитан и тоже встал из-за стола. — Честь имею!
Глава 15
Темная улица горбом поднимается вверх к черным домам. Луна тусклая, в зеленой окиси. В подъезде магазина дремлет закутанный в тулуп старик-сторож. Редко пройдет запоздалый пешеход.
Андрей стоит за углом дома с наганом в руке. Он знает, что в соседнем дворе прячется пятеро солдат. В следующем здании переодетые в штатское, сотрудники контрразведки и сам Пясецкий. Тишина.
В это время под землей должен настороженно идти человек. Ему бросят в канализационный люк пачку денег. Так он договорился в письме. Он может прийти сейчас или через два дня. Но ждут его сегодня.
«Я обязан сделать все, — думает Андрей, — чтобы его не поймали…»
В конце улицы показывается Фиолетов. Осмотревшись по сторонам, поручик сдвигает чугунную крышку люка и швыряет туда сверток. Он идет назад, выпрямив спину и крепко впечатывая в булыжник каблуки сапог.
Что будет дальше? Десятки глаз не спускают взгляда с дороги.
И вдруг раздаются три удара: тук… тук… тук…
Даже не поймешь откуда. Три тихих удара деревом по камню. И вдруг ясно — сторож! Видно, как он шевелится, освобождая палку из-под меховых пол тулупа.
И сразу выбежали солдаты. Вспыхнули фонари.
— Быстрее! — закричал полковник.
Андрей рвется вперед. Его обгоняет Фиолетов. Не раздумывая, Андрей ныряет за ним в черное отверстие люка. Свет фонаря качается по мокрым стенам желтым лучом. Вонь ударяет в ноздри. Ботинки тонут в грязи.
