Я отправился платить; ни в какие разговоры с парнем в тюрбане, сидевшим за кассой с невероятно скучающим видом, я вступать не стал и уже через несколько минут вернулся на автостраду.
— Через две мили поворот налево, к Южным озерам, — вскоре произнесла Эмма.
Местность вдоль дороги изменилась, теперь она была разнообразнее и занимательнее. Появились коричневые указатели, направлявшие к древним достопримечательностям; они подсказывали, что красоты Блэкпула ныне в моем распоряжении, а также тонко намекали: исторический центр Ланкастера стоит небольшого крюка. Наконец-то мы на севере, о чем свидетельствовало все вокруг. Средняя Англия осталась позади.
— Через одну милю поворот налево, к Южным озерам.
— Господи, как я волнуюсь, Эмма. И даже не пытаюсь это скрыть. Впрочем, от тебя ведь ничего не скроешь, да? Ты знаешь обо мне все, что только можно знать. Ты — всевидящее око.
— Поворот налево, к Южным озерам. Затем четверть мили прямо, затем чуть левее развязка.
— Не пойму, почему я так нервничаю. Когда мы с Каролиной в последний раз говорили по телефону, она была настроена вполне дружелюбно. Наверное, проблема в том, что не дружбы я хочу. Мне этого мало. Наоборот, когда она мила со мной, мне от этого даже хуже делается.
— Возьмите левее и выезжайте на развязку, сверните на первый же съезд.
— И я очень надеюсь, что Люси не слишком изменилась. Она всегда была таким нежным ребенком. Нам было так легко вдвоем — никаких недоразумений, как это хочет представить Каролина в своем… пакостном рассказике. Люси, она простая, без сложностей. Она тебе понравится, вот увидишь.
— Следуйте прямо.
Пока мы ехали по А684, спустились сумерки. Миновали придорожное кафе — всего-навсего переносной сарайчик, украшенный георгиевским флагом с пятью крестами и множеством указателей, приглашавших в «Мир Беатрис Поттер», — спасибо, конечно, но как-нибудь в другой раз, мы торопимся. Вскоре сквозь дождь и сгущавшуюся тьму впереди засверкали огни Кендала.
— Привет, Макс.
Стоя на пороге, Каролина положила руку мне на плечо и поцеловала в щеку. Я длил это приветствие, твердо решив, что первым я его не оборву, вдыхал ее запах, обнимал — на самом деле, едва касаясь, — тело, которое когда-то я так хорошо знал.
— Уф… а это твоя машина? — Высвободившись, Каролина направилась к садовой калитке, чтобы взглянуть поближе на «приус». — Красивая. Такие здесь не часто встретишь.
— Она принадлежит фирме, — пояснил я.
Каролина одобрительно кивнула:
— Здорово. Впечатляет. Похоже, твоя карьера идет в гору.
Дождь более или менее прекратился. Я разглядывал дом: маленький, словно игрушечный, сложенный из местного камня. Мне вдруг страшно захотелось переночевать здесь, а не в «Травелодже», где я уже зарегистрировался. Но ничего подобного мне не предложили.
— Брр, хватит торчать на холоде, — сказала Каролина и повела меня в дом.
— Классная прическа, между прочим, — рискнул сделать я комплимент, следуя за Каролиной на кухню.
Прежде с волосами у нее была полная беда. Она не знала, что с ними делать, и в результате получалось нечто несуразное: не длинные и не короткие, не волнистые и не прямые, не светлые и не каштановые (ей даже с цветом не удавалось определиться). Но сейчас кто-то всерьез занялся ее головой, и Каролина выглядела более стильно, чем когда-либо. Каштановые волосы со светлыми прядками — очевидное решение, если подумать. Глядя ей в спину, я заметил, что она изрядно похудела — килограммов на пять, если не больше. Облегающий кашемировый свитер и джинсы в обтяжку подчеркивали изгиб бедер и ягодиц. Выглядела она великолепно. Лет на десять моложе, чем та женщина, которую я помнил. Ей запросто можно было дать тридцать пять. Рядом с ней я чувствовал себя старым, дряблым, расплывшимся.
— Ставлю чайник, — предупредила Каролина.
— Отлично. — Я-то надеялся, что меня угостят бокалом вина или чем-нибудь покрепче, но, видимо, придется пить чай. — А где Люси?
— Наверху. Красоту наводит. Вот-вот спустится.
— Отлично.
По дороге, в машине, я воображал, как Люси стремглав сбежит с лестницы и бросится на шею своему папочке. Похоже, я и тут не угадал. В общем, самый теплый прием мне оказал щенок коричневой таксы: выскочив из угла кухни, щенок тоненько лаял и силился допрыгнуть хотя бы до моих коленей. Я подхватил его в прыжке и прижал к груди.
— Значит, ты и есть Рочестер? — Я гладил щенка по голове, пока он меня жадно обнюхивал. — Хорошая собачка.
— Откуда ты знаешь, что его зовут Рочестер? — спросила Каролина, ставя передо мной чашку с чаем.
— Что, прости?
— Откуда тебе известно его имя? Мы взяли его всего две недели назад.
О боже, ну конечно, о приобретении домашнего животного мне рассказали, когда я был в образе Лиз Хэммонд, — глупейшая ошибка с моей стороны, но я так и знал, что когда-нибудь попадусь. Ничего не оставалось, как соврать:
— От Люси. Она упоминала в письме о щенке.
— Правда? Я и не знала, что вы с Люси переписываетесь.
— Ну, ты же не можешь знать всего.
— Что верно, то верно. — Каролина сгребла с блюдца два использованных чайных пакетика и выбросила их в ведро для компоста. — Я даже не знаю, что ты делаешь в наших краях. Говоришь, собрался в Шотландию?
— Именно. Точнее, на Шетланды.
— Продавать зубные щетки?
— Типа того.
— Гм, неплохо. Я уж думала, ты никогда не уйдешь с той работы.
— Похоже, иногда полезно получить хороший пинок под зад. Что, собственно, и произошло с твоей подачи. Когда вы с Люси уехали, многое… я о многом задумался, так скажем.
— Знаю, я причинила тебе боль. — Каролина смотрела в свою чашку.
Я опустил глаза на свою:
— Не мне тебя судить.
Больше мы к этому не возвращались.
— Куда ты ее ведешь? — нарочито бодрым тоном поинтересовалась Каролина.
— В китайский ресторан в центре города, — ответил я. (Люси всегда любила китайскую еду.)
— Говорят, это хороший ресторан. Мы там еще не были.
— Потом расскажу тебе, что это за место.
Беседа наша прервалась, когда в кухне появилась высокая, длинноногая девочка-подросток с темными растрепанными волосами, некоторым переизбытком косметики, с обязательной кислой миной и соблазнительной женской фигурой, подчеркнутой разрисованными джинсами и коротким полосатым топом в обтяжку. Я не сразу понял, что это моя дочь. Люси подошла и наскоро — я бы сказал, отрывисто — поцеловала меня.
— Привет, пап.
— Люси? Ты выглядишь… — Я подыскивал нужное слово, но затем решил, что такого не существует. — Ты выглядишь… вау! Просто обалденно.
Определенно, моя дочь сильно преобразилась, переехав в Кендал. Если ее мать сбросила лет десять, то Люси повзрослела года на четыре, по меньшей мере. Я не узнавал маленькую девочку, с которой расстался жутким субботним утром полгода назад… (Неужто я способен вспоминать об этом? До сих пор я даже не пытался воскрешать в памяти ту сцену — слишком невыносимо. А у человека имеются механизмы, которые управляются с разными невыносимостями, — этакие предохранители в мозгах.) …Тем жутким субботним утром, когда Люси и Каролина уезжали в нанятом фургоне, сложив свои вещи сзади, уезжали в Камбрию, и обе не смотрели на меня, только вперед — остекленевшим взглядом, и, когда я помахал им, они не ответили…
Вот: по крайней мере, я в состоянии об этом думать. И теперь, увидев, насколько Люси изменилась с того дня, я с нарастающим ужасом потянулся за подарком, выложенным на кухонный стол, и подал ей, не разворачивая, даже не вытаскивая из пластмассовой корзинки.
Ее реакцию я до сих пор не могу вспоминать спокойно. Вздрагиваю, как от боли. Открыв пакет и увидев раскраску с фломастерами, она на секунду, едва заметно, задержала дыхание, потом сказала: «Спасибо, папа», обняла меня, а затем скосила глаза на Каролину, и они обменялись взглядом — быстрым, одновременно насмешливым и беспомощным взглядом, который говорил (и куда красноречивее, чем если бы они выразили это словами): «Бедный старый папочка, он не догоняет, да?»
Я отвернулся и сказал лишь затем, чтобы заполнить паузу:
— Пойдем, я покажу тебе мою машину, прежде чем мы отправимся ужинать. У нее встроенная спутниковая навигация и все такое.
Нашел чем удивить.
Люси заявила, что она больше не любит китайскую еду, потому что в ней полно глютамата натрия; тогда я отменил заказ, и мы пошли в итальянский ресторан на той же улице. Я с настороженностью отметил про себя, что ресторан не сетевой, и это означало, естественно, прыжок в неведомое. Люси, которая теперь стала вегетарианкой, заказала овощную лазанью; я же, устояв перед искушением взять мясную «праздничную» пиццу, выбрал ризотто с грибами. Ничего хорошего это грибное ризотто не предвещало, но мне не хотелось огорчать Люси, не хотелось, чтобы она вообразила, будто мне плевать на ее убеждения. Впрочем, если засыпать ризотто густо пармезаном, возможно, оно окажется вполне съедобным.
