мыслями, а среди жителей своего города прославился распущенностью; весь свой век он был ремесленником, жившим трудом своих рук, и не мог гордиться ни заслугами, ни богатством. Но сподобился он найти того, кто к нему прислушался, и было дано ему, что пожелал. Стало ему дозволено обращаться к халифу и получать удовлетворение прежде многих потомков
муха́джиров[46] и
анса́ров[47]2, а также прежде родственников Повелителя правоверных (халифа. –
А. И.) и прежде людей, принадлежащих к благородным домам арабов; содержание же ему стало выделяться вдвое большее, чем то, что получали бану-Хашим[48] и другие знатные люди из Курейшитов[49]» [291].
Текст ярко демонстрирует враждебность к «выдвиженцу» из народа (из ремесленников) со стороны традиционной аристократии – и старой арабской («арабских домов»), и новой исламской, уже успевшей «состариться» к тому времени (мухаджиров, ансаров), и арабо-исламской (Хашимиты и Курейшиты), а также, по-видимому, и персидской (сам Ибн-аль-Мукаффа был сыном богатого сборщика податей из древнего рода чиновников сасанидского Ирана). И ситуация представляется достаточно типичной для VIII века: приход к власти Аббасидов после так называемой аббасидской революции был в немалой степени перетряской сложившейся при Омейядах системы власти.
Аристократичность происхождения ценилась, как это имеет место до сих пор в исламском мире. Но была и другая, вызывавшаяся жизнью тенденция, – ценить человека за его собственные нравы, познания, дела.
Как начинаются царства, или О закладке первого камня в фундамент иерархии
В сборнике занимательных историй ат-Танухи приводится история, рассказанная со слов какого-то индуса. Однажды против одного из их царей поднялся мятеж, руководитель которого оказался умелым правителем. Царь этот, отличавшийся заносчивостью и упрямством, послал войско против мятежника, но тот одержал победу. Тогда царь отправился в поход сам, хотя советники пытались отговорить его, утверждая, что ему не следует идти против мятежников самому, а следует истощать их силы, посылая одно войско за другим, потому что они не были готовы сопротивляться царским войскам в течение долгого времени. Но он не послушался их совета и сам вышел на поле битвы, где пал в бою с мятежником, который захватил его дворец и царство и стал управлять умело, уподобившись настоящему царю.
Спустя некоторое время, утвердившись на престоле и завоевав всеобщее уважение, этот новый царь решил созвать мудрецов со всех концов страны. Для этого он написал правителям провинций, повелевая жителям каждой провинции выбрать по сотне самых мудрых и рассудительных людей и отправить их к нему. Когда эти избранники подошли к воротам дворца, царь повелел им выбрать десять человек из их числа, и этих десятерых привели к нему, а из придворных тоже выбрали десятерых. Царь обратился к ним с такими словами:
– Мудрый человек должен выискивать в себе недостатки, для того чтобы от них избавиться. Видите ли вы какой-нибудь недостаток во мне или какой-нибудь изъян в моём правлении?
– Только один, – ответили они, – и если ты обещаешь нам безопасность, мы укажем тебе на него.
Царь обещал им безопасность, и они сказали:
– Мы видим, что в тебе всё новое, – они хотели сказать, что в нём нет царской крови.
– А как, – спросил он, – обстояло дело у царя – моего предшественника?
– Он был царский сын, – ответили они.
– А у его отца?
Они повторит тот же ответ.
Так он повторял свой вопрос, перебрав не менее десяти царей, и каждый раз получал один и тот же ответ, пока не дошёл до последнего, о котором мудрецы сказали, что он был завоевателем.
– В таком случае, – сказал он, – я как этот последний в ряду царей, и если мои дни продлятся и моё правление будет успешным, царство останется за моими детьми, и у их потомков будет такая же царская кровь, какая была у моих предшественников.
После этого мудрецы простёрлись ниц перед царём в знак своего согласия, ибо так они обычно выражали своё одобрение или показывали, что признают себя побеждёнными, и с тех пор этот царь ещё более укрепился на престоле.
* * *
На эту историю слушатель-араб сказал: «Эту мысль арабы высказали уже давно, и всего в двух фразах, так что эта длинная история, попавшая к нам из чужих краёв, вовсе не нужна. Рассказывают, как двое хвастались друг перед другом и один сказал другому: „Моя родословная начинается с меня. А твоя – кончается тобой“» [292].
Не раздувать управленческий аппарат
Авторов «зерцал», как, впрочем, и всех подданных, которые несли бремя содержания чиновничества, не могла не занимать проблема размеров этого аппарата. Правда, сначала, скажем в VIII веке, критерии были не такие уж рациональные.
Так, в «Тайне тайн» псевдо-Аристотеля на основании своего рода числовой магии, которой в этом произведении уделяется такое большое внимание, категорически воспрещается брать только одного визиря. Минимальное количество визирей – три («если меньше трёх, то вещь не достигает устойчивости»), среднее количество – пять, оптимальное («наиболее полное») – семь. «Ведь, – обосновывает это рассуждение автор трактата, – небес семь, и неподвижных звёзд семь, и движущихся звёзд семь, и дней недели семь, и фаз Луны семь, и дней радостей семь, и дней горестей семь, и то же самое с многим, о чём можно долго говорить» [293].
Большую роль играл и здравый смысл, прибегавший к аналогиям. В «Калиле и Димне» с использованием уподоблений даётся призыв ограничивать количество приближённых. «Не следует стремиться к обилию приближённых и помощников: если они не отобраны со всем тщанием, то чем больше их, тем сильнее от них урон. Следует полагаться не на тех, кто опрометью бросается среди многих других, выражая намерение исполнить дело, а на того, кто может в одиночку справиться с этим делом. Правитель, отягощающий себя множеством приближённых, подобен человеку, взвалившему себе на плечи по собственной воле тяжёлый камень, который не принесёт ему никакой пользы. Лучше немного, да надёжно – ведь если тебе нужны брёвна для постройки, ты не заменишь их тростником, хотя бы его было великое множество» [294].
Постепенно сложилось рационалистическое обоснование ограниченности аппарата с выделением моментов организационного и экономического порядка[50]. Размеры аппарата, т. е. всех тех, кто призван оказывать властелину помощь в осуществлении его государственных задач, определяется несколькими факторами. Он должен быть оптимальным, т. е. определяться интересами дела, конкретными заданиями, которые могут быть поставлены при осуществлении той или иной цели. Авторы «княжьих зерцал» предупреждают против раздувания аппарата. Доводы опасности, которую может таить в себе непомерно разросшийся аппарат, следующие.
Во-первых, многочисленность приближённых при отсутствии постоянной занятости делом, – а это естественно, если чиновников больше, чем нужно, – может привести к тому, что
