Засыпая, она пробормотала молитву о здравии сестры и благополучном ее путешествии, и тут какое-то перышко вылезло из полотняной наволочки и пробудило воспоминание о минуте, когда она взбивала подушки под головой лежащей в повозке Бренны. Соседство с пухом и перьями всегда вызывало у Бренны страшный кашель, и она неизменно и тщательно старалась держаться от них подальше. Ясно, решила Дженни, Бренна заснула у себя в спальне и пробудилась от кашля, но вместо того, чтобы выкинуть вредоносную подушку, набралась наконец храбрости и хитрости. Надеясь, что граф освободит их обеих, Бренна, должно быть, лежала так, пока не раскашлялась до неминуемой болезни.
Необычайно изобретательно, подумала Дженни, и столь же неудачно.
Она переключилась на будущее, о котором некогда грезила, на будущее, которое стало отныне как никогда невозможным.
– Дженнифер… – произнес сзади Ройс.
Она резко обернулась, предпринимая серьезные усилия скрыть, как при звуках его низкого голоса у нее бешено забилось сердце. Почему, в отчаянии гадала Дженни, почему она все еще терпит прикосновение его рук, почему смотрит в лицо, напоминающее о нежной силе его поцелуев?
– Я… Зачем вы оделись? – спросила она, с облегчением услышав, что голос его спокоен.
– Я собирался идти вас разыскивать, – отвечал он, выходя из тени.
Покосившись на сверкающий в его руке кинжал, она поинтересовалась.
– И что намеревались сделать, отыскав меня?
– Я совсем позабыл про этот балкон, – сказал он, засовывая кинжал за пояс. – Думал, вы ухитрились выскользнуть из комнаты.
– Разве ваш оруженосец не спит прямо под дверью?
– Верно подмечено, – иронически признал Ройс.
– У него вошло в привычку растягиваться поперек дороги везде, где бы вы ни были, – многозначительно заметила она.
– Опять верно, – сухо подтвердил он, удивляясь своей необычной недогадливости, когда рванулся к дверям, не проверив сначала всех других вариантов.
Теперь, когда он ее нашел, Дженни хотелось лишь одного – чтобы он снова ее оставил. Его присутствие нарушило одиночество, которого она так отчаянно жаждала. Отвернувшись и явно дав этим понять, что он может идти, она обратила взор на залитый луной ландшафт.
Ройс поколебался, зная, что она хочет остаться одна, но не желал уходить. Он говорил себе, что нежелание это вызвано попросту озабоченностью ее странным настроением, а вовсе не наслаждением, которое доставляет ему ее общество, и не точеным ее профилем. Догадываясь, что она не обрадуется прикосновению, он остановился, не дотрагиваясь до нее, и прислонился плечом к стене, огораживающей балкончик. Она пребывала в раздумье. Ройс слегка нахмурил брови и несколько пересмотрел свое прежнее заключение о том, что она не пойдет на такую глупость, как самоубийство.
– О чем вы думали несколько минут назад, когда я вошел?
Дженни чуть-чуть напряглась, услышав вопрос. Ее занимали две проблемы, и одну из них – замечательный замысел Бренны – она, разумеется, никак не могла обсуждать.
– Ни о чем особенном, – уклонилась она.
– Все равно, расскажите, – настаивал он.
Она оглянулась, и сердце предательски екнуло при виде широченных плеч поблизости и сурового привлекательного лица, залитого лунным светом. Готовая – и с охотой – говорить о чем угодно, чтобы отвлечься от мыслей о нем, она бросила взгляд на холмы и, сдаваясь, сказала со вздохом:
– Я вспоминала времена, когда стояла на балконе в Меррике, смотрела через торфяники и грезила о королевстве.
– О королевстве? – повторил Ройс удивленно и облегченно, ибо мысли ее оказались ненасильственного характера. Она кивнула, и пышные волосы скользнули сверху вниз по спине, а он резко подавил порыв запустить пальцы в шелковистую копну и нежно привлечь ее к себе. – О каком королевстве?
– О моем собственном. – Она вздохнула, чувствуя себя наивной девочкой, и попыталась заинтересовать его в продолжении беседы. – Я все время устраивала свое собственное королевство.
– Бедный Джеймс, – поддразнил он, имея в виду шотландского короля Иакова. – Какое же из его королевств вы намерены захватить?
Она послала ему унылую улыбку, а в голосе зазвучали печальные нотки:
– Это не настоящее королевство с землями и замками; это королевство грез – место, где все должно быть таким, каким я захочу.
Давно забытое воспоминание промелькнуло в памяти Ройса, и, отстранившись от стены, он положил руки на парапет, крепко переплетя пальцы. Взглянув на холмы в ту же сторону, куда смотрела Дженни, он тихо признался:
– Давным-давно я тоже вечно воображал королевство, устроенное по моему собственному образцу. Каким было ваше?
– Тут мало что можно сказать, – отвечала она. – В королевстве моем царили мир и благополучие. Разумеется, время от времени тяжко заболевал какой-нибудь арендатор или нам начинала грозить страшная опасность.
– В вашем королевстве грез было место опасностям и болезням? – с удивлением перебил Ройс.
– Ну конечно! – подтвердила Дженни с кривой, невеселой усмешкой. – Должно было быть и то и другое, чтобы я могла примчаться на помощь и немедленно всех спасти. Для того я и выдумала королевство.
– Вам хочется стать героиней своего народа, – заключил Ройс, улыбаясь над этим желанием, которое ему было нетрудно понять.
Она покачала головой, и острая тоска в ее тихом голосе погасила его улыбку.
– Нет. Мне только хотелось, чтобы меня любили те, кого я люблю, чтобы уважали те, кто меня знает, и чтобы я была им нужна.
– Это все, что вам требуется?
Она качнула прелестной головкой.
– И тогда я устроила королевство грез, где могла совершать великие и отважные деяния.
На ближайшем к замку холме на мгновение блеснувшая из-за туч луна высветила мужскую фигуру. В любой другой момент это краткое видение заставило бы Ройса послать солдат на розыски. Однако сейчас, когда он был утомлен любовью и знал, что еще предстоит испытать ему с пленительной, стоящей рядом красавицей, разум его не откликнулся. Ночь, наполненная теплом, дарила редкостную возможность уединения, была слишком мягкой и нежной, чтобы омрачать ее подозрениями.
Ройс нахмурился, раздумывая над загадочными намеками Дженни. Шотландцы, даже жители южных равнин, которые строже придерживались феодальных законов, чем клановых, обладали необычайной родственной привязанностью. Как бы в клане ни называли отца Дженни – графом или просто Мерриком, он со всем своим семейством все равно пользовался полнейшей преданностью и обожанием. Родичам следовало уважать Дженни, она должна была быть им нужна и, безусловно, любима теми, кого любила, так что в общем-то и не требовалось никакого королевства грез.
