Я умудрилась даже купить мебель. Конечно, верх глупости, согласна, но это был настолько невероятно прекрасный набор из секретера с откидывающейся столешницей и кресла с подлокотниками и мягким сиденьем, что я просто не смогла устоять. Всегда мечтала о секретере. А этот был такой… такой… Мое сердце не выдержало. Из медового цвета дерева, полностью резной, на изящных гнутых ножках, с кучей ящичков и даже тайным отсеком под столешницей. И как раз под мой рост. Короче, Шер и Илмар пусть хоть пупки надорвут, но я отсюда без этой мебели не уеду. Хаммер страдальчески закатывал глаза, когда я ему объясняла, что это мечта всей моей жизни, фыркал, но вроде смирился, что ему тоже придется поучаствовать в доставке этого шедевра до моего будущего места обитания.
Тащить это все до дома Каэтары я пыталась заставить тоже своих охранников, и они в общем-то уже сдались и смирились, но внезапно над ними сжалилась жена мебельщиков и испортила мне всю малину, заверив, что секретер и кресло они сами доставят. Эх… А ведь так удачно все складывалось.
Ужинали мы обычно в доме Каэтары, и я даже успела подружиться с ее поваром. Мы обменивались рецептами и секретами национальных кухонь. Я научила его готовить тонкие кружевные блинчики, оливье, сборную мясную солянку и аналог окрошки. А он показал мне, как готовить их местные блюда. Раз в три дня мы с Каэтарой ездили на ужин к королеве. О дне нас заранее извещал посыльный из дворца. Откровенно говоря, мне это не особо нравилось. Очень уж утомительны все эти светские рауты и придворные расшаркивания, но выбора нам не оставляли, так что волей-неволей пришлось посещать придворные мероприятия.
Примерно на восьмой день мне принесли подарок от королевы. И вот тут уж была моя очередь уронить челюсть на пол и потом долго искать, куда ж она там закатилась. Это был гарнитур из желтого золота и платины с совершенно невероятным количеством крупных изумрудов под цвет моих глаз. Висячие серьги с огромным каплевидным камнем, колье, которое лежало на моих хрупких плечах чуть ли не как шарф, широкий браслет, два перстня с камнями такой же формы, как в сережках, фактически на всю фалангу пальца и диадема. С ума сойти – у меня есть теперь своя собственная диадема! Я теперь, как принцесса, нет, круче, королевишна просто. Как мне передали, все это великолепие изготовлено персонально для меня, по моим размерам и существует в единственном экземпляре. Хм… Однако… Продав такое сокровище, можно лет эдак пятьсот существовать безбедно.
Так и шло время. Я втянулась, перестала уставать так сильно, как в первые дни, хотя, признаюсь, десятидневная неделя – это очень долго. А на семнадцатый день моего пребывания, когда мы с Каэтарой вместе ехали из храма, кое-что приключилось: мы повстречали на улице процессию.
Под охраной вооруженных аэрлингов по улице шли Шер и Илмар. Со связанными руками, изрядно побитые, в рваной одежде и безоружные. И, судя по крови на одежде, даже раненые, уж не знаю, насколько сильно. Каэтара безмолвно схватилась за сердце и стремительно побледнела. Я ожидала, что она кинется к Илмару, оглянулась на нее, но она оставалась на месте, только слезы потекли. Шер, увидев меня, на мгновение равнодушно мазнул взглядом и, не подав вида, что мы знакомы, отвел глаза. А Илмар печально посмотрел на мать, мельком глянул на меня и тоже молча отвернулся. Я не выдержав, тронула Хаммера навстречу им, но Каэтара придержала меня рукой и отрицательно качнула головой, многозначительно показав глазами на моих телохранителей. И, так и не сказав ни слова, со слезами проводила глазами эту группу.
– Ильдери Каэтара, это же Илмар! Надо что-то делать! Ну что же вы? И с ним еще кто-то. Надо им помочь, – нервно зашептала я, подъехав максимально близко, когда процессия скрылась с глаз. Про то, что знаю Шера, я решила умолчать, раз уж он по какой-то причине сделал вид, что мы не знакомы.
– Нельзя, Алеточка. Не сейчас. – Каэтара шептала, почти не разжимая губ. – Их ведут в дворцовую тюрьму. Я позднее попытаюсь узнать, что произошло и как мне помочь моему мальчику. Не вмешивайся, иначе ты можешь пострадать.
– Ильдери Каэтара, а этот эльф? Его теперь в рабство отдадут? Ему можно тоже как-то помочь?
– Тихо, девочка. И у стен есть уши. Все потом, когда я выясню, что произошло.
Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня.
Михаил Лермонтов
Шермантаэль дор’Оровиль из рода Рейнольдов
Алета ушла в город сразу же, как выяснилось, что порталы отсюда открыть невозможно. Сказать, что я был в потрясен в тот момент, – это ничего не сказать. Я мог ожидать всего, чего угодно: что она попала в плен, что в беде, а может, завела новых друзей или, хуже того, любовника. При мысли о ее возможном любовнике сводило челюсти от злости. Но того, что выбраться отсюда невозможно, я не предвидел никак. Я просто поверить не мог, раз за разом делая попытки открыть порт, и каждый раз эти попытки заканчивались ничем. Еще Илмар этот… Когда я увидел, что Алета его щупает, а он с довольным лицом стоит и хихикает, а потом еще и обнял ее, я думал, что не сдержусь, убью его сразу же, на месте. Еще слишком свеж был на губах вкус поцелуя, их поцелуя.
Тогда, с трудом успокоившись и взяв себя в руки, я решил понаблюдать. В конце концов, я всегда успею прикончить этого белобрысого мальчишку, если он позволит себе лишнее. Впрочем, я не пожалел о своем решении, у нас было время поговорить, и я рад, что сдержался в тот вечер. На его месте я бы тоже не упустил возможности поцеловаться с хорошенькой девчонкой. А он оказался очень неплохим компаньоном. Умный, в меру язвительный, в меру наглый, упорный, отчаянный в своем желании вырваться и не сдаваться до последнего. Он мне даже нравится, вполне возможно, мы сможем подружиться, если только он не станет моим соперником.
Только пришлось сразу расставить все точки над «i», чтобы он не питал иллюзий в отношении Алеты. Я рассказал ему историю с подаренным браслетом и сказал, что Алета моя невеста, пусть даже она и не знает пока об этом. Рассказал и то, что пока не знаю, как с этим быть, так как семья и долг не позволяют мне жениться на ней, но и отступаться от нее я не намерен. Эта малышка слишком дорога мне, чтобы я не попытался за нее побороться. Ну что ж, лучше пусть он сразу погорюет и смирится, чем потом у нас возникнут недоразумения, мне не хочется причинять ему вред.
Невеста… Не так я представлял то, как сообщу ей о том, что у меня есть невеста. Не такой реакции ждал от нее. Я надеялся если не на скандал и обиду, то хотя бы на маленькую ревность, хоть на какие-то эмоции. Что попытается узнать, кто же эта моя невеста, или рассердится, что я успел с кем-то обручиться всего за три дня, пока был без нее. Ее молчаливое удивление обидно кольнуло. Но почему?! Мы столько времени пробыли вместе, я знаю ее всю, все ее привычки, все, что она любит и ненавидит, так старался быть внимательным и терпеливым к ней. Неужели я не заслужил хоть какой-то привязанности?! Ведь я помню наш поцелуй, у меня в груди до сих пор завязывается тугой узел и становится жарко дышать, когда я думаю об этом. И ей же нравилось, я чувствовал, ведь если бы нам тогда не помешали, она уже была бы моей. Так почему же тогда такое равнодушие? Оказывается, это больно – быть отвергнутым с таким безразличием.
Дни текли мерно и уныло. Каждый вечер приходил Альф и приносил припасы и известия от Алеты. Как же это унизительно в который раз зависеть от девушки, знать, что это она отрабатывает твое спасение, что только она сможет вытащить тебя. Я все-таки идиот, это ж надо было так опрометчиво сорваться в путь, не взяв ни амулетов, ни вещей. Не ожидал я от себя такого безрассудства, от ревности совсем разум потерял. До этого мне никогда не приходилось никого ревновать, скорее уж отбиваться от настойчивого и навязчивого желания придворных дам пробраться в мою постель. Слава богам, ума хватило хотя бы клинки нацепить. Хорош бы я был, если бы заявился сюда еще и без оружия. Была еще некая надежда, что, может, мэтр Линкенкаль отследил мой путь и отец пришлет помощь. Ох… Еще же предстоит долгая беседа с отцом и мэтром относительно проведенного обряда. Пожалуй, эта новость затмила мое внезапное обручение. Хорошего настроения все эти думы не добавляли.
А еще я отчаянно скучал по Алете. Я ведь столько недель провел рядом с ней. Никогда еще ни одна женщина не была со мной рядом столько времени. Мне безумно не хватало ее смеха, привычки по утрам пить кофе, сонно уставившись в книгу или в телевизор, и недовольно фыркать на попытки разговорить ее. Того, как она, невозможно фальшивя, что-то мурлычет под нос, когда думает, что ее никто не слышит. Да и просто ощущение рядом ее тела во сне. Пусть под отдельным одеялом, пусть без интимной близости, но просто рядом. Когда я только попал сюда, то по привычке хотел лечь рядом с нею, прижать к себе, и был неприятно удивлен тем, что она демонстративно утащила в сторону спальный мешок и заявила, что вокруг можно роту солдат уложить – столько места, и нечего тут пристраиваться.
