завтрака, он встретил карету доктора Ричардса, который сообщил ему, что спешит по срочному вызову в Треданник-Уорта. Мистер Мортимер Трегеннис, естественно, присоединился к нему. По прибытии их глазам предстала невероятная сцена. Братья и сестра сидели за столом на прежних местах, перед ними были разбросаны карты, а свечи выгорели полностью. Сестра лежала в кресле бездыханной, а братья по обеим ее сторонам хохотали, что-то выкрикивали и распевали песни, будучи явно в невменяемом состоянии. На их лицах – мертвой женщины и двух безумцев – застыла гримаса непередаваемого ужаса, так что сам вид их внушал страх. В доме больше никого не было, кроме миссис Портер, старой кухарки и домоправительницы, которая заявила, что крепко спала и ночью не слышала ни малейшего шума. Из дома ничего не украли, всюду царил порядок, и нельзя найти никакого объяснения, что могло до смерти напугать женщину, а двух здоровых мужчин лишить разума. Таковы вкратце обстоятельства, мистер Холмс, и если вы сможете их прояснить, то совершите подвиг.
Я надеялся так или иначе уговорить моего спутника, чтобы он отнесся к этому рассказу спокойно – ведь именно за покоем мы сюда и приехали, – но при одном взгляде на его напряженное лицо и сдвинутые брови понял, насколько тщетны были мои ожидания. Некоторое время Холмс сидел молча, всецело поглощенный необычной драмой, вторгшейся в наше мирное житье.
– Я займусь этим делом, – проговорил он наконец. – Судя по всему, случай из ряда вон выходящий. Сами вы были там, мистер Раундхэй?
– Нет, мистер Холмс. Мистер Трегеннис явился ко мне и сообщил о происшедшем. Я тотчас же поспешил вместе с ним, чтобы посоветоваться с вами.
– Далеко ли отсюда до дома, где разыгралась эта необычная трагедия?
– Около мили вглубь суши.
– Тогда мы отправимся вместе. Но сначала, мистер Мортимер Трегеннис, я должен задать вам несколько вопросов.
Мистер Трегеннис все это время молчал, но я заметил, что скрываемое им волнение было даже сильнее, чем явно выраженные чувства священника. Он сидел с бледным опрокинутым лицом, не сводя встревоженного взгляда с Холмса и судорожно сцепив свои худые руки. Его бескровные губы тряслись, когда он слушал рассказ о чудовищной участи, постигшей его родственников, и в темных глазах, казалось, отражалась частица этого ужаса.
– Задавайте любые вопросы, мистер Холмс, – откликнулся он. – Говорить об этом нелегко, но я выложу вам всю правду.
– Расскажите о вчерашнем вечере.
– Как уже упоминал викарий, я там отужинал, а потом мой старший брат Джордж предложил сыграть партию в вист. Мы сели за карты около девяти вечера. В четверть одиннадцатого я ушел. Все трое весело продолжали игру.
– Кто вас проводил?
– Миссис Портер отправилась спать, поэтому я покинул дом один и закрыл за собой входную дверь. Окно комнаты, где расположились мои родичи, было закрыто, но штора не опущена. Судя по виду, ни к окну, ни к двери никто не притрагивался, и нет никаких оснований полагать, что в дом проникал посторонний. Тем не менее братья сидели на прежних местах, обезумевшие от ужаса, а Бренда лежала мертвой, свесив голову через поручень кресла. До конца моих дней я не смогу изгнать из памяти эту картину.
– Факты в вашем изложении в самом деле заслуживают пристального внимания, – заметил Холмс. – Насколько я понимаю, собственной версии у вас нет?
– Тут вмешался дьявол, мистер Холмс, сам дьявол! – вскричал Мортимер Трегеннис. – Потусторонняя сила, не иначе. Нечто просочилось в комнату и погасило в них искру разума. Способен ли на это простой смертный?
– Боюсь, – отозвался Холмс, – что все относящееся к потустороннему никоим образом не относится ко мне. Прежде чем опираться на предложенную вами версию, мы должны исчерпать все естественные объяснения. Что касается вас, мистер Трегеннис, вы, как я понимаю, не совсем в ладах с вашими родственниками, поскольку они живут вместе, а вы снимаете отдельную квартиру.
– Это так, мистер Холмс, хотя дело это прошлое и с ним давно покончено. Наша семья владела оловянными рудниками в Редруте, но мы продали наше предприятие одной компании и поселились здесь, имея достаточно средств для существования. Не стану отрицать, что при разделе капитала возникли мелкие разногласия; какое-то время они мешали нашим отношениям, однако позже все уладилось и забылось и нас было водой не разлить.
– Тот вечер вы провели вместе. Не припоминаются ли вам подробности, которые могли бы пролить свет на разыгравшуюся трагедию? Постарайтесь, мистер Трегеннис, найти в памяти какую-нибудь зацепку для моих поисков.
– Добавить, сэр, мне нечего.
– Ваши родственники были в обычном настроении?
– В отличном, как никогда.
– Нервы у них не были расшатаны? Опасности они не предчувствовали?
– Нет, ничуть.
– То есть вам нечего мне подсказать?
Мортимер Трегеннис на минуту призадумался.
– Припоминается мне вот что, – проговорил он наконец. – За картами я сидел спиной к окну, а Джордж, будучи моим партнером в игре, сидел как раз напротив. Однажды я заметил, как он пристально вглядывается во что-то за моим плечом, поэтому я оглянулся и тоже посмотрел в ту сторону. Штора была поднята, окно закрыто, но кусты на лужайке были хорошо видны, и мне на миг показалось, будто в них что-то шевелится. Непонятно, был это человек или животное, но я решил, что кто-то там есть. Когда я спросил Джорджа, что он там увидел, он поделился со мной тем же ощущением. Вот все, что я могу сказать.
– Вы попытались с этим разобраться?
– Нет, посчитали пустяком.
– Таким образом, уходя, никаких дурных предвестий вы не чувствовали?
– Никаких.
– Мне неясно, откуда вы узнали о случившемся в столь ранний час.
– Я встаю рано и перед завтраком совершаю прогулку. Сегодня утром я не успел далеко отойти, меня нагнала карета доктора. Он сообщил, что миссис Портер прислала к нему мальчика с просьбой срочно явиться. Я вскочил в карету рядом с доктором, и мы двинулись дальше. Когда приехали, вошли в эту страшную гостиную. Свечи выгорели, огонь в камине потух, по-видимому, несколькими часами раньше, и все трое сидели в темноте до рассвета. По словам доктора, Бренда была мертва, вероятно, уже шесть часов. Никаких следов насилия. Она лежала на поручне кресла с выражением ужаса на лице. Джордж и Оуэн напевали обрывки песенок и тараторили, будто две большие обезьяны. О, что это было за дикое зрелище! Я с трудом его выдержал, а доктор побелел как бумага. Он буквально рухнул в кресло – так ему стало плохо. Еще чуть-чуть – и ему потребовалась бы наша помощь.
– Интересно, в высшей степени интересно! – произнес Холмс, вставая с места и берясь за шляпу. – Пожалуй,
