явится, неотступно следуйте за ним. Но с величайшей осторожностью, а главное – без малейшего насилия. Полагаюсь на ваше честное слово, что вы не предпримете ни единого шага без моего ведома и согласия.
Два дня от достопочтенного Филипа Грина (должен упомянуть, что он был сыном прославленного адмирала, который командовал флотом в Азовском море во время Крымской войны) не поступало никаких известий. На третий день вечером он ворвался в нашу гостиную, дрожа от возбуждения каждым мускулом своей внушительной фигуры.
– Попался! Попался! – восклицал он.
Слова от волнения он выпаливал бессвязно. Холмс постарался его успокоить и усадил в кресло.
– Что ж, давайте, расскажите все по порядку.
– Она появилась всего час назад. На этот раз пришла жена, принесла подвеску – в пару к предыдущей. Высокая, бледнолицая женщина с хитрющими глазами.
– Та самая леди, – заметил Холмс.
– По выходе из конторы я последовал за ней. Она пошла по Кеннингтон-роуд, я не отставал. Затем она вошла в одну из лавок. Мистер Холмс, это была лавка гробовщика.
Мой компаньон вздрогнул.
– Дальше? – спросил он дрожащим голосом, который выдавал пылкую натуру, упрятанную под холодной, бесстрастной маской.
– Она обратилась к женщине, стоявшей за прилавком. Я вошел следом и услышал ее слова: «Слишком долго» – или что-то в этом роде. Женщина начала извиняться: «Он был бы уже готов, но размер необычный, поэтому времени на работу потребовалось больше». Тут обе замолчали и оглянулись на меня. Мне пришлось задать какой-то вопрос и удалиться.
– Вы вели себя как надо. Что дальше?
– Посетительница вышла из лавки, но я укрылся в дверном проеме. По-видимому, она что-то заподозрила и внимательно огляделась. Затем подозвала кэб и села в него. Мне посчастливилось тотчас поймать другой и погнаться за ней. Она вышла у дома тридцать шесть на Поултни-Сквер в Брикстоне. Я проехал дальше, оставил кэб на углу площади и стал следить за домом.
– Кого-нибудь увидели?
– Свет горел только в окнах на нижнем этаже. Штора была опущена, и за ней я ничего не мог разглядеть. Постоял, раздумывая, что делать дальше, но тут подъехал крытый фургон с двумя седоками. Они спустились на землю, вытащили что-то из фургона и понесли к входной двери. Мистер Холмс, это был гроб.
– Ага!
– Я чуть было не ринулся следом. Дверь отворилась, и мужчины вошли в дом со своей ношей. Впустила их женщина. Она заметила меня и, думаю, узнала. Я увидел, как она вздрогнула и поспешно захлопнула дверь. Помня о данном вам обещании, я поторопился к вам.
– Поработали вы отлично, – произнес Холмс, нацарапав несколько слов на клочке бумаги. – Действовать в рамках закона мы можем, только имея на руках ордер, и вы наилучшим образом поможете делу, если отправитесь к властям и добудете таковой. Наверное, возникнут затруднения, но полагаю, что продажа драгоценностей – достаточно весомый повод. Лестрейд позаботится обо всех формальностях.
– Но они тем временем могут с ней расправиться. Иначе зачем гроб и для кого он предназначен, если не для леди Франсес?
– Мы делаем все возможное, мистер Грин. Не станем терять ни минуты. Положитесь на нас. Итак, Ватсон, – добавил он после того, как наш клиент удалился чуть ли не бегом, – теперь привлечены и официальные силы. Мы, как обычно, поступаем на свой страх и риск и должны следовать собственному плану. Ситуация настолько отчаянная, что оправданы самые крайние меры. Необходимо как можно быстрее добраться до Поултни-Сквер.
– Попытаемся уяснить ситуацию, – заговорил Холмс, пока мы мчались мимо зданий парламента и далее через Вестминстерский мост. – Эти нелюди уговорами заманили несчастную леди Франсес в Лондон, предварительно разлучив с преданной служанкой. Если она писала письма, преступники их перехватили. С помощью сообщника наняли меблированный дом. Вселившись туда, сделали леди Франсес своей узницей и завладели драгоценностями, что и было их целью с самого начала. И уже начали частично распродавать, посчитав это безопасным, поскольку им и в голову не приходит, будто кто-то заинтересован в судьбе их пленницы. Если она окажется на свободе, то, вне сомнения, их изобличит. Следовательно, выйти на свободу она не должна. Но держать ее вечно под замком они не в состоянии. А потому единственный для них выход – убийство.
– Увы, кажется, это так.
– Попытаемся рассуждать несколько иначе. Если прослеживать две различные цепочки рассуждений, Ватсон, между ними рано или поздно обнаружится точка пересечения, которая и приблизит нас к истине. Начнем сейчас не с леди Франсес, а с гроба и будем двигаться от конца к началу. Боюсь, происшедшее со всей непреложностью доказывает, что леди Франсес мертва. Этот факт указывает также на традиционные похороны, с должным медицинским свидетельством и официальным разрешением. Если бы леди была просто-напросто убита, ее зарыли бы где-нибудь в саду. Однако похороны проходят открыто и по правилам. Что это означает? Бесспорно одно: они уморили ее так, что ввели доктора в обман, симулировав естественную кончину – возможно, от отравления. Однако очень странно, что они решились допустить к ней доктора, если, конечно, он тоже не сообщник, что крайне маловероятно.
– Могли они подделать медицинское свидетельство?
– Рискованно, Ватсон, очень рискованно. Нет, не думаю, что они на это пошли. Кэбмен, стойте! Это, очевидно, лавка гробовщика: ломбард мы уже проехали. Не заглянете ли туда, Ватсон? Ваша внешность внушает доверие. Спросите, на какое время назначены завтрашние похороны на Поултни-Сквер.
Женщина за прилавком сразу ответила, что похороны состоятся в восемь часов утра.
– Как видите, Ватсон, никаких тайн, все делается открыто! Несомненно, формальности как-то удалось уладить, и они полагают, что опасаться им нечего. Что ж, у нас теперь нет выбора, кроме прямой лобовой атаки. Вы вооружены?
– Моя трость со мной!
– Ну-ну, тогда нас не одолеть. «И трижды тот вооружен, кто прав». Мы попросту не можем дожидаться полиции и скрупулезно блюсти законность. Кэбмен, вы свободны. А теперь, Ватсон, попытаем счастья вместе, как это не раз бывало в прошлом.
Холмс громко позвонил в дверь большого темного дома в центральной части Поултни-Сквер. Дверь тотчас же отворилась, и на фоне слабо освещенной прихожей обрисовалась фигура высокой женщины.
– Что вам угодно? – резко спросила она, вглядываясь в темноту.
– Мне необходимо переговорить с доктором Шлессингером, – ответил Холмс.
– Такого здесь нет, – отрезала женщина и попыталась захлопнуть дверь, но Холмс придержал ее ногой.
– Все равно, я хочу видеть человека, который здесь проживает, каким бы именем он ни назывался, – твердо заявил Холмс.
Женщина заколебалась. Потом распахнула дверь со словами:
– Ладно, входите! Не родился тот человек, с которым мой муж побоялся бы встретиться лицом к лицу. – Она затворила за нами дверь
