лицо пахнул холодный воздух. Накидка профессора спасала от ветра, но под ней была мокрая рубашка, которая неприятно прилипала к телу. Поежившись, я посмотрела на дом профессора. Небольшой двухэтажный особняк ярко освещался уличными фонарями. Темный цвет здания подходил своему хозяину, мрачному, закрытому, строго хранящему секреты. Дом располагался на возвышенности, к нему вели каскадные ступени. По обеим сторонам лестницы стояли высокие резные колонны, увитые плющом, у подножья ее красовались вазоны с цветами. Свод над пролетом был из деревянных брусьев. Должно быть, в солнечную погоду это будет выглядеть красиво. Свет будет проникать сквозь промежутки между брусьями и расходиться лучами, падая на листья плюща.
Мы с Арком поднялись по лестнице к дому и остановились в довольно большом внутреннем дворе, выложенном камнем. По его периметру были установлены скульптуры. Некоторые я узнала, например, бюст одного из почивших подданных Интарии. Кажется, он был сильным некромантом. Арк что-то сказал кучеру и затем обратился ко мне:
— Пойдемте, — подталкивая вперед и отвлекая от осмотра произведения искусства.
Мы вошли в дом, прошли холл и оказались в уютной зале. Сдержанный декор, ничего лишнего и броского, нейтральные цвета без ярких пятен. Высокий потолок, арочные окна с открывающимися фрамугами. Несколько пуфов для сидения и широкая козетка по центру.
К нам подошел дворецкий, невысокого роста мужчина с гладко зачесанными назад седыми волосами, в строгой черной форме, с брошью в виде золотого дерева на груди. «Интересно, они добровольно носят такую же одежду, как хозяин дома, или это любимый цвет профессора и он заставляет их?»
— Доброй ночи, господин.
— Доброй, Мирон. Проводи, пожалуйста, юную эйту в гостевые покои.
— Слушаюсь, — поклонился дворецкий и указал мне на лестницу.
Я возражать не стала. Хотелось поскорее вымыться и переодеться во что-нибудь сухое и чистое.
Разместили меня в симпатичной, уютной спальне. Разглядывать ее я не стала, так как увидела через приоткрытую дверь умывальню, юркнула туда и от счастья заметно ожила. Здесь была ванна! Огромная, белая, с многочисленными предметами гигиены и серебряными кранами. Вокруг нее разместились пушистые полотенца, и всю эту красоту венчал шикарный банный халат, висящий на вешалке. В академии я была лишена такой роскоши. Я открутила вентиль крана. Бесшумным потоком потекла теплая вода, быстро заполняя емкость. Эх, вот бы показать это матушке…
Сбросив с себя одежду, я погрузилась в воду. Отклонившись на удобную спинку, прикрыла глаза, наслаждаясь обволакивающей тело стихией. Пока я нежилась в ванне, в спальню кто-то вошел — были слышны шаги. Затем они стихли. Я вымыла волосы душистыми травами, а тело — специальным бальзамом. «Кто же вы, эйт Арк? Карета, уютный особняк, и не пренебрегаете дорогими средствами ухода…»
Когда пальцы на руках и ногах у меня сморщились от воды, я скрепя сердце вышла из ванны. Надела халат. Он был немного великоват, но видно, что женский. Нетрудно догадаться, это гостевая комната специально для эйт и их удобства, когда они останавливаться у профессора. А может быть, он водит сюда тех, с кем встречается в борделе? Фу! Гадость! Я понюхала халат. Он имел запах мыла, и это успокоило мою брезгливость.
В комнате уже был накрыт стол. Графин с красным содержимым, один бокал, несколько тарелок с закусками и красиво сложенная голубая салфетка. Я потянулась за кусочком сыра, когда в дверь постучали.
— Войдите! — позволила я.
В комнату прошел профессор, а за ним — худощавый мужчина преклонного возраста. Мою неловкость и скованность от того, что я находилась в чужом доме с двумя посторонними эйтами да еще в халате, заметил Арк, но явно не придал этому большого значения.
— Целитель Мирх. Он осмотрит вас, — представил старичка некромант и продолжил стоять на месте.
Он что, тоже собрался меня осматривать, не намерен уходить?
— Вы не хотите выйти, профессор? — попыталась спровадить я Арка.
— Зачем? — не понял этот… этот… невоспитанный тип.
Я замешкалась, подбирая слова. Не говорить же ему прямо, что я разденусь для осмотра? Это же элементарно. Штырева досада, я словно матушка со своими моральными принципами, но и до куртизанки мне еще далеко. Хотя в грязи валялась, у борделя была, в драку ввязалась… Теперь у чужого мужчины в доме. Матушку бы хватил удар. Слава богине, в наше с Арком затянувшееся молчание вмешался целитель.
— Не беспокойтесь, эйта, я и так все вижу, — доброжелательно улыбнулся Мирх и подошел ко мне. Провел ладонью по лицу.
Щека защипала и заныла, напоминая, что к ней хорошо приложилась связка камней. Я скривилась.
— Вот и все, милая. Перед сном помажьте вот этой мазью, и к утру все пройдет. Других повреждений я не вижу. Будет хорошо, если выпьете несколько глотков этого вина. — Целитель указал на графин. — Оно успокоит нервы. — Старичок повернулся к профессору: — Ей нужен отдых, не более.
Некромант кивнул, пропустил целителя к двери, и тот покинул комнату, оставляя меня наедине с профессором. Я сделала глоток вина.
— Так кто вас ударил? — вновь спросил Арк.
— Какая разница? — устав от пережитого, отмахнулась я. — Все закончилось и это не имеет теперь значения. Вы вообще, по-моему, не слышали, о чем я вам говорила в карете, а это куда важнее, — зевнула я.
Мирх оказался человеком с сильным даром целительства, и что-то мне подсказывало, что в сон меня клонило тоже не без его помощи. Подмешал в вино успокоительное.
— Слышал, — односложно ответил некромант.
— Хорошо, — еще раз зевнула я, даже не прикрыв рот рукой.
К демонам манеры. К штырям все дары, профе́ссора с борделем и его мнением обо мне. Я разомлела, и теперь хотелось только спать.
— Завтра поговорим, — тихо сказал Арк, пока я, не стесняясь и нарушая все правила молодых эйт, забиралась под теплое, воздушное одеяло в присутствии мужчины.
Профессор прошел к двери, а я повернулась на бок и пробормотала совсем сонно:
— Я сама ударилась своим же оружием. Так что никто меня не бил, профессор, это я их всех… Раз, раз и все… — Глаза закрылись, я уплывала в объятия сна.
— Спокойной ночи, Анна.
Не знаю, может, эти теплые слова прозвучали во сне или в моем воображении, но стало приятно и тепло на душе.
***
Навязчивый скрежет, раздражающий звук не давал спать. Убью Климу. Чего ей не спится? Я приоткрыла один глаз — яркий утренний свет ослепил. Поморгав и поняв, что соседки здесь и близко не было,
