– Сделать можно следующее. Разместить информацию о твоей нужде. Расписать ее так горько и пафосно, чтобы люди сразу поверили – тебе действительно нужна помощь. Я могу эту информацию на отдельном сайте разместить…
Теперь молчал отец. Он сейчас не чувствовал в себе привычного в прежние времена стремления доказывать сыну свою правоту, убеждать, вести воспитательный спор. Думать приходилось об одном: как найти выход из сложного денежного лабиринта.
– Я быстро сочиню призыв… Ты посмотришь. Уверен, люди у нас доверчивые, жалостливые, откликнутся непременно. Мы уже это проходили. Недавно Юрка Ерофеев у нас заработал таким макаром почти двести тысяч. За неделю. Железно. Запустил на свой сайт крик о помощи. Так, мол, и так, сломал ногу, она плохо срастается… Если не поможете, люди добрые, то операцию не на што проводить, останусь без ноги. Для пущей важности сходил в травмопункт, сфотографировал сломанную ногу какого-то чудака-пацана. Выставил снимок – ужасный до чертиков, в бинтах, с кровоподтеками и синяками… Глядя на фото, жуть брала… Люди ждать себя не заставили… На следующий же день Юрке пошли переводы.
– Выходит, он обманным путем обирал доверчивых граждан?! – с возмущением воскликнул Николай Степанович.
– Зато заработал, – мягко прогудел смиренный голос сына. – Купил себе цветной принтер. С людей не убыло… Подумаешь, каждый перечислил по паре тысяч!?
– Интересно ты рассуждаешь, – отец в изумлении приоткрыл рот и перевел взгляд с Максима на вошедшую в зал жену. – Ерофееву нужен принтер. А так как денег у Ерофеева нет, то принтер ему должны купить чужие люди.
– Никто из них не обеднел, – торопливо промямлил Максим. – Наоборот, сделали доброе дело, помогли человеку. Такая маленькая, ничего не стоящая ложь, а человеку помогли реально.
– В такой помощи мы не нуждаемся, – обиженно заявила Ольга Владимировна, перебив сына и пристыженно потупив глаза. – Обман еще никогда никого не выручал. Обман сродни воровству…
– Такой Интернет нам не помощник, – съязвил Николай Степанович.
– А если прямо, открыто написать, что, мол, нужны деньги на покупку квартиры, то никто не откликнется, – деловитым тоном заметил Максим. – Провальная затея. Дураков мало нынче… За так никто не поможет.
– На добро не откликнутся, а на обман – с готовностью, – ехидно прокомментировал озвученную ситуацию Николай Степанович. – Плохо это. Не годится твое предложение с обманом людей. Раз обманешь, два… Потом случится действительно беда, сломает ногу Ерофеев либо кто-то другой, а люди и не помогут. Вот к чему ваши глупые компьютерные затеи могут привести. Откажутся люди верить… Откажутся помогать.
– Пойдем другим путем.
– Каким?
– Сейчас подумаю.
– Жульничества не надо.
– Можно в долг попросить… Точно. Разыграть кассу взаимопомощи.
– Никаких долгов нам не надо, – вновь резко оборвала сына и протестующе подняла руку Ольга Владимировна. – В долги залезть легко, вылезать трудно. Есть другая идея. Меня вот что осенило… А что если мы обратимся к жителям нашего дома? Обратимся честно, расскажем открыто, что хотим купить квартиру дочери… Помогите. Дайте, кто сколько может. Мы вернем. Ежели не поможите, то квартиру купит Анзор и уж тогда получите очередные Содом и Гомору.
Ольга Владимировна выжидательно посмотрела на мужа. Ей понравилось собственное предложение. Но Николай, хоть и взволнованный, ошалевший от советов сына, никак не реагировал. Слушал лишь то, как отрывисто вяжет слова жена и как в онемевшей тишине голос ее становится все убедительнее и убедительнее.
– Пора остановиться, задуматься над тем, что в нашем доме происходит. Сказать себе: «Стоп!». Больше «черных» не позволим у нас селить. Жаловаться любят все, кричат: «Понаехали тут, понакупали квартир!..». Когда дело доходит до простого – не дать купить квартиру кавказцам, так все в кусты прячутся. Языками потрепали, языки и прикусили при первой же проблеме. Вот мы всех и проверим. Обратимся к жильцам: либо вы помогаете нам квартиру купить, либо вы отдаете ее Анзору.
– Нас же в каком-нибудь национализме заподозрят, – подал наконец-то голос Николай Сергеевич, сдержанно рассмеявшись.
– Национализм – это по их части, – горестно вздохнула Ольга Владимировна. – Они сами националисты, скупают наши квартиры и не дают нам жить так, как мы жили, тихо, спокойно, по своим законам. А теперь мы – партизаны, не националисты, а именно партизаны… Мы защищаем свой дом.
– От кого?
– От банды Анзора. Люди давно негодуют, когда видят и слышат, какой бедлам и произвол анзоровские приезжие устроили в скупленных квартирах. Ты бы послушал их. Оторопь берет. Я тебе говорила: уже на лавочке возле дома да и в парке никто из старушек не сидит, не дышит воздухом. Все по квартирам прячутся. Сплетничают не на улице, а дома. А на той неделе жильцы уже второго этажа решетки на окна ставят. Я подошла, спрашиваю: «Зачем на такой высоте решетки?». А мне мужики отвечают: «Вор проник через форточку и обчистил всю квартиру». Так что теперь весь наш дом не только по первому этажу, но и по второму решетками занавешан. Двери у всех железные, с двойными замками. Через год окна третьего этажа закуют… А пройдет еще пять-десять лет и в нашем доме одна чернота жить будет. Мы с тобой к деду Матвею переберемся, доживать свои последние годки.
– Жители дома, если и дадут деньги, то опять же в долг, – мягко возразил Николай Степанович. – А ты сама сказала: долги нам не нужны. Теперь собираешься обратиться к соседям за деньгами…
– Деньги возьму в долг, – поспешно ответила Ольга Владимировна. – Да! Возьму! Но у кого? У своих, у тех, кто заинтересован их дать…. Они же националисты, как ты говоришь. Иначе и им, и нам – каюк. Будем ходить по пропускам в дом. Анзор будет выписывать нам разрешение… Слышал, что вчера по телевизору заявил один кавказец, изнасиловавший школьницу и выпущенный продажным судом под залог, на свободу… Он сказал: скоро придет время и не русские будут проверять у нас паспорта в городе, а мы у них. Здорово! Они – у нас… Хорош национализм в России? Да, смешон национализм в России, смешон, не было его и не будет никогда. Потому что мы жалеем, любим всех, привечаем, трудоустраиваем, терпим… А они крепко садятся нам на шею. Национализм с тяжелой шеей, склоненной, как гиря, до полу, и сердобольным характером не может голову поднять. «Сэляви!», как говорят французы. Национализм хорош для жирафов. У них шея свободная, длинная… Им сверху все видно, потому никакого хищника к себе не подпускают. Ежели, кто подкрадется, бросится на шею, то тут же упадет и будет затоптан копытами.
Голос жены звучал сурово, но Николай Степанович заметил, что эта суровость нарочитая: она никаким образом не вязалась с выражением ее добрых глаз. Зато у него самого лицо стало бледнее обычного, и на лбу высыпали бисеринки холодного пота. Причиной тому стал неприятный спор о деньгах.
Ольга Владимировна ушла с сыном в комнату писать за компьютером текст обращения к жителям дома.
За стенкой было слышно, как она диктовала слова. Возникали паузы, тишина длилась долго… И тогда жена выходила на кухню, громыхала там посудой и снова возвращалась к сыну.
Обращение оживало. Нужные слова находились, ложились на бумагу. Жесткость тона соответствовала взволнованности предложений.
Ольга Владимировна с Максимом работали с такой веселой увлеченностью, словно заняты были не важным делом, требующим старания и находчивости, а играли в непонятную азартную игру.
У Николая Степановича мысли были о другом. Написать-то жена напишет любое обращение… Положит в почтовые ящики, разнесет по квартирам. Но как его воспримут жильцы дома? Вдруг подымется скандал? Кому-то в голову взбредет желание написать жалобу в полицию, обвинить их, невинных и добропорядочных Мазаевых, в мошенничестве? Это Юрке Ерофееву сошел с рук компьютерный обман. А им могут штраф выписать. Ославить на всю округу. Жалобу прислать в университет. При таких дурных мыслях Николай Степанович вздрогнул, встал с дивана и стал обмерять комнату тихими равномерными шагами.
Голова продолжала пухнуть от скоротечных и неразумных страшилок.
Гнетущую атмосферу разрядил приход Алексея Константиновича. Он был один, без жены. Правда, чем-то встревоженный, в легкой рассеянной задумчивости… За переживаниями друга наверняка скрывалась обычная ссора с женой. Николай Степанович догадливо смекнул: перед тем, как друг собрался отвезти ему обещанные деньги, жена Зоя прочитала лекцию о том, что он напрасно рискует, деньгам нужно надежное вложение…
Из кухни разносился запах приготовленного ужина.
– Ты пришел как раз к ужину, – устало сказал Николай Степанович. – Руки помоешь и к столу давай…
– Нет, спасибо, я ужинал, – Алексей Константинович украдкой перевел дух и, потоптавшись в коридоре, прошел в зал. – От чайку, пожалуй, не откажусь.
