Я вспомнила мигрень матери Шанталь.
– Помнишь, миссис Спектер намекала на похождения своего мужа?
– Думаешь, у посла проблемы с ширинкой?
– Возможно, Нордстерна вообще не интересовала Шанталь.
– Использовал ее, чтобы поймать рыбу покрупнее?
– Может, именно это он и имел в виду, когда говорил, что я сбилась со следа.
– Посол, ходящий на сторону, – не такая уж и сенсация.
– Верно, – согласилась я.
– И вряд ли этого достаточно, чтобы прикончить парня.
– Как насчет шерсти кошки посла на джинсах убитой?
– Все может быть.
– Господи…
– Что?
– Я кое-что вспомнила.
Райан посмотрел вопросительно.
– Помнишь, я рассказывала, что в двоих из нашей команды стреляли, когда они ехали в Чупан-Я?
– Да.
– Карлос умер, Молли выжила.
– Как она?
– Врачи думают, полностью выздоровеет. Сейчас вернулась в Миннесоту, но мы с Матео навещали ее в больнице в Сололе до моего отъезда из Гватемалы. Женщина мало что помнит, но ей показалось, будто нападавшие говорили про какого-то инспектора. Мы с Матео подумали: возможно, они говорили «Спектер».
– Черт побери!
Я вернула диск в конверт. Когда подняла взгляд, детектив смотрел прямо на меня без тени улыбки.
– Что? – спросила я.
– Почему репортер из Чикаго преследует людей в Монреале, основываясь на некоей истории, случившейся в Гватемале? Подумай.
Я уже об этом думала.
– Нордстерн ввязался в нечто такое, за что его убили в чужой стране.
Об этом я тоже думала.
– Держись, Бреннан. Эти люди готовы были уничтожить Нордстерна. Они не знают жалости. И на этом не остановятся.
По коже у меня побежали мурашки. Мгновение спустя Райан вновь улыбнулся, став прежним легкомысленным полицейским.
– Дам Галиано наводку на «Тодос Сантос», – сказал он.
– Советую также как следует надавить на Спектеров, пока я закончу восстановление лица по черепу. Потом проиграем диск, прочитаем записки Олли и попытаемся понять, что он замышлял.
Улыбка Райана стала шире.
– Черт, похоже, слухи верны.
– Какие слухи?
– У тебя мозги оперативника.
Я с трудом подавила желание пнуть его в лодыжку.
Звонок раздался, когда я стряхивала воду с зонтика. Голос на другом конце был из тех, которые мне хотелось слышать меньше всего. Я пригласила его обладателя к себе в кабинет с тем же энтузиазмом, который приберегаю для аудиторов налоговой службы, куклуксклановцев и исламских фундаменталистов.
Через несколько минут сержант-детектив Люк Клодель появился, прямой как палка, с обычной для него презрительной гримасой на лице. Я встала, не выходя из-за стола:
– Bonjour, Monsieur Claudel. Comment ça va?
Ответного приветствия я не ожидала. Так оно и оказалось.
– Я должен задать несколько вопросов.
Клодель рассматривал меня как печальную необходимость – да и этот статус он неохотно присвоил мне только после вклада в успешное расследование нескольких убийств в Монреале. Этот коп всегда относился ко мне холодно и сдержанно, в общении жестко придерживаясь французского. Удивительно, но сейчас он перешел на английский.
– Садитесь, пожалуйста, – сказала я.
Клодель сел. Я тоже. Клодель положил на мой стол диктофон:
– Наш разговор будет записываться.
Естественно, я не возражаю, надменный болван.
– Не проблема, – сказала я.
Полицейский включил диктофон, сообщил время и дату и назвал присутствующих при допросе.
– Я возглавляю расследование вчерашней перестрелки.
С чем тебя и поздравляю.
Я ждала продолжения.
– Вы при этом присутствовали?
– Да.
– Полностью видели случившееся?
– Да.
– Вы слышали слова, которыми обменивались лейтенант-детектив Эндрю Райан и его мишень?
Мишень?
– Слышала.
Клодель смотрел в некую точку между нами.
– Тот человек был вооружен?
– Девятимиллиметровым «люгером».
– Он дал понять, что намерен применить оружие?
– Этот сукин сын выстрелил в Нордстерна, затем направил пистолет на Райана.
– Прошу меня не опережать.
Я стиснула зубы.
– После того как был совершен выстрел в Олафа Нордстерна, лейтенант-детектив Райан приказывал стрелявшему бросить оружие?
– Неоднократно.
– Стрелявший подчинился?
– Он схватил женщину, которая съежилась на тротуаре. Она попросила пощадить ее ввиду наличия малолетнего ребенка, но, полагаю, просьба вполне могла остаться неудовлетворенной.
Клодель нахмурился, сдвинув брови:
– Доктор Бреннан, еще раз прошу позволить мне вести допрос так, как я считаю нужным.
Спокойнее.
– Стрелявший пытался взять заложника?
– Да.
– По вашему мнению, заложнику угрожала явная и непосредственная опасность?
– Если бы Райан не выстрелил, ей осталось бы жить минуты три.
– Когда лейтенант-детектив Райан произвел выстрел, стрелявший выстрелил в ответ?
– Он едва не разбрызгал по стене Форума содержимое моей черепной коробки.
Клодель плотно сжал губы и втянул носом воздух.
– Что вы делали в Форуме, доктор Бреннан?
– Искала дочь подруги.
– Вы были там как официальное лицо?
– Нет.
– Что делал в Форуме детектив Райан?
В чем дело? Райан наверняка ответил на те же вопросы.
– Пришел, чтобы встретиться со мной.
Взгляд ястребиных глаз наконец сфокусировался на мне.
– Детектив Райан был там как официальное лицо?
– Он просто симпатичный.
Мы с Клоделем яростно уставились друг на друга, словно борцы на ринге.
– По вашему мнению, Эндрю Райан поступил правильно, выстрелив в Карлоса Висенте?
– Более чем.
Клодель встал:
– Спасибо.
– Это все?
– Пока все.
Коп выключил диктофон и спрятал его в карман.
– Bonjour, мадам.
Как обычно, Клодель разозлил меня настолько, что я испугалась, что со мной случится удар. Чтобы успокоиться, спустилась в вестибюль, купила диетической кока-колы и вернулась в кабинет. Положив ноги на подоконник, выпила содовую и съела сэндвич с тунцом и печенье, что принесла из дома.
Двенадцатью этажами ниже по туманной реке Святого Лаврентия плыла баржа. Крошечные грузовики разбрызгивали воду с краев моста Жака Картье. Машины скользили по блестящему асфальту, вздымая шинами потоки дождевой воды. Под разноцветными зонтиками, пригнув головы, спешили пешеходы.
Мы с дочерью улыбались с пляжа на побережье Каролины. Другое место. Другое время. Мгновение счастья.
Съев последнее печенье, я убедила себя, что краткость Клоделя – хороший знак. Если бы в действиях Райана имелись хоть какие-то сомнения, допрос продлился бы намного дольше.
Безусловно.
Быстро – это хорошо.
Посмотрела на часы: двадцать минут второго. Пора проверить работу Люсьена.
Бросив обертки в корзину для мусора, я направилась в лабораторию обработки изображений. Люсьен вышел пообедать, но созданная им картинка смотрела на меня с экрана. Хватило одного взгляда, чтобы вновь обретенное спокойствие разлетелось вдребезги, словно лобовое стекло в фильме со Шварценеггером.
23
Патрисия Эдуардо не улыбалась, не хмурилась, ничему не удивлялась. На одной картинке ее лицо обрамляли длинные темные волосы. На другой завивались густые кудряшки. На третьей они были коротко подстрижены.
Затаив дыхание, я просматривала созданные Люсьеном варианты. В очках и без них. С прямыми и изогнутыми бровями. С пухлыми и тонкими губами. С нависшими и впавшими веками. Внешние детали менялись, но анатомическая основа оставалась той же.
Когда вошел Люсьен, я вновь просматривала вторую его картинку с длинными волосами.
– Как вам? – Он поставил на стол рядом со мной бутылку «Эвиана».
– Можешь добавить челку?
– Конечно.
Я подвинулась влево. Люсьен сел за монитор и застучал по клавишам.
На картинке появилась челка.
– Как насчет шляпки?
– Какой именно?
– Наездницы дерби.
Он поискал в базе данных.
– Нету.
– Что-нибудь с полями.
Он нашел подходящую шляпку, подобрал масштаб и вставил ее в картинку.
Я вспомнила фотографии, на которых Патрисия Эдуардо стояла рядом с лошадью, решительный взгляд серьезных темных глаз девушки. Лицо, на которое я смотрела, ничего не выражало – запрограммированное сочетание пикселей и битов. Но это не имело значения. Передо мной было лицо той самой девушки, что сидела верхом на пегой лошадке.
Перед мысленным взором промелькнули другие воспоминания. Резервуар, наполненный нечистотами и отходами человеческой жизнедеятельности. Череп – из всех отверстий сочится отвратительная жижа. Крошечные косточки, застрявшие в истлевшем рукаве. Неужели жизнь этой девятнадцатилетней девушки, которая работала в больнице, любила лошадей и ходила по вечерам в Зону Вива, могла закончиться так ужасно?
Глядя на Патрисию Эдуардо, я вспоминала утопленных котят, Клаудию де ла Альду, Чупан-Я.
Подонок. Проклятый убийца.
– Как вам? – вырвал меня из задумчивости голос Люсьена.
