– А малышка мила? – спросил Рутилий.
– Просто очаровательна. Разве можно ждать чего-либо другого? У них не будет безобразных детей, даже если они станут заниматься любовью, стоя на голове! – отвечала Рутилия со вздохом.
Вскоре после рождения Ю-Ю Аврелия смогла наконец добраться и до кабачка на перекрестке. Располагался кабачок в ее инсуле, но она никогда не получала от него никаких доходов, ибо он считался местом собраний некоего религиозного братства, официально признанного и зарегестрированного у городского претора.
Однако во всем этом был один щекотливый момент. Жизнь кабачка не прекращалась, казалось, даже по ночам. И некоторые завсегдатаи этого заведения взяли себе привычку обшаривать прохожих, да еще и не следили за чистотой вокруг кабачка, где мусор скапливался кучами.
Первой познакомилась с весьма неприглядными правилами братства Кардикса. Ее послали в лавочку почти напротив дома, чтобы купить для Ю-Ю средство от боли в животе. Хозяйку лавочки – старуху-галатийку, специализирующуюся на лекарствах и заговорах, она нашла прижатой к стене двери злодейского вида людьми, обсуждавшими, с чего начать здесь погром. Благодаря Кардиксе они не успели и шагу в сторону сделать – она уложила их на пол одним ударом. Очухавшись, они ушли, разражаясь на ходу проклятиями. Перепуганную старуху Кардикса заставила рассказать, что стряслось. Оказалось, знахарка не смогла уплатить за защиту.
– Владелец каждой лавки должна платить, если не хочет неприятностей, – рассказывала Кардикса своей хозяйке. – Считается, что деньги идут на охрану владельцев лавок от разбоя и грабежа. Однако, самое ужасное – не заплатить, сколько велено. Бедная галатийка недавно похоронила мужа, поэтому сейчас у нее почти нет денег.
– Это им так не пройдет! – Аврелия стала готовиться к сражению. – Пойдем-ка, Кардикса, разберемся!
Она вышла из центральных дверей и пошла к лавкам на Викусе Патриции. С хозяевами их она поговорила о поборах, введенных братством. Несколько примеров убедили ее, что братство не ограничивается только лавками, расположенными в ее инсуле, но и ощипывает и ближайших соседей. Даже тех, кто занимался чисткой и опорожнением ночных горшков, и владельцев душей – довольно прибыльных в Риме заведений.
Закончив свое расследование, Аврелия так разгневалась, что подумывала, не пойти ли домой и немного успокоиться перед разговором с членами братства в их кабачке.
– Пусть проваливают из моего дома! Вон! Кардикса пыталась смягчить ее гнев:
– Не беспокойтесь, Аврелия, мы дадим им достойную взбучку!
– Где Ю-Ю?
– На четвертом этаже. Сегодня утром очередь Ребекки кормить ее.
Аврелия сжала руки так, что побелели костяшки пальцев.
– Почему у меня нет молока? Грудь суха, как у старухи.
Кардикса пожала плечами:
– У некоторых женщин есть молоко, у некоторых – нет. Никто не знает, почему. Никто не откажется дать Ю-Ю молока. Вы знаете это, госпожа. Я послала Амру к Ребекке, чтобы посидела немного с малышкой, а мы сейчас разгоним эту шайку бродяг и бандитов. Пойдемте-ка на эту помойку.
Аврелия поднялась.
– Пойдем, вышвырнем эту нечисть!
В кабачке царил полумрак. Аврелия появилась в дверном проеме, четко выделяясь в единственно светлом квадрате. Она поразила сидящих своей красотой, и шум на мгновенье затих; все замерли. Лишь появление Кардиксы вошедший сразу за госпожой, заставило всех опомниться.
– Эта слониха отделала нас сегодня утром! – произнес чей-то голос.
Скамьи заскрипели. Аврелия вошла и остановилась, оглядываясь вокруг; Кардикса настороженно стояла сзади.
– Кто тут главный, олухи? – голос Аврелии был требователен.
Человек, поднявшийся из-за стола в дальнем углу, казался очень маленьким; дать ему можно было лет сорок.
– Ну, я, – он вышел вперед. – Луций Декумий к вашим услугам.
– Вы знаете, кто я? – обратилась к нему Аврелия. Он покачал головой.
– Вы – мои съемщики и имеете передо мной ряд обязательств. Прежде всего – вы обязаны мне платить.
– Вам здесь ничего не принадлежит, госпожа, и мы вам не обязаны ничем – это все дела государственные.
– Государственные? Это место содержится отвратительно. Я недовольна тем, как вы выполняете свои обязанности. Я отказываю вам от места.
По залу пронесся вздох. Луций Декумий сузил глаза и вызывающе уставился на Аврелию.
– Прав не имеете лишать нас места!
– Это мы еще посмотрим.
– Я буду жаловаться городскому претору!
– Он – мой двоюродный брат.
– Тогда – верховному понтифику!
– Окажите любезность. Он – тоже мой двоюродный брат.
Луций Декумий задохнулся от возмущения, а затем издал звук, напоминающий то ли смешок, то ли покашливание.
– Не могут же они все быть вашей родней!
– Могут, – Аврелия немедленно вскинула голову. – Луций Декумий, вы и ваши грязные скоты уберетесь отсюда как можно быстрее!
Он стоял, не в силах оторвать от нее взгляда, держась одной рукой за подборок; на дне его глаз расплескались искорки смеха; затем он отошел к своему столу, смахнул с него бутылки и кружки и снова повернулся к Аврелии.
– Может, обсудим? Улыбкой он напоминал Скавра.
– Здесь нечего обсуждать. Уходите!
– Ну, что вы! Поговорить всегда есть о чем. Прошу вас, госпожа, посидим, побеседуем, – медоточивым голосом льстеца заговорил Декумий.
И тут Аврелия почувствовала, что с ней произошло что-то ужасное – ей начинал нравиться этот Луций Декумий! Смешно, но…
– Хорошо, – ответила она. – Кардикса, стань за моим стулом.
Луций Декумий придвинул ей стул, сам усевшись на скамью.
– Каплю вина, госпожа?
– Конечно, нет.
– Жаль!
– Итак…
– Итак – что?
– Вы хотели что-то обсудить?
– Было дело… Так что же настроило против нас госпожу?
– То, что вы живете под моим кровом.
– Постойте-ка, это, пожалуй, слишком обще… Я полагаю, что мы можем придти к соглашению. Только знать бы точнее – что госпоже не по душе.
– Грязь. Запустение. Сквернословие, непристойности. Шум. Наглость по отношению к окружающим – ведь совсем не вам принадлежит этот дом и тем более, эта улица. – Аврелия загибала пальцы. – А ваши соседи! Вы обложили их данью и оставляете без гроша! Отвратительно!
– Мир, госпожа, – Декумий наклонился вперед, придав лицу выражение серьезности, – разделен на волков и овец. Это естественно. Иначе овец было бы не больше, чем волков. А так на каждого волка приходится до тысячи овец. Мы – такие вот местные волки. Только безобиднее: кусаемся, но не перегрызаем горло.
– Впечатляющая метафора. Но я не желаю сносить и покусываний. Вам придется уйти.
– Дорогая моя, – Луций Декумий откинулся назад. – Дорогая моя! – он поймал ее взгляд. – Они действительно вам родня?
– Мой отец – бывший консул Луций Аврелий Котта. Мой дядя – Публий Рутилий Руф. Второй дядя – претор Марк Аврелий Котта. Мой муж – квестор Гай Юлий Цезарь. А Гай Марий – мой деверь.
– Ну да, а мой деверь – царь Египетский, ха-ха! – смехом ответил Декумий на этот парад имен.
– Вот в Египет и отправляйтесь. Повторяю: консул Гай Марий – мой деверь.
– Ну, конечно, будет сноха Гая Мария жить в инсуле Субуры!
– Эта инсула – моя. Это – мое приданое, Луций Декумий. Мой муж – младший сын в семье, поэтому мы живем здесь, временно. Позже мы будем жить там, где захотим.
– И Гай Марий впрямь приходится вам деверем?
– Да.
– Это мне нравится! С такой госпожой – как не согласиться на маленькую сделку.
– Я хочу чтобы вы убирались!
– Да вы послушайте, госпожа. У меня есть кое-какие права. Все обитающие здесь – члены храма перекрестка, особого храма. Если уйдем мы, придут другие, такие же. Это – братство перекрестка, официальное записанное в книги городского претора. Доверю вам маленький секрет, – он наклонился к ней. – Братья перекрестка всегда – волки! Так давайте заключим соглашение. Мы поддерживаем здесь чистоту, разнаряживаем стены. Мы будем расходиться, как только стемнеет. Будем помогать старухам переходить через канавы и улицы. Оставим в покое кошельки соседей. Просто-таки в столпы нравственности превратимся. Так пойдет?
Аврелия всеми силами старалась сдержаться, но улыбка уже коснулась ее губ.
– Вы – демон, Луций Декумий?
– Гораздо лучше! – потеплел его голос.
– Надеюсь, мне не придется начинать сначала… Ладно, даю вам испытательный срок – шесть месяцев.
Аврелия поднялась и пошла к дверям, сопровождаемая Декумием.
– Однако, не думайте, что я передумала. Не послушаетесь – выгоню.
Луций Декумий проводил ее до Викуса Патриции, расчищая ей дорогу.
– Уверяю, госпожа, из нас выйдут истинные столпы общества!
– Однако, вам туго придется без доходов, на которые вы привыкли существовать.
– О, не беспокойтесь, госпожа! Рим – город большой. Мы просто будем собирать деньги где-нибудь в другом месте – Виминал, Аггер – мало ли в Риме хороших мест. Не загружайте вашу прелестную головку мыслями о Луции Декумии и остальных братьях. Все будет в порядке.
