я уже давно затёрла до дыр и даже сейчас реву над сюжетом, когда пересматриваю. У большинства моих одноклассников уже давно семьи и дети — Катька вон второго родила, — а я всё ещё смотрю мультики и понятия не имею, когда обзаведусь собственной. Даже мама… Нет, вот эту тему, пожалуй, точно лучше не затрагивать.
Едва я успеваю закончить с огородом, как возвращается бабушка; работать над дипломом у меня нет настроя, поэтому я предлагаю помочь ей разгрести завалы на чердаке. Здесь в основном мои старые детские игрушки, одежда, из которой я уже давно выросла, и старые фотоальбомы. В потемневшем от времени сундуке отыскиваются пачки писем на перевязи, изъеденное молью свадебное платье, кучка старых сопревших книг и толстенная связка ключей. Закопавшись во все эти вещи, я, наконец, забываю о своих проблемах и причинах внезапного приезда — и это так здорово!
Правда, во время ужина бабушка спускает меня с небес на землю, напомнив о моём обещании. Я рассказываю ей всё и теперь, на трезвую голову, всё представляется не таким уж мрачным и неприятным. Ну да, они, возможно, малость перегнули палку, но ведь ничего плохого же не случилось… Хотя и могло… Если бы я, как овечка, влюбилась в этого напыщенного Гуся, а тот решил бы просто со мной поиграть? И вот интересно, когда я вернусь, как он поступит? По-прежнему будет спрашивать меня, или его уже отпустило? Если второй вариант, значит, точно играл.
— А Стас этот что собой представляет? — задаёт ба вопрос.
Да какая, ёлки-палки, разница?!
— Гусь он самовлюблённый, — ворчу. — Решил, что ему всё можно…
На неожиданный смех бабушки реагирую соответственно — удивлением.
— Знаешь, а ведь твоя мама то же самое говорила о твоём отце, когда они познакомились!
Вот те раз… Впервые в жизни об этом слышу! Хотя и говорим о ней мы тоже впервые.
— Ну, и что?
— А то, что после она в него влюбилась без памяти, и ты родилась. Так что, может, это и не плохо, что ты так о нём думаешь.
— Ага, ну а чем их с отцом брак закончился? Не помнишь? К тому же, у Стаса уже есть невеста, и я не собираюсь влезать между ними.
— А вот это правильно, — хвалит меня. — Разрушать чужие семьи — только грех на душу брать. Никогда ещё такие отношения до добра не доводили.
Я знаю, что ни в чём не виновата, но на языке всё равно ощущаю горечь.
— И вот ещё что, — продолжает, сев напротив. — Знаю, что ты обижена и думаешь, что это справедливо, но ты ошибаешься. Я всю жизнь обижалась и всех винила в своих проблемах: сначала своих родителей, потом мужа, а затем и твою мать. Родители заставили меня выйти замуж за твоего деда, хоть я и была против, но в те времена девушку особо не спрашивали, а уж как я носом воротила… Стольким достойным женихам дала от ворот поворот, вот мать и взбеленилась, выдала чуть ли не за первого встречного… Фёдор меня никогда ни в чём не устраивал, потому что был мне чужд, и я несправедливо винила его за это. Твоя мать… Ты и сама знаешь, что отношения у нас были непростые, она видела во мне человека, который навязывал ей свою волю и лишал свободы — точно так же и я когда-то думала о своей матери. И я обижалась на неё за то, что хотела ей лучшей жизни, а она совсем меня не слушала. Но ведь это не их вина вовсе. Это я позволила родителям выдать себя за нелюбимого; твой дед из кожи вон лез, чтобы нашу жизнь обеспечить, но меня всё не устраивало, потому что он был не моим выбором — и опять же, это не его вина. А мама твоя… Что ж, вместо того, чтобы заниматься её воспитанием, я злилась на Федю и жаловалась на свою судьбу, а в итоге и ты пострадала. Возможно, если бы я своим примером смогла вдохновить её на семейную жизнь, она бы не решила, что семья — это не для неё. Родители очень важны для детей, потому что те всему учатся у нас, от нас они получают все самые важные знания, а если мы только жалуемся, то и пищу для размышлений им даём соответствующую… С твоим воспитанием я уж ошибок не совершала, хоть так пытаясь искупить вину, и не хочу, чтобы ты наступала на мои грабли. Я это всё к тому, чтобы ты не обижалась на свою работодательницу; видит Бог, я всегда на твоей стороне и готова тебя поддержать, но если эти две кумушки спелись, чтобы сосватать тебя Стасу, значит, заметили какую-то симпатию с твоей стороны. Вот если бы ты не давала поводов думать о том, что ты заинтересована в нём — хоть малейших, которых ты сама могла и не заметить — они вряд ли решились бы на такое. Всегда нужно начинать с себя.
— Чего? — обалдело переспрашиваю. — Ты знаешь, как мы с ним первые встретились? Он смешал меня с де… с грязью, то есть, растоптал мою уверенность — о какой симпатии может идти речь?!
— И ты что же, всё это время его вот так ненавидела?
Вопрос был справедливым, и я знала, что мой ответ мне не понравится, но ложь не была моей стихией.
— Ну, вообще-то, нет, — мну шею, чтобы как-то справиться со смятением.
— Ага, вот тебе и ответ, — кивает со знанием дела и тычет в меня пальцем. — Возможно, ты убеждала себя, что он тебе неинтересен или даже противен, но знаешь, со стороны всегда можно увидеть картину полностью. Наверняка была какая-то отправная точка, после которой они и решили, что между вами что-то есть, хотя их поведение это ни в коем случае не оправдывает.
— Вот видишь! — хватаюсь за соломинку. — Как они могли пытаться сосватать меня за почти женатого человека?!
— Аля, я для кого тут битый час распиналась? — неодобрительно качает головой. — Во-первых, твоя злость и обида исправить ситуацию не помогут. Во-вторых, нужно уметь прощать, тем более что ты своим уходом уже ясно дала им понять, как относишься к их плану. Да и они сами наверняка уже не рады, что затеяли всё это… В-третьих, своей злостью ты только себе самой хуже делаешь, разрушаешь себя изнутри — ну, кому это нужно?
— А в-четвёртых? — интересуюсь с кислой миной.
— А в-четвёртых, ложись-ка ты спать, совсем уже от рук отбилась. Самое важное время для сна —
