Гэри поднял полог и жестом предложил мне войти.
– Входите! – провозгласил он голосом ярмарочного зазывалы. – Дивитесь на созданий, каких никогда не видывала земля Божья!
– Всего за десять центов, – пробормотала я, входя в палатку. В настоящий момент устройство было неактивно и действительно напоминало полукруглое зеркало более десяти футов высотой и двадцати шириной. На жухлой траве перед ним белая дуга, проведенная аэрозольной краской, отмечала активационную зону. Сейчас в этой зоне находились стол, два складных стула и разветвитель питания, шнур от которого шел к стоявшему снаружи генератору. Гудение флуоресцентных ламп, свисавших с шестов по периметру помещения, сливалось с жужжанием мух в удушливой жаре.
Переглянувшись, мы с Гэри принялись толкать тележку с оборудованием к столу. Когда мы пересекли нарисованную линию, зеркало словно стало прозрачным, как будто кто-то постепенно наращивал освещение за тонированным стеклом. Иллюзия глубины была поразительной; казалось, я могу войти прямо в него. Полностью освещенное зеркало напоминало диораму полукруглой комнаты в натуральную величину. В комнате находилось несколько крупных предметов, возможно, мебель, но инопланетяне отсутствовали. В задней искривленной стене была дверь.
Мы начали подключать оборудование: микрофон, спектроанализатор, портативный компьютер и аудиоколонку. За работой я постоянно косилась на зеркало, ожидая появления инопланетян, но все равно подпрыгнула, когда вошел один из них.
Он напоминал бочку, подвешенную в точке пересечения семи конечностей. Инопланетянин обладал радиальной симметрией, и любая из конечностей могла служить рукой или ногой. Тот, которого я увидела, перемещался на четырех «ногах», свернув три несмежные «руки» по бокам. Гэри прозвал инопланетян гептаподами.
Мне показывали видеозаписи, но у меня все равно отвисла челюсть. Конечности инопланетянина не имели видимых суставов; анатомы предположили, что их могут поддерживать позвоночные столбы. Каким бы ни было их внутреннее строение, текучая плавность движений конечностей гептапода сбивала с толку. «Туловище» перемещалось на колышущихся конечностях гладко, как на воздушной подушке.
Семь лишенных век глаз окаймляли макушку тела гептапода. Он приблизился к двери, через которую вошел, издал короткий бормочущий звук и прошествовал в середину комнаты, сопровождаемый другим гептаподом, ни разу не развернувшись. Странно, но логично: когда глаза со всех сторон, «вперед» можно двигаться в любом направлении.
Гэри наблюдал за моей реакцией.
– Готовы? – спросил он.
Я сделала глубокий вдох.
– Вполне.
Прежде я много занималась полевой лингвистикой в Амазонке, но это всегда был двуязычный процесс: либо мои собеседники немного владели португальским, который я знала, либо я получала представление о языке от местных миссионеров. Это будет моя первая попытка провести истинно одноязычное исследование. Однако в теории все было просто.
Я подошла к зеркалу, и гептапод с другой стороны сделал то же самое. Изображение было таким реальным, что я покрылась мурашками. Я видела текстуру серой кожи, напоминавшую рубчики вельвета, собранные в завитки и узоры. Зеркало ничем не пахло, отчего ситуация казалась еще более странной.
Я показала на себя и медленно произнесла:
– Человек. – Затем показала на Гэри. – Человек. – Затем показала на каждого гептапода и спросила: – Кто вы?
Никакой реакции. Я попыталась снова и снова.
Один из гептаподов показал на себя конечностью, сжав вместе четыре «пальца». Повезло. В некоторых культурах показывали подбородком; если бы гептапод не воспользовался конечностью, я бы не догадалась, какой жест высматривать. Я услышала краткий колеблющийся звук и увидела, как вибрирует сморщенное отверстие на вершине туловища; инопланетянин говорил. Затем он показал на своего спутника и снова залопотал.
Я вернулась к компьютеру. На экране были две почти одинаковые спектрограммы, соответствовавшие колеблющимся звукам. Я выбрала одну для воспроизведения. Показала на себя и вновь произнесла: «Человек». Сделала то же самое с Гэри. Потом показала на гептапода и воспроизвела запись через колонку.
Гептапод снова завибрировал. На этот раз вторая половина спектрограммы выглядела как повторение: если назвать первую «фразу» [вибрацией-1], это была [вибрация-2 вибрация-1].
Я показала на предмет, который мог служить гептаподам стулом.
– Что это?
Гептапод помедлил, затем показал на «стул» и произнес что-то еще. Эта спектрограмма заметно отличалась от прежних звуков: [вибрация-3]. Я снова показала на «стул» и воспроизвела [вибрацию-3].
Гептапод ответил; судя по спектрограмме, это напоминало [вибрация-3 вибрация-2]. Оптимистическая интерпретация: гептапод подтверждал мои «слова», что свидетельствовало о возможности языкового общения человека и гептапода. Пессимистичная интерпретация: гептапод страдал от кашля.
Я выделила на компьютере определенные области спектрограмм и сделала предварительные пометки: «гептапод» – [вибрация-1], «да» – [вибрация-2], «стул» – [вибрация-3]. Потом добавила над всем этим заголовок: «Язык: гептапод А».
Гэри следил, как я печатаю.
– Зачем нужно «А»?
– Чтобы отличить этот язык от других, которыми могут пользоваться гептаподы, – ответила я.
Он кивнул.
– Теперь попробуем кое-что ради смеха.
Я показала на каждого гептапода и попыталась воспроизвести голосом [вибрацию-1], слово «гептапод». После долгой паузы первый гептапод сказал что-то, а второй сказал что-то другое, и эти спектрограммы не походили на то, что говорилось прежде. Я не знаю, обращались они друг к другу или ко мне, ведь у них не было лиц. Я вновь попробовала воспроизвести [вибрацию-1], но реакции не последовало.
– Ничего похожего, – проворчала я.
– Я впечатлен, что вы вообще можете издавать подобные звуки, – заметил Гэри.
– Вы еще не слышали, как я зову лосей. Сбегаются со всех ног.
Я сделала еще несколько попыток, но ни один из гептаподов не ответил ничем таким, что я могла бы интерпретировать. Лишь вновь проиграв запись [вибрации-1], я получила подтверждение: гептапод ответил [вибрацией-2], «да».
– Значит, придется пользоваться записями?
– По крайней мере пока, – кивнула я.
– А что теперь?
– Теперь мы убедимся, что он на самом деле не говорил нечто вроде «какие они милые» или «смотри, что вытворяют». Потом посмотрим, удастся ли нам идентифицировать какое-нибудь из этих слов, если их произнесет другой гептапод. – Я махнула ему садиться. – Устраивайтесь поудобней, это займет время.
В 1770 году корабль капитана Кука «Индевор» сел на мель у берегов Квинсленда, Австралия. Пока часть команды занималась ремонтом, Кук возглавил экспедицию и повстречался с аборигенами. Один из матросов показал на животных, что прыгали вокруг с детенышами в сумках, и спросил аборигена, как они называются. «Кенгуру», – ответил абориген. С этого момента Кук и его команда называли животных этим словом. Лишь позже они узнали, что оно означает: «Что ты сказал?»
Каждый год на вводном курсе я рассказываю эту историю. Позже я объясняю, что она почти наверняка не соответствует действительности, но это классический анекдот. Разумеется, мои студенты предпочли бы анекдоты про гептаподов; до конца моей преподавательской карьеры многие записывались на мои курсы по этой причине. Поэтому я показываю им старые видеозаписи моих переговоров у зеркала и переговоров других лингвистов; эти записи поучительны и пригодятся, если когда-нибудь нас снова посетят инопланетяне, но хороших анекдотов в них не найдешь.
Что касается анекдотов об изучении языка, мой любимый источник – дети. Помню день, когда ты, пятилетняя, вернешься домой из детского сада. Ты будешь рисовать цветными мелками, а я – проверять письменные работы.
– Мама, – скажешь ты нарочито небрежным тоном, который используешь для просьб, – можно кое-что спросить?
– Конечно, милая. Спрашивай.
– Можно, чтобы на меня, м-м, упала честь?
Я подниму взгляд от работы, которую буду проверять.
– Что ты имеешь в виду?
– В садике Шарон сказала, что на нее упала честь.
– Правда? А каким образом, сказала?
– Ее старшая сестра выходила замуж. Шарон сказала, что была подружкой невесты, а только на одного человека может упасть такая честь.
– Теперь поняла. Ты имеешь в виду, Шарон выпала честь быть подружкой невесты?
– Да, точно. Можно, на меня тоже упадет честь?
Мы с Гэри вошли в модульное здание, где располагался оперативный центр лагеря при зеркале. Изнутри казалось, будто военные планируют вторжение или эвакуацию: стриженые солдаты трудились над огромной картой местности или сидели перед большим электронным устройством, переговариваясь с помощью гарнитур. Нас провели в кабинет полковника Вебера, помещение в задней части здания, где благодаря кондиционеру царила прохлада.
