Всего на секунду, но я захотел именно её. Гермиону, а не датур.
Может быть, Пэнс была права, когда говорила, что я страдаю от своего одиночества?
Потому что когда Грейнджер спросила о порошке, с недоумением глядя на мою идиотскую попытку поцеловать её, я ощутил, будто всё внутри меня завязалось в узел. Словно она в этот самый момент столкнула меня с обрыва, обрекая на вечный полёт в небытие.
Я испугался, что и она отвернётся. Что так же, как и все, посчитает меня спятившим чудовищем и оттолкнёт.
Но Грейнджер осталась. В обмен на датур, но осталась. Приняла правила идиотской игры, раздвигая передо мной ноги.
Во всём виновата сраная жалость. Гриффиндорка ведь на волоске от смерти, а меня дико будоражит тот факт, что её временным спасением стал именно я.
Я, ненавистный Пожиратель, а не кто-то из золотого трио.
***
Грейнджер спала несколько часов. Я уже успел сходить на обед и вернуться обратно в её комнату и теперь лежал рядом, просверливая потолок взглядом и утопая в своих мыслях.
Повернувшись на бок, я наблюдал, как девушка размеренно дышала, слегка улыбаясь в своём, видимо, приятном сне. Мне не хотелось её будить. Сердце отчего-то стучало как бешеное, но одновременно с этим в душе царило полное спокойствие.
Я протянул руку, аккуратно дотрагиваясь до её живота поверх школьной блузки, и тут же перевёл взгляд к её лицу, проверяя, не разбудил ли. Она продолжала улыбаться, еле слышно дыша. Следуя своему внезапному желанию, я провёл пальцами чуть ниже, доходя до её юбки, и нырнул под блузку, тут же ощущая тёплую кожу. Чуть осмелев, я прижал к ней всю ладонь и начал беспорядочно гладить, стараясь прикоснуться к каждому дюйму от низа груди и до лобка, отчего-то не смея задевать ни одну из самых чувствительных зон Грейнджер.
Мне просто хотелось её касаться. Чувствовать тепло.
Изначально, вернувшись из Большого зала и оставив на её столе немного еды, я думал спуститься в гостиную и занять свой привычный диван. Но затем решил остаться. Убедиться, что с ней всё хорошо и уменьшенные дозы продолжают работать. Посмотреть, какой будет её реакция, когда она проснётся и вновь увидит меня.
Беспокойство за Грейнджер отдавало лёгкой вязью во рту, было так странно ощущать давно позабытую эмоцию. Тем более к такой, как она. Но вместе с тем это чувство словно окрыляло, вынуждая растянуть губы в несколько растерянной полуулыбке, до того всё происходящее казалось странным.
Я понимал, что наши взаимоотношения — временное явление, но где-то глубоко внутри надеялся, что всё это не закончится в тот момент, как не останется датура в пакетике. Потому что мне дико нравилось приставать к ней, нравилось, как она злится от моего очередного упрёка, нравилось ощущать влагу между её ног и понимать, что я — причина её возбуждения.
Вынужденная связь с золотой девочкой казалась настолько невозможной, но вместе с тем будоражащей, что меня буквально разрывало от переполняемых противоречивых мыслей. Одна часть меня желала вечно её задевать, изливать свою ненависть и держаться как можно дальше, а другая отчаянно нуждалась в её близости, в тех эмоциях, что я получал, находясь рядом с Грейнджер. Они словно вдыхали в меня жизнь, давали второй шанс, но вместе с тем утаскивали прямо на дно, прогибаясь под собственными принципами.
И даже в самый дерьмовый момент, когда она падала в коридоре, будучи не в силах самостоятельно переставлять ноги, всё внутри меня совершило резкий кувырок, стоило ей прохрипеть «Помоги». Я был ей необходим, и от этого всё внутри меня ликовало.
Как же давно я не чувствовал себя хоть кому-то нужным.
Гермиона глубоко вздохнула, чуть морщась и начиная подтягиваться во сне. Я тут же убрал от неё руки и сжал губы, ожидая, когда она окончательно проснётся. Девушка промычала что-то неразборчивое, а после повернулась ко мне лицом, тут же опуская ладонь на мою ягодицу и продолжая спать.
Я замер, приподнимая бровь и сдерживая смешок. Насколько я помню, никто ещё так нагло не лапал мою задницу. Наши лица были настолько близко друг к другу, что я чувствовал на щеке её тёплое дыхание.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Спустя минуту Грейнджер опять заворочалась на белых простынях и с явным трудом разлепила веки, тупо уставившись на меня. Очевидно, она не до конца понимала, что происходит.
— Драко?.. — с хрипотцой в голосе проговорила Гермиона.
— Доброе утро, — усмехнулся я, забавляясь её сонным видом. И как только она умудряется сразу засыпать после приёма наркотиков?!
Грейнджер захлопала глазами, начиная с подозрением посматривать по сторонам. Вернув взгляд на меня, она резко убрала руку от моей задницы.
— Малфой?! Что ты тут делаешь?
Я закатил глаза, поворачиваясь на спину и закидывая руки за голову. Ну, началось. Рубрика «Тысяча и один тупой вопрос от Грейнджер после секса» снова в деле.
— Как… как мы тут оказались? — спросила она, придвигаясь ближе, чтобы видеть моё лицо. — Мы ведь… были в классе.
— Принёс. Ты снова отключилась.
— Что?! Ты нёс меня через всю школу?! Ты с ума сошёл?
— Да ладно, ты нетяжёлая, — невинно пожал плечами я.
Грейнджер цокнула, запуская руку в волосы и сжимая ладонь в кулак. Она издала полурык-полустон и окинула меня строгим взглядом.
— Мерлин! При чём здесь это?! — воскликнула девушка, звонко ударяя резко опущенной ладонью по своему бедру. — Нас же могли увидеть!
— Ага, увидели, — подначивал я.
— Что?! — тут же закричала она, нависая надо мной.
— Первокурсники, Грейнджер. Только первокурсники. Бедные малыши так меня испугались, что вряд ли вообще заметили, что я кого-то нёс.
Гермиона громко выдохнула и обречённо рухнула на подушки. Я решил не рассказывать о Пэнс, чтобы не тревожить её нервы за зря. Её жизнь и без того далеко не сахар. Вряд ли Паркинсон пойдёт трещать об этом инциденте. Ведь я исчерпывающе объяснил ей, что будет, если она наворотит подобной хуйни.
— Обед на столе, — зачем-то озвучил я.
— Это что? Забота, Малфой? — хмыкнула Гермиона, но тут же поднялась с кровати.
— Мы пропустили завтрак. Подумал, ты будешь голодна.
Грейнджер вскинула брови, пристально глядя на меня сверху вниз. Я тут же отвёл глаза, стараясь не задерживаться ими на её бёдрах, что были полностью оголены из-за задравшейся юбки.
— И правда. Спасибо, — наконец выдала она, направляясь к столу.
— Это за солёные супчики по утрам.
Грейнджер пошатнулась, словно её ударили в спину, и медленно развернулась, сверля меня взглядом.
— Знаешь, мне интересно, зачем ты их приносила? — задумчиво спросил я, продолжая смотреть в потолок.
Боковым зрением я заметил, как Грейнджер закатила глаза. Точно так же, как это делал я.
Чёрт, это было даже… мило.
— Не хотела видеть голодный труп в своей гостиной, — выдала она, пожав плечами. — Ты ведь только и делал, что пил. Пил и крушил всё вокруг. Твоя болезнь из-за банального голода могла стать проблемой и для меня, и для Блейза.
— Мы так похожи в своих мотивациях, — усмехнулся я, вспоминая, как решил поделиться с ней дозой только за тем, чтобы она не померла прямо в башне.
— Что? — Грейнджер озадаченно смотрела на меня.
— Неважно.
Я отмахнулся, полностью возвращая своё внимание к потолку. Грейнджер ещё пару секунд ждала моего ответа, но после, тихо цокнув, села за стол и принялась за курицу с картошкой.
Возвращаться в гостиную совсем не хотелось. Слишком большая вероятность увидеть Блейза. Он угрожал вышвырнуть меня отсюда, только если не вернусь на занятия, но сомневаюсь, что Империус включён в зону дозволенности. Он не приходил на сегодняшний урок, и я действительно боялся нашей встречи.
Не столько даже его агрессии или обвинений, сколько взгляда, в котором бы наверняка сквозило равнодушие с примесью разочарования.
Ведь теперь я для него никто.
Грейнджер звонко чихнула, выдернув меня из тоскливых мыслей о потере лучшего друга.
— Будь здорова, — неуверенно буркнул я, переворачиваясь на бок.
