на то что Джон вел себя сдержанно, я почти отчетливо видела, как в его глазах течет ток пламенной энергии. Тайна, которая окутывала историю моего брата, казалось, заинтриговала его до состояния одержимости, но в очень личном смысле.
Он не спрашивал меня напрямую, но из вопросов Джона я могла понять, что, по его мнению, в истории Криса скрыто гораздо больше, чем ему рассказывали до этого. Он хотел узнать об обстановке в нашей семье с моей точки зрения. Я поняла его напряженное стремление к истине. Сначала я туманно рассуждала о вопросах, которые он пытался разобрать, но эта стратегия действовала недолго. Не потому, что я не могла спокойно ходить вокруг да около подробностей нашего детства – я делала это годами, – а потому, что впервые я ощутила обязанность сказать правду. Я столько всего держала в секрете, и даже мысль о том, чтобы честно изложить историю нашей семьи, принесла мне чувство облегчения.
Я верила, что Джон хочет получить честные ответы из лучших побуждений. Я рассказала ему о наложениях в «браках» Уолта. Я рассказала ему об ужасных ссорах, манипуляциях, насилии. По мере того как я ступала на неизведанную территорию, раскрывая реальность нашего прошлого, мне становилось все более комфортно рядом с ним. Набравшись решимости, я объяснила, что правда имела для Криса первостепенное значение – и объяснила почему. По словам самого Криса, «нет ничего более важного для чистого и счастливого существования». Я хотела почтить память Криса и восстановить справедливость, и мне казалось, что я могу сделать это, только описав все в мельчайших подробностях, рассказав Джону всю историю, чтобы он мог полностью представить себе Криса, пусть и не в чистом виде.
Джон был благодарен моим родителям за то, что они позволили ему погрузиться в тайну жизненного пути Криса, и он чутко реагировал на их боль. Но я ощущала в нем еще более сильное стремление понять Криса и отнестись к нему справедливо. К счастью, он не разделял точку зрения моих родителей.
Хотя я рассказала ему почти все, многое из этого я попросила оставить в тайне. Я все еще хотела защитить родителей от полного разоблачения на случай, если они изменятся к лучшему. Я хотела избавить братьев и сестер от необходимости публично разбираться с мучительной историей нашей семьи. Мы обсуждали тонкую грань, которую нам придется определить и пройти вместе. Он цитировал мои слова об отношениях с родителями – «исключительно хорошие», и в то время я не переставала верить, что так может быть.
Когда Джон собирался ехать в аэропорт, я ощутила, как на меня нахлынула непреодолимая уверенность. Я решила дать ему почитать письма Криса, которыми я никогда ни с кем не делилась – ни с родителями, ни с Фишем, ни с ближайшим другом, ни даже с братьями и сестрами. Я не разрешила Джону делать копии или фотографировать их. Он должен был ограничиться только рукописными заметками.
Вскоре после прочтения первого письма, когда остальные расположились на столе в ожидании своей очереди выступить от имени Криса, Джон выглядел встревоженным. Он пробежал взглядом по страстному почерку Криса, затем вернулся к блокноту. Я знала, что ему понадобится время, чтобы переварить прочитанное, и что нам предстоят часы дискуссий. Я пригласила его поужинать с нами и предложила переночевать в гостевой комнате. Его согласие было понятно, он быстро перенес рейс и сообщил своей жене Линде об изменении планов.
Перед тем как передать письма, я взяла с Джона обещание, что он не включит ничего из них в книгу без моего согласия, и когда я произнесла эти слова, то почувствовала, что в них не было никакой необходимости. Я ощущала глубокое уважение с его стороны, и он прекрасно понимал, что мое доверие – ключ к истинному пониманию того, что повлияло на Криса. Я возложила на автора истории, до которой Крис не дожил, огромную ответственность – знать правду и не писать о ней.
Глава 10
В следующем году Джон начал двигаться по следу Криса от Атланты до Аляски и присылал мне свежие новости с дороги. В одном из писем были снимки «Датсуна», который принадлежал Крису. Мне стало интересно, что случилось с этой машиной. Крис так сильно любил ее, что называл своим попутчиком, с которым никогда не расставался. Джон разыскал ее на ремонтной площадке Службы национальных парков в Национальной зоне отдыха озера Мид, она была припаркована рядом с машиной скорой помощи. На счетчике «Датсуна» было 133 788,9 мили. Крис бросил машину через несколько недель после отъезда из Эмори, когда она сломалась в Детритал Уош в пустыне Мохаве. В оставленной на ней записке говорилось:
ЭТОТ КУСОК ДЕРЬМА БРОШЕН. ТОТ, КТО СМОЖЕТ ЕГО ОТСЮДА ВЫТАЩИТЬ, МОЖЕТ ЕГО ЗАБРАТЬ.
Это напоминало мне вспыльчивые реакции Криса в боулинге, на площадке для ракетбола или на поле для гольфа. Он мог очень сильно разозлиться на что угодно. Даже на «Датсун».
Джон написал:
Вот несколько фотографий из последней поездки в пустыню. Возможно, вам немного странно видеть машину Криса в таком виде – вымытую, беспечно припаркованную, как будто Крис все еще ее водит. Когда я сел в машину, то почувствовал себя странно. Я практически чувствовал присутствие Криса.
Джон сказал, что двигатель «Датсуна» завелся, когда его нашли. Я изучила присланные им фотографии и увидела, что Криса привлек спокойный пустынный пейзаж. Представив себе Криса, который так легко отказался от своей машины, я немного развеселилась – я знала, что он, вероятно, просто залил карбюратор из-за разочарования. И Джон был прав – было странно снова видеть «Датсун», да еще и без спутника.
Пока Джон был увлечен путешествиями Криса, моя семья была рада отвлечься на планирование свадьбы. Обсуждать планы казалось неправильным, и я испытывала постоянное напряжение. Заслуживаю ли я того, чтобы наслаждаться этим счастьем на фоне стольких печалей? Оправданно ли было планировать праздник вскоре после смерти Криса? И как я могу выходить замуж за парня, которого он никогда не видел? Я предполагала, что получу одобрение Криса после того, как он немного пообщается с Фишем. Но я знала, что Крису он бы понравился и, конечно, он был бы рад за нас.
Мама и папа хотели, чтобы мы сыграли свадьбу среди холмов и прибрежных поселков, которые граничили с Уиндворд-Ки. Они оплатили расходы на свадьбу и хотели, чтобы их деловые партнеры и друзья смогли присутствовать на ней. Но поскольку они не состояли
