полусознании и полуголый, в поисках свободного места на диване внизу.
– Ладно, увидимся утром, ребята, – мелодично сказала Гейл, закрывая дверь.
Я стояла и смотрела на дверь.
– Как ты думаешь, она принесет новые простыни? – спросила я Фиша.
– Что? Конечно, нет. – Он засмеялся, укладывая сумку и перекладывая подушки.
– Но разве тебе не кажется, что это отвратительно? В смысле, черт возьми. Он был в нижнем белье! А мы не знаем, что произошло в этой постели!
– Знаешь что, Карин? Иногда ты прямо как твоя мать – все должно быть так чинно-благородно, – огрызнулся Фиш. – Почему ты не можешь просто быть благодарной ребенку за то, что он уступил тебе свою кровать?
Меня ошарашил резкий ответ Фиша. Мне было неприятно, когда кто-нибудь находил сходства между нами с матерью, помимо больших карих глаз, и он это знал. Но не успела я возразить, как за дверью комнаты послышался грохот полномасштабной драки. Я слышала, как Гейл бежала по коридору и кричала. Фиш отвел от меня взгляд, в котором промелькнули беспокойство и тревога. Он бросился к двери, открыл ее, и я увидела, что Уэйн набросился на Гейл и избивал ее, прижав к стене. В мгновение ока Фиш оказался за дверью и без малейшего колебания оттащил Уэйна. Он схватил Уэйна за плечо и ремень, понес его вниз по лестнице и буквально влетел в наружные створки. Я стояла наверху лестницы, застыв на месте. Я видела, как Фиш прижал Уэйна к траве и кричал ему в лицо: «Нельзя бить женщин!» – снова и снова.
Я была в ужасе и совершенно раздавлена мыслью о том, что Крис мог сбежать из нашего дома и увидеть такое. Я истерически разрыдалась.
Фиш отпустил Уэйна и на мгновение встал над ним. Уэйн не пытался встать. Фиш быстро повернулся, прошел обратно через дверной проем, достал из бумажника деньги и передал их Гейл. Гейл стояла, выпучив глаза и прижав руки к груди.
– Извини за дверь, – сурово сказал Фиш. – Я забираю Карин отсюда. – Он вновь поднялся по лестнице.
Фиш бросил на меня взгляд, который говорил: «Все будет хорошо. Можешь больше не плакать», – и я так и сделала. У нас обоих был слишком большой багаж, связанный с тем, что мы только что увидели, и настало время уезжать.
Я даже не успела все обдумать, как Фиш уже вошел в спальню с нашими сумками и тут же вышел. Я оцепенело последовала за ним к машине, ничего не сказав ни Гейл, ни ее сыну. Несмотря на то что Фиш не ударил Уэйна, тот выглядел безжизненным, лежа пьяным во дворе.
Я понятия не имела, куда мы поедем. Единственной целью Фиша было уехать.
В сельской местности Южной Дакоты ночью стоит кромешная тьма, если только в космосе нет огней, которые помогают ориентироваться. Мы ехали без цели, как будто машину и дороги плотно окутали толстым черным бархатом. Поскольку поблизости не было гостиниц и негде было остановиться, мы съехали на край кукурузного поля, где и заночевали в машине, пока не взошло солнце и мы не смогли найти путь обратно в аэропорт и в Вирджинию.
Мы не обсуждали сцену, которую только что покинули. Слезы медленно стекали по моему лицу, и я молчала. Положив голову на плечо Фиша, я попыталась заснуть. Я не могла поверить в то, что только что произошло. Я надеялась приехать в Карфаген, чтобы почувствовать себя ближе к Крису, провести время с теми, с кем он сблизился за годы нашей разлуки. Вместо этого я ощущала лишь растерянность.
Все, о чем я могла думать, – видел ли Крис когда-нибудь, как Уэйн делает это? И если да, то почему тогда он остался в Карфагене? Никто из тех, кто был свидетелем пьянства Уэйна на протяжении всего вечера, не выглядел обеспокоенным. Казалось, будто такое поведение было для него привычным. Неужели такие пьяные ночи всегда заканчивались насилием?
Приходилось ли Крису когда-нибудь оттаскивать Уэйна от Гейл, как это сделал Фиш? Сделал бы он то, что я пыталась сделать с отцом Патрика, – заставил бы его увидеть свои ошибки и раскаяться? Пытался ли он когда-нибудь убедить Гейл уехать? Крис искал легкости и покоя. Я не могла понять, почему он так сильно привязался к Уэйну.
Возможно, подумала я, окончательно погружаясь в сон, то же самое связывало меня с родителями.
Глава 11
После возвращения из Южной Дакоты я зависела от Фиша больше, чем мне хотелось бы признать. Несмотря на мои эмоциональные «американские горки», мне удалось сохранить сравнительно спокойное состояние, и во многом я была обязана его любви и поддержке. Даже когда мы спорили, он был уравновешен и мягкосердечен. У нас был успешный бизнес и красивый новый дом. Мы приобрели подружку для Макса – еще одного ротвейлера по кличке Шелби – и вместе с этим создали свою маленькую семью дома, которая дополнила семью, возникшую на работе. Мы проводили время с сотрудниками, и многие из наших клиентов стали еще и нашими друзьями. Мы ездили в гости к моим братьям и сестрам, а когда виделись с моими родителями, Фиш служил желанным буфером и всегда сохранял легкость духа.
Хоть мне все еще трудно было представить мир без Криса, я уже ни о чем не мечтала. Я видела перед собой все свое будущее, и в нем была долгая и счастливая жизнь с Фишем. Порой наши дни проходили в рутине, и я вспоминала, как мой брат предостерегающе советовал, что если планировать все от начала и до конца, то можно потерять шанс на приключения. Но мы с Крисом были столь же разными, сколь и похожими, и беглость монотонности казалась мне комфортной.
Однако иногда, даже если вы не стремитесь к переменам, они сами находят вас.
В течение следующих нескольких лет я начала замечать изменения в Фише. Он стал таким высокомерным, каким никогда раньше не был, и я поняла, что что-то не так. Мы построили наш бизнес с солидным штатом сотрудников, и по мере роста я чувствовала напряжение со стороны сотрудников. Я слышала косые замечания о том, что мне следует почаще бывать рядом.
Я часто находила маленькие кусочки фольги в карманах Фиша, когда стирала его вещи. На вопрос, откуда они взялись, он ответил, что «экспериментировал с новым способом проверки электрических соединений». Этот ответ не имел для меня никакого смысла, но я не стала подвергать его сомнению. На работе я заметила тревожные расхождения в бухгалтерии. Мне стало
