Он сделал паузу, пристально вглядываясь в красивые серые глаза с длинными, умело накрашенными ресницами.
Алина кивнула и повторила:
— Я не дам себя обмануть. Я справлюсь!
— Да, моя жрица. Тяни время так долго, как только сможешь. Мне нужно будет спрятать его, — ладонь гулко стукнула в грудь. — Как только встретишь того, кто покажется тебе действительно опасным, дай им то, чего они хотят. Притворись сломленной и напуганной. Плачь и дави на жалость. Пусть им кажется, что они победили. Пусть найдут пустую ловушку. Тебя отправят на лечение, не сопротивляйся. Они должны поверить, что ты — жертва. Что я запугал тебя и заставил запугать того парня, который оказался недостоин.
Алина брезгливо поморщилась. Видимо, они о самоубийце.
«Да, мы о нём», — подтвердил подселенец.
Кажется, он читает отчётливые, связные мысли.
«Какой догадливый!» — хмыкнуло существо.
Так, надо сосредоточиться на чём-то простом и отвлекающем. О, счёт не порядку. Идеально.
Восемь. Тридцать два. Четырнадцать. Двести девять. Один. Тринадцать. Сто сорок девять. Четыре. Восемнадцать. Двадцать два. Сорок один…
— Я поняла. Я всё сделаю. Но сколько мне придётся ждать тебя? Когда мы снова встретимся? — серые глаза печальны, на лице скорбь.
Такое впечатление, что Алина влюблена. И нет, не в «раба лампы». Скорее в себя в роли жрицы.
«С женщинами такое бывает», — заметил тот, кто вселился в Кирилла, а вслух сказал:
— Столько, сколько нужно, моя жрица. Я обязательно вернусь за тобой. Ты нужна мне.
Девушка счастливо улыбнулась, и до Кирилла дошло: наверное, это существо из светильника первым додумалось сказать ей эти простые слова. Принятие, сопричастность, одобрение. Банально — и безотказно.
«А то! С вами, людьми, всегда всё просто. Надо только знать, куда нажимать».
«А ты не человек?»
Говорит это существо, используя человеческую риторику, применяет известные психологические приёмы, строит предложения в соответствии с законами языка. Значит, у него человеческие когнитивные способности. Система ценностей, правда, может быть нечеловеческой, но…
«Нет. Я больше, чем человек. Сильнее, чем человек. И долговечнее. Имей в виду, избранный».
В мысленных интонациях Кириллу послышалась угроза, и он порадовался: пока всё по-прежнему по-человечески. Кем бы ни было существо по своей природе, думает оно как человек.
«Или делает вид, что так» — хмыкнул подселенец.
— Ступай, моя жрица. Спрячь ловушку и возвращайся.
Алина сунула ночник в сумку и ушла.
«Так если её поймают, что мы будем делать?» — спросил Кирилл, когда остался в квартире один. Почти один.
«В общем-то на неё мне плевать. Но в остальном будет досадно. Меня, конечно, снова запечатают. Но тебе, избранный, придётся куда хуже. Меня извлекут из твоей головы, и на прощание я кое-что уничтожу — так много памяти, способностей, навыков и знаний, как смогу. А я уже очень глубоко пророс в твоё сознание, дружок. Как рак. Твой мозг пронизан метастазами, и удалить их безопасно нельзя. Так что как личность ты умрёшь».
Не паниковать. Не поддаваться глупым, бесполезным эмоциям.
Лучше попытаться получить информацию, которая может пригодиться в будущем.
«Те, кто в итоге поймает и Алину, и тебя, они тоже не люди?»
«Люди. Со способностями. В тебе их чуть, но для меня это идеальный вариант».
Кириллу сразу вспомнилось, как в детстве он видел монстра в шкафу. Монстр был удивительно реалистичным, но не злым. Смотрел на человеческого детёныша круглыми жёлтыми глазищами, не пытаясь наброситься. Пятилетнему Кириллу стоило большого труда убедить себя в том, что никакого монстра нет, что это игра воображения, взбудораженного совами с канала о природе и увиденным накануне ужастиком. И вскоре существо исчезло.
«Был монстр, был, — почти добродушно заверил подселенец. — Этот-то безобидный, но, не сомневайся, есть и настоящие монстры».
Кирилл и не сомневался: если есть тот, кто вселился в него, способный говорить и мыслить, есть неразумная мелочь вроде мыши-пищухи, есть даже что-то вроде растений — так он обозначил для себя свисающие с потолка ленты. то похоже, что в сверхъестественном мире есть своя экосистема с населяющими её разумными и неразумными существами. А значит, возможны и хищники. Или другие человекоподобные существа, способные влиять на разум или вселяться в людей, как его подселенец.
Кирилл мысленно спросил:
«Шизофрения и прочие психические расстройства — тоже ваших рук дело?»
«Во-первых, что значит „ваших рук“ дело? — занудно уточнил собеседник. — Лично моих? Мне подобных? Паранормального вообще? Что конкретно ты имеешь в виду? Уточни!»
«Откуда мне знать? Я же в шоковом состоянии на фоне всего… этого!»
Кирилл махнул рукой в сторону светящихся подрагивающих лент над столом и мимолётно обрадовался тому, что может управлять телом.
«Во-вторых, — не слушая, продолжил подселенец, — с расстройствами бывает по-разному. Скажем так: есть безумие сверхъестественное, а есть обычное».
Мысли метались в голове, стремительно сменяя друг друга.
Он, Кирилл, всё-таки сошёл с ума?
Как много из того, что он считал домыслами, суевериями и мифами, на самом деле правда?
Если есть опасные монстры, то есть и те, кто их уничтожает. Иначе человечество не выжило бы.
Почему подселенец решил забраться именно в его голову?
Как он на самом деле выглядит?
Если подселенец выбрался из ловушки, значит, принципиально возможно загнать его в другую ловушку!
Последняя мысль «прозвучала» в голове отчётливо, и голос в голове тут же отозвался:
«Не думаешь же ты, что сможешь сам создать ловушку вроде той, что унесла жрица? Попробуй — как по мне, это будет уморительно смешно».
Да, он прав: наверняка те, кто охотятся за подселенцами и прочими опасными сверхъестественными существами, целенаправленно и организованно учатся этому.
Кстати, да, организация. У них должна быть организация.
Кирилла озарило: те двое, что допрашивали его в кафе возле универа, они оттуда, из государственной структуры, ведающей паранормальным.
«И что? Надеешься, что они тебя спасут? — ехидно поинтересовался подселенец. — А зря. Да, они могут вытащить меня из тебя. Но я уже сказал, во что это тебе обойдётся: ты умрёшь как личность».
«А какова альтернатива?»
«Ты не мешаешь мне осваиваться в своём теле и в вашем мире. А потом сделаешь блестящую карьеру! Мы с тобой изменим мир. Нет, не весь, конечно, но изменить даже малую часть лучше, чем не менять ничего. Ты согласен?»
Кирилл и правда полагал, что мир не совершенен и что многое в нём стоило бы изменить. Но, с другой стороны, он точно знал, что далеко не все изменения полезны.
«Что значит в „лучшую сторону“? Лучшую для кого? Мир, хороший для всех, никак не построить, — отмахнулся подселенец. — А вот мир, в котором будет ограничена глупость, мир, где в почёте будет ум, — разве это не прекрасно?»
Что ж, в книгах и сериалах для подростков и инфантильных взрослых избранные обычно спасают мир от какого-нибудь инфернального зла и разрушений. Забавно, что тот, кто избрал Кирилла, хочет другого. Деструктивное начало во всей красе.
Избранность. Сверхчеловеческая природа. Стремление изменить мир.
«Я буду называть тебя Фридрих».
«В честь философа или императора?» — усмехнулся подселенец.
«Как тебе больше нравится».
«Пытаешься очеловечить меня через имя, чтобы меньше бояться?»
В дверь позвонили, и Кирилл вздрогнул. Оказывается, нервы на пределе. А ведь только что ему казалось, что всё под контролем.
Вернулась Алина, сказала, что всё сделала: светильник зарыт в сквере под старой статуей.
Фридрих снова взял контроль над телом и сказал:
— Ты молодец! Клофелин выбросила?
— Да. Таблетки в общественный туалет, упаковку в урну.
— Хорошо. Собирайся, избранный.
Кирилл складывал в городской рюкзак смену одежды, деньги, немного еды, полезные мелочи вроде зажигалки, фонарика и перочинного ножа. Документы взять, телефон и карту оставить.
