«Присоединения» 1810 года; ольденбургское дело. Желание сделать континентальную блокаду действительной побудило французского Цезаря к новым захватам. Голландия, северное прибрежье Германии, Валлис – вот те страны, которые больше всего служили местами для провоза или для склада контрабанды. В силу целого ряда сенатских постановлений, Наполеон объявил о присоединении к французской территории; в июле 1810 года – всего королевства Голландского, ссылаясь на то, что вся эта страна является лишь «наносом рек империи»; 12 декабря – Валлиса; 18 февраля 1811 года – герцогства Ольденбургского, княжеств Сальм и Аренберга, части великого герцогства Берг, части Ганновера, недавно уступленного Жерому Вестфальскому, целого вестфальского департамента, наконец, трех ганзейских городов. Невестфальские земли вошли в состав трех департаментов: Верхнего Эмса с главным городом Оснабрюком, Устья Везера с Бременом, Устья Эльбы с главным городом Гамбургом и с Любеком в числе подпрефектур. Три новых департамента образовали «тридцать второй военный округ». Наполеон не считал нужным оправдывать это упразднение государств и вольных городов каким-либо серьезным соображением; он делал все это в силу сенатских постановлений, подменяя таким образом международное право и договоры режимом простых декретов. Все немецкие князья почуяли опасность. Самые могущественные государства Европы обеспокоены были этим. В частности, Россия сочла себя затронутой двумя из этих присоединений. С одной стороны, Наполеон, уже державший гарнизон в Данциге и все время грозивший оккупировать шведскую Померанию, приобретал теперь – с присоединением Любека – господство на том самом Балтийском море, где Петр Великий стремился обеспечить гегемонию России. С другой стороны, один из обобранных государей, наследник герцогства Ольденбургского, приходился шурином царю по женитьбе своей на великой княжне Екатерине Павловне. Наполеон отправил к своему союзнику Александру его сестру, у которой отнял будущую ее корону! Царь попытался добиться обратного водворения своих родственников или соответствующего удовлетворения. Наполеон либо затягивал переговоры, либо предлагал ничтожное или ненадежное удовлетворение. Александр разослал дворам независимой Европы копию со своего подлинного протеста. Наполеон сделал вид, что считает этот акт за новый вызов.
Польский вопрос. Из всех причин для конфликта наиболее серьезной являлся, без сомнения, польский вопрос. Великое герцогство Варшавское, расширенное приобретениями 1809 года, – разве это не Польша, восстановленная на самой границе России и готовая потребовать у нее все области прежнего Польского королевства, завоеванные Россией за время от Ивана Грозного до великой императрицы Екатерины? Тщетно пытался до тех пор Наполеон усыпить опасения своего союзника. Он даже уступил ему некоторые земли польского королевства: в 1807 году – литовскую область Белосток, в 1809 году – русинскую область, восточную Галицию. Он ведь и не восстанавливал Польского королевства, а просто создал великое герцогство под властью саксонского короля. На официальном языке говорилось только о варшавских подданных, о варшавской армии. Но Александр знал, какие надежды возлагали на Наполеона поляки, как великого герцогства, так и поляки русских областей, знал, с каким самоотвержением поляки французских армий проливали за него свою кровь на полях битвы. Александру было известно, что Варшавское герцогство могло еще увеличиться: для этого Наполеону достаточно было получить от Австрии находившуюся пока в ее руках часть Галиции, вернув за это Австрии Иллирийские области. И Данциг, который Наполеон держал про запас под именем вольного города, разумеется, вернулся бы к Польше. Словом, царь боялся восстановления Польши, и по мере того, как выяснялась возможность разрыва с Александром, Наполеон, в свою очередь, приходил к мысли, что это восстановление – цель его политики.
Если бы в умах того времени, как в Петербурге, так и в Париже, этнографическое представление о старой Польше не было так смутно, то скоро поняли бы, что в сущности Польша (за исключением Галиции, остававшейся в руках Австрии) давно уже была восстановлена. Страны, которые Александр собирался защищать от возрождавшейся Польши, – а именно Литва, Белоруссия, Малороссия, – вовсе не были польскими. Царя, Наполеона и даже самих поляков вводило в заблуждение то обстоятельство, что дворянство в литовских и русских областях было польское. Воспоминания старинной конституционной жизни Польши поддерживали эту иллюзию: в то время как шляхта в самой Польше представляла собой как бы дворянскую демократию, крупные магнаты, за которыми польские дворяне веками привыкли во всем следовать и у которых они были клиентами, – эти магнаты владели огромными поместьями в русских областях. Впрочем, и между этими русскими областями надо делать некоторое различие: в Литве крестьянин, литовец по происхождению, остался католиком, что способствовало ополячению одной части народа; здесь, по крайней мере в верхнем слое общества, встречался польский патриотизм, и великий польский национальный поэт Мицкевич – родом из Литвы. Совершенно иное было положение других русских областей с менее многочисленной и менее энергичной польской аристократией, с населением русского племени и православного вероисповедания, не поддававшимся ни на какую польскую и католическую пропаганду, искренне преданным царю своей веры. Если Литва или по крайней мере ее правящие классы почти всегда шли заодно с Польшей, русские области поставляли лишь редких бойцов во время польских восстаний. В этом отношении Наполеон так же ошибался в расчете, как впоследствии и польское восстание 1831 года. И Александр, и Наполеон очень плохо знакомы были с этим этнографическим и политическим положением; этим объясняется преувеличенный страх первого и надежды второго.
Попытки Александра столковаться с Наполеоном. Александр попытался сначала получить от своего союзника формальное обеспечение от случайностей, которых он опасался. Отсюда проект соглашения, представленный Румянцевым Коленкуру 4 января 1810 года. Здесь говорится, что королевство Польское никогда не будет восстановлено, что слова «Польша» и «поляки» никогда не будут в употреблении; что польские ордена будут уничтожены. Наполеон (письмо к Шампаньи, 6 февраля 1810 г.) счел эти предложения смешными, вздорными, не соответствующими его достоинству. Он готов был обещать только то, что не окажет «никакой помощи никакому движению, направленному на восстановление королевства Польского», не станет официально пользоваться терминами «Польша», «поляки», не станет больше раздавать польских орденов: они уничтожатся, таким образом, естественным путем. Поднятый в такой форме вопрос снова станет предметом обсуждения лишь в июле 1810 года.
Попытки Александра столковаться с поляками. Стремясь добиться от Наполеона обязательства никогда не восстанавливать Польшу, Александр в то же время мечтал восстановить ее в своих видах. У него как раз был под рукой один из крупных литовских магнатов, недавно еще состоявший у него министром иностранных дел, князь Адам Чарторыйский. 5 апреля 1810 года Александр имел с ним любопытный разговор, во время которого поделился с ним своим планом: приобрести расположение поляков великого герцогства, присоединив к их государству восемь губерний Российской империи, считавшихся польскими. В декабре царь выражал Чарторыйскому желание иметь точные сведения о настроении умов в великом герцогстве и давал ему что-то вроде поручения по этой части. Чарторыйский отвечал письмами, в которых истолковывал чувства поляков к Наполеону без сомнения; последний не вполне удовлетворял их; но он нашел средство убедить их, что это замедление в удовлетворении их желаний зависит от общего положения дел, а не от его воли, и что при первом же разрыве Франции с Россией Польша тотчас же возродится. Чарторыйский указывал на услуги, которые Наполеон уже оказал им, и на долгое братство по оружию поляков и французов. Единственное средство противодействовать влиянию Наполеона на поляков это немедленно обеспечить осязательные результаты вроде присоединения восьми польских губерний России к великому герцогству, с автономией, гарантированной восстановлением конституции 3 мая 1791 года. Александр отвечал 11 февраля, предлагая формальные обязательства и обещая требуемое присоединение: «Прокламации о восстановлении Польши должны были предшествовать всему другому». Царь ручался в том, что австрийская Галиция скорее всего будет уступлена Польше. И действительно, как бы угадав намерения Наполеона и желая предупредить их, царь путем тайной своей дипломатии, т. е. без ведома Румянцева, начал переговоры с Австрией и, стараясь склонить ее в предстоящей борьбе на свою сторону, он предлагал ей взамен Галиции часть Молдавии и всю Валахию, уже отвоеванные у турок русскими войсками (13 февраля 1811 г.).
