— А теперь подумай, почему он не появился на этой тусовке.
— Наверное, не хотел светиться среди тех, кто мог о нем…
— Разумеется, специфика разведчиков, которые работают под дипломатическим прикрытием, в том, что они ведут себя не так, как дипломаты. Твое посещение представительства Каморканы — всего лишь посещение официального органа другого государства. И ты, и кто-то другой могут посещать его вполне официально и открыто. Но если кто-то из сотрудников не желает, чтобы тебя в этот момент видели с ним, то это наводит на мысль, почему он это делает?
В это время раздался телефонный звонок.
— Вы еще не закончили? — спросил Ухналев.
— Нет еще, — ответил Виктор Сергеевич. — Случай весьма сложный, потерпи. Еще полчаса.
— Лады, — ответил Ухналев.
— А далее должна быть встреча в представительстве, а потом перевод на конспиративную квартиру. Так?
— Так.
— Вот видишь, при всей надутости щек разведок и разведчиков схемы их работы настолько примитивны, что хочется сказать: ребята ваши уши видны везде. В общем, ситуация понятна. Будем думать, как вытаскивать тебя оттуда. Без участия государства тут не обойтись. А значит, пиши бумагу. Текст я тебе продиктую.
После написания заявления в КГБ, Виктор Сергеевич отпустил Расима, договорившись с ним о связи по телефону, и стал ждать Ухналева.
Тот не заставил себя долго ждать. Явившись, он стал ворчать о том, что коллега столь бесцеремонно использовал его квартиру, а потом пригласил Виктора Сергеевич на кухню, где стал кипятить воду, готовясь заварить кофе.
— Не ворчи, — сказал ему Виктор Сергеевич.
Ухналев заварил кофе и поставил перед гостем стакан воды. Виктор Сергеевич удивленно поднял глаза на хозяина квартиры.
— Сразу видно, что ты не прошел школы Володи Бязева, — сказал Ухналев.
— И кто такой Бязев? — спросил Виктор Сергеевич.
— Бязев был нашим сотрудником в Карлхорсте в пятидесятые годы и страноведом-любителем.
— Все ясно, — сказал на это Виктор Сергеевич. — Видимо, это традиция немецкой кухни?
— Да, именно так. Это традиция и одновременно практическая и полезная вещь. Если кофе крепкий, то вода смягчает его действие.
Они выпили по чашке кофе, и Виктор Сергеевич сказал:
— Дело серьезное, надо связаться с нашими из контрразведки.
— Надо, значит, свяжемся, — ответил на это Ухналев. — Чья страна?
— Восточная.
— Так, а кто же занимается такими странами?
— Хрен его знает, раньше все было проще. Был главный противник, были противники региональные, а сейчас многие с нами не имеют даже границ и противниками не считаются.
— Я позвоню Корбалевичу, по-моему, это по его ведомству, — сказал Ухналев.
— Звони, — произнес. Виктор Сергеевич. — Ты позже меня ушел на пенсию, тебя помнят лучше.
— Да никто нас не помнит по практической работе, — ответил Ухналев, — другое дело, что многие практики прошли когда-то через Высшие курсы.
Ухналев набрал номер телефона Корбалевича.
— Леня, — сказал он в трубку, — как ты, жив, здоров?
— Вашими молитвами, — ответил Леонид.
— Леня, мы о тебе действительно молимся. Ты не мог бы приехать ко мне, дело весьма срочное.
— Может быть, вечером? — спросил Леня.
— Можно и вечером, но тогда ты не увидишь еще одного своего препода, который сидит у меня и ждет тебя, так же, как и я.
— Тогда еду, — сказал Корбалевич. — Напомните номер дома и квартиры. Хорошо, что вы позвонили. У меня к вам было несколько вопросов.
— Ну, вот, а ты говорил «вечером». Зачем же откладывать на вечер то, что можно сотворить днем? Мы тебя ждем.
Корбалевич появился через час. Он поздоровался с хозяином квартиры, снял в прихожей туфли, прошел на кухню и увидел там Виктора Сергеевича.
Он еще раз поздоровался и сказал:
— Не ожидал, не ожидал.
— Чего не ожидал, — спросил его Виктор Сергеевич, — такой концентрации старых разведчиков на девяти метрах кухни Ухналева?
— Нет, — ответил Корбалевич, — вас не ожидал увидеть.
— Хватит удивляться друг другу, — сказал Ухналев, — чай, кофе или сразу к делу?
— Давайте сразу к делу, — ответил Корбалевич.
— Тогда я даю слово Виктору Сергеевичу, — сказал Ухналев.
Получив слово, Виктор Сергеевич рассказал Корбалевичу о том, что приключилось с Расимом.
Выслушав его, Корбалевич спросил:
— И что же вы хотите от меня?
— Леня, — сказал ему Ухналев, — ты же контрразведчик. Когда тебе говорят о вербовочных подходах к гражданину твоей страны, ты должен, как хороший охотничий пес, делать стойку.
— Времена изменились, — ответил Корбалевич. — Сейчас мы со всеми дружим и если и работаем, то только слегка отслеживая обстановку.
— Ты хочешь сказать, что данный сигнал не представляет для контрразведки никакого интереса?
— Именно. Что за страна Каморкана? Государство на Ближнем Востоке. Какую угрозу национальным интересам нашей страны она может создать? Вы знаете?
— Нет.
— Вот и я не знаю.
— Леня, — произнес Виктор Сергеевич, — о чем ты говоришь? Гражданина твоей страны завербовала иностранная разведка, а ты говоришь, что это не представляет для тебя, контрразведчика, никакого интереса.
— Но это действительно так.
— Хорошо, — сказал Виктор Сергеевич, — а если этот гражданин напишет заявление, в котором изложит эти обстоятельства? Как вы на это отреагируете?
— Я знаю, как на это отреагирует мой начальник. Он скажет: «Вместо того чтобы заниматься делом, ты в шпионов играешь».
— Да? — удивился Ухналев. — И давно у вас так?
— Да так везде, разве только у нас?
— Что будем делать? — спросил Ухналев Виктора Сергеевича. — Без государственной поддержки нам не справиться.
— Уточним еще раз возможную реакцию на заявление Расима, — сказал Виктор Сергеевич и обратился к Корбалевичу: — Леня, вот тебе конкретная бумага, ты ее прочти и скажи, какую резолюцию может оставить на ней твой начальник.
Корбалевич взял заявление Расима и внимательно прочел.
— Ну, — сказал Ухналев, — что будет в правом верхнем углу после прочтения текста твоим начальником?
— Боюсь, что мой начальник вернет эту бумагу мне без всякой резолюции.
— Да, времена настали в контрразведке… — протянул Ухналев. — Что будем делать, коллеги?
— Есть один выход, — сказал Виктор Сергеевич.
Он взял чистый лист бумаги и стал переписывать заявление Расима заново.
Ухналев с Корбалевичем наблюдали за ним.
Виктор Сергеевич переписал текст, немного подумал, написал ниже: «Прошу рассмотреть мое заявление и дать ответ по существу», — и приписал: «Старший лейтенант запаса Р. Сатыпов».
— Когда понесешь заявление начальству, дождись его реакции, а потом поясни, что заявитель — наш запасник, и он не шизофреник и может отличить вербовочный подход от всех других. Также можешь добавить, что парень вполне адекватен и, если вы не отреагирует на заявление, он собирается пойти на прием в Администрацию…
— Хорошо, — сломался Корбалевич, — давайте бумагу.
Он сложил листок вчетверо, попрощался с Виктором Сергеевичем и направился к выходу из квартиры. Ухналев пошел его провожать.
— А я-то тебе зачем понадобился? — спросил он Корбалевича, когда тот уже взялся за ручку двери.
— О, совсем забыл, — сказал Корбалевич, — у меня есть мемуары одного вашего коллеги, не могли бы их посмотреть и кое-что прокомментировать.
— Приноси, — сказал на это Ухналев, — будет любопытно взглянуть.
Корбалевич
— Здравствуйте, — раздался голос, который показался Корбалевичу знакомым, — с вами говорят из киностудии «Беларусьфильм». Не могли бы вы пригласить Леонида Андреевича.
— Конечно, мог, Светлана, — ответил Корбалевич. — Я и есть Леонид Андреевич.
— Ой, я вас не узнала, богатым будете! Наш новый главный редактор хотел бы с вами встретиться по поводу…
— Сценария фильма «Кукла».
— Да.
— Как зовут вашего нового главного?
— Валентина Александровна.
— Не может быть.
— Почему?
— Потому что мне всегда не везло с Валентинами Александровнами, — сказал Корбалевич. — Я буду у вас после обеда.
— Хочу вас предупредить, — сказал Света, — Валентина Александровна у нас человек серьезный, не чета Михаилу. К тому же Михаил почему-то априори был к вам благосклонен. Чего я не могу сказать о Валентине Александровне.
— Бог не выдаст, свинья не съест, — вырвалось у Корбалевича. — До встречи.
То, что у нового главного редактора имя-отчество его бывшей жены, не сулило ничего хорошего. Но Корбалевича это не могло остановить. Он всегда шел до конца в любом деле, будь то конспиративное мероприятие по контролю за передвижением установленных разведчиков, либо пробивание мест в общежитиях для молодых сотрудников своего отдела. Правда, если в проведении оперативных игр это было нормой и даже искусством, которым владели не все сотрудники, а только те, кому этот дар был дан Господом, то в обычной жизни он никогда не пользовался имеющимся у него арсеналом. Потому что в силу своего воспитания воспринимал оперативные заморочки, как интриганство, а оное считал чем-то постыдным и недостойным мужчин занятием.
