– А, ну ладно тогда, отдыхай.
– Стой! Это всё, что ты мне можешь сказать? А где: «Прости, дорогая! Виноват, дорогая! Сейчас буду, дорогая!»?
– Вот что, дорогая, – повторил её интонацию Свят. – Прощай, дорогая. Нет мне прощения, дорогая! Не жди, дорогая…
– Свят, подожди, да подожди же ты… – продолжала она тараторить в немой экран.
Опустилась на кушетку, закрыла лицо руками. И лишь по вздрагивающим плечам можно было понять, что она плакала.
– Пройдёмте, нечего всем на вас смотреть, – доктор снова взял её за локоть и медленно потянул на себя.
– Ты не одна? – раздался вдруг из динамика напряжённый голос Свята. Он явно забеспокоился. – Кто там с тобой? Я слышу мужской голос.
– Ты бросил меня. Не всё ли равно? – зачем-то ляпнула Изольда. – Я звонила чтобы… чтобы попрощаться.
– Вот оно что. Значит, я был прав. Если ты хотела уколоть напоследок, то тебе удалось. Знаешь, Изольда, хватит вытирать об меня ноги. Нам было хорошо, давай на этом и расстанемся.
– Что ты говоришь такое? Разве я… Что вы делаете? – она с недоумением посмотрела на врача, который забрал у неё из рук телефон.
– Вы уже наговорили друг другу слишком много лишнего. Дайте ему время остыть, да и самой не мешает привести чувства в порядок.
Изольда сквозь слёзы взглянула на доктора. Она и сама не заметила, как они оказались в его кабинете.
Изольда потерялась во времени и пространстве. Не понимала, что случилось, не могла принять. Лишь сердце завыло жалобным стоном, да руки затряслись от испуга. Тоска куполом накрыла сознание. Как-то жила же она без Свята. Разве? А может и не жила, а ждала его всю жизнь. Да что же за характер-то ей достался? Нет, чтобы промолчать. Так ведь изжогой замучается, если не скажет своё последнее слово.
Куда ей? Что теперь? Делать что-то надо. Только как? Да, надо действовать. Сейчас. Она всё придумает. Обязательно. Как всегда выкрутится. Только надо взять себя в руки! Она сможет, всё сможет. Никто не верил, что она поступит в университет, да ещё на бюджет, а она смогла. И здесь сможет. Ещё все удивляться будут. Так. Куда бежать-то? Не знала. Ничего не знала. Лишь утирала глаза, забыв про тушь на ресницах и подводку на веках.
Врач подал ей стаканчик, противно пахнущий валерьянкой. Она покорно выпила его. Ухнула, вздрогнула, пожала плечами и глубоко вздохнула. Разум стал проясняться. Вместе с картиной происходящего.
Девушка встала с дивана и повернулась к доктору:
– Спасибо за помощь. Пойду я. А вы Любу нашу хорошо лечите. Она нам здоровая нужна. И за Демьяном следите, доведёт девку, приколист. Ему в цирк надо, а не бизнес-проекты запускать, – ей захотелось измениться прямо сейчас.
Она говорила, опустив голову, словно была виновата. А самой так и хотелось посмотреть на себя со стороны, убедиться, что нимб святости уже появился над головой. Она вся такая робкая, покорная.
Дав ценные указания, девушка развернулась на каблуках и решительно направилась прочь под изумлённые взгляды врача и медсестры. Но остановилась на полпути, кинула из-за плеча полный покорности взгляд и медленно направилась к выходу. Правда выходило это плохо и получалось что-то навроде подскока с шажком.
Изольда
Сейчас вернусь в общагу и займусь подготовкой к конкурсу. Но вначале заскочу в универ и выведаю у профсоюзных дам, чего ждать от отборочного тура.
Так, что изобразить на лице? Страдание. Для профсоюза страдание? Нет, эти должны знать своё место. У меня будет трагическая решимость. А в общаге пострадать можно, но только среди своих. Желательно среди тех, кто может Святу донести. Обидел, мол, девушку, а она невиноватая.
Ага, ему донесут, так он вообще решит, что все позволительно. Для начала разведаю обстановку. Посмотрю, что Варя скажет. Ей-то можно открыть, как всё было. И в гости к родителям наведаться тоже можно. Сказать, что Свят салатик попросил передать. Салатиком ему, а не салатик. Лежит на пляжу, жрёт свои рябчики с ананасами, а я тут огурцами с мёдом давлюсь. Где справедливость?
Воспоминание о диковинном блюде тут же отозвалось смачной отрыжкой.
Она решила прогуляться, а заодно и проветрить мозги. Очередное воспоминание об огурцах пришло вовремя её попытки попасть в набитую до отказа маршрутку. Волшебный звук сразу очистил переднюю площадку, и девушка вольготно опёрлась на дверь. Она не поняла, почему на следующей остановке народ выходил и заходил через задние двери.
– Девушка, девушка, – пытался докричаться до неё водитель.
Но она лишь посмотрела на него, сведя в печали глаза к переносице. Должно быть репетировала трагическую мину.
– У вас дверь заклинило, да? – спросила она через три остановки, наблюдая, как хвост автобуса пытался протиснуться туда-обратно. – Сейчас помогу.
– Не надо, – успел ответить водитель, но Изольда, не зная куда девать неистраченную энергию, ударила по двери. – Ну вот и всё.
– Вообще-то, она открывалась в другую сторону, – ответил ей водитель.
– Двери надо правильные ставить. Я пошла… Да, за проезд возьмите, – и она полезла в карман в поисках мелочи.
– Для такой красивой девушки проезд бесплатно. Выходи уже, – в сердцах ответил мужчина.
Изольда пожала плечами, вышла из автобуса и задумчиво пробормотала: «Всё-таки, дверь заклинило. То не открывалась, теперь не закрывается. И как это я ещё не выпала, а то пополнила бы список пациентов больницы…»
У профсоюза толпился народ, преимущественно женской половины студенчества.
Неужели все решились попасть на конкурс. Дела. Битва будет нешуточная. То, что надо сейчас. Некогда будет думать и слушать вой разбитого сердца.
Изольда протиснулась в самую гущу толпы, распихивая девушек локтями:
– Посторонись, я иду. Мне только спросить! –
– Здесь всем спросить, – раздражённо выкрикнули сбоку.
– Это кто сейчас пискнул? А ну иди сюда, объясню, что к чему, – гаркнула Изольда, выжидающе рассматривая студенток. Тут же огурцы подсобили. Звучный рык растолкал толпу. Студенты слегка попятились, оглядываясь назад и мотая головой, изображая неведение. – То-то же. Хорошие девочки, молодцы.
Изольда двинулась вперёд, в пару шагов добравшись до двери профсоюза. Объявления о приёме заявок уже не было.
