Что в этих богатеях такого? Неужели деньги так способны изменить внешность? А если бы не было у него бабла на дублёнку, парфюм, всё равно бы пялились или нет?
– Люба, тебя подвезти? – Вован при всех подошёл ко мне. Представляю, каким мезальянсом мы смотрелись.
– Обойдусь. Меня такси ждёт, – соврала я и, гордо подняв голову, не глядя на него, пошла.
– Ты куда? Стой! – окликнул Вован.
– Не твоё дело, ступай куда шёл, – ответила я и в этот момент ощутила резкую боль во лбу. Перед глазами хороводом закружили звёзды, а в ушах зачирикали воробьи. Земля качнулась и слегка накренилась.
Вован подбежал, подхватил меня под мышки, поволок на скамейку. Я не понимала, где вертикаль, а где горизонталь. И, похоже, пыталась принять диагональное положение.
– С тобой всё в порядке? – спросил он, внимательно глядя на мой лоб.
– Ты идиот? – зашипела я. – Как сам-то думаешь?
И в этот момент к горлу подступила тошнота. Мне стало так плохо, что хотелось сползти на пол и прислониться лбом к кафелю.
Вокруг Вована суетились какие-то женщины. Они что-то ему говорили. Он кивал в ответ, как китайский болванчик. Слова до меня, если и долетали, то явно с искажением.
Вдруг этот наглый товарищ подхватил меня на руки и куда-то потащил. Я поняла, что меня похищали. Демьян решил со мной расправиться. Стало так себя жалко, так обидно, что я расплакалась и стала умолять пожалеть меня и не губить.
– Люба, похоже, ты очень сильно долбанулась, – я услышала голос Вована и почувствовала, как меня укладывали на каталку.
Сейчас завезут в операционную и вынут органы, решила я и попыталась сползти. Мне почти удалось, но Вован принял меня в свои объятия:
– Лежи, куда побежала. Сейчас врач придёт.
– Не хочу врача, – простонала я.
А самой так дурно, что хотелось, если не умереть, то забыться. Похоже, что поплохело не только голове, но и желудку. Мы остановились около какого-то кабинета, и рвотный спазм всё-таки прорвался наружу. Я наклонилась, ухватилась за край… Перед глазами возникли мужские ботинки, которые моментально покрылись съеденным мной с утра завтраком.
– Это не я, – прошептала я и упала на каталку обратно.
Как ни странно, сразу полегчало. Голова перестала кружиться, зато лоб горел.
Надо мной склонился человек с зеркалом на голове. Он оттягивал мне веки, водил молоточком, спрашивал, как меня зовут. В итоге принял за идиотку, потому что спросил, сколько человек я вижу. Я сказала, что два. Врач кому-то передал, что у меня в глазах двоилось. Это он ослеп, ибо передо мной стоял врач, а в стороне – Вован. Они думали, что я считать до двух разучилась? Потом доктор показал мне палец и спросил сколько их. Я психанула и ответила «Десять». Врач задавал глупые вопросы: кто я, сколько мне лет, как меня зовут, когда я родилась. Мне стало влом отвечать, и я замолчала, а ещё меня тянуло в сон и ужасно болел лоб.
– Сотрясение, помутнение сознания, – констатировал врач. – Положим в нейрохирургию, понаблюдаем. Слышь, красавица, ты как умудрилась в витрину лбом врезаться? Хорошо, что стекло не разбилось. А то бы было дело.
– Так она не в витрину, а на ребро двери налетела. Не увидела, – сказал Вован.
– А вы, молодой человек, кем ей приходитесь? – спросил врач.
– Я? Брат. Мы друга навещали, в нейрохирургии лежит. Ососов, – и Вован хитро посмотрел на меня.
Вот ведь гад, братом назвался. Но мне было так плохо, что я снесла это оскорбление.
– Значит, соседями будут, – заметил врач.
– О нет, – застонала я.
– Не переживай, сейчас обезболивающее сделаем, – улыбка врача показалась мне звериным оскалом.
Боль отступала. Веки слипались, словно чьи-то невидимые пальцы сводили их друг к другу. Люба проваливалась в сон.
Когда открыла глаза, то солнце уже начинало скатываться к горизонту. Девушка села на кровати. Осмотрела комнату, в которой находилась. Не сразу вспомнила, что это не пятизвёздочный отель, а всего лишь частная клиника.
Голова снова заболела, но уже не от полученного ранее удара в лоб, а от грозящего ей ценника с бесчисленными нулями. Сразу вспомнился ноутбук, побитую машину, абонемент в спортзал. Добавить стоимость госпитализации и можно продавать почку, чтобы расплатиться с долгами. Лихо они её на счётчик поставили.
Люба поискала свои сапоги. Но вместо них обнаружила одноразовые тапочки. Решив, что это лучше, чем идти босиком, надела их на ноги и встала.
Раздался робкий стук в дверь.
– Заходите, – сказала она, поправляя волосы и одёргивая одежду.
– Привет, – в палату вошла делегация с Изольдой во главе. – Ты как себя чувствуешь?
– А как вы узнали, что я здесь? – удивлённо спросила Люба. – Я вообще-то никому не говорила.
– Шифруешься? – подмигнула Изольда. – Поздно. Явки спалили, пора сдаваться. Ты зачем лбом двери открываешь?
– Из, вот давай без этого, уйди от греха подальше, – Люба нахмурилась. – Мне смеяться нельзя, лоб треснет…
– Это у тебя-то лоб треснет? Проверено: ты теперь им любые преграды можешь устранять. Слушай, у вас в Демьяном это семейное: ему по макушке надавали, а ты лоб разбила.
Люба улыбнулась и тут же поморщилась. Всё-таки ещё больно. Зря Изольда всю бригаду весёлых и находчивых привела. С этой братией серьёзным быть не получится.
– Ты как? Очень больно? Можно потрогать? – спросила Роза и протянула руку.
– Не трожь, заразно, – шлёпнула её по руке Изольда. – Тоже хочешь рядом с Ососовым поваляться? Не выйдет. Это Любкина прерогатива.
– Как вы узнали, что я здесь? – повторила Люба, пытаясь забрать из рук Изольды пакет. Внутреннее чутьё говорило ей, что там находилась передача для неё.
– Вован позвонил. Сказал, что сдал тебя бездыханную на поруки, – Вера осмотрела палату. – Ничего себе хоромы. Сколько стоит? Может, мы все постучим лбами по дверям, глядишь и нам по палате выделят, – хихикнула она. – Санаторий прям. Я б тут повалялась.
– Ага, сейчас счётчик выставят за курортную водичку и будем до пятого курса на галерах отрабатывать. Ой, не смешите, – попыталась сдержать улыбку Люба. Всё-таки приятно, когда за тебя столько друзей переживают.
