– Мне необходимо не более пяти недель репетиций, – холодно заметил Джузеппе, решивший не доставлять оппоненту удовольствия продолжением темы.
– Что ж, тогда обсуждать больше нечего, – с искренним дружелюбием в голосе заключил синьор Мерелли, – Вы знаете, где меня найти, если я понадоблюсь.
На этом участие великого импресарио в триумфальном возвращении маэстро Верди в Ла Скала закончилось. Через две недели на фасаде Миланского театра оперы красовалась афиша:
«15 февраля 1845 года. Премьера – «Жанна д'Арк», опера Джузеппе Верди».
Еще через три Эрминия Фреццолини, блистая в костюме Жанны д'Арк, под восторженными взглядами публики наполняла зал своим мощным заливистым сопрано.
Написанная без какого-либо старания, не говоря уже о творческом воодушевлении, очередная опера Джузеппе Верди сорвала бурные овации публики. Зрители рукоплескали стоя, вновь и вновь вызывая композитора на поклон.
Верди надменно наблюдал за рядами утопающих в экзальтации людей. Кларина Маффеи и супруг, Мерелли и его жена, графиня Аппиани и ее муж, другие значительные представители аристократии – все с восторгом аплодировали из своих лож.
Джузеппе кланялся и улыбался, но высокомерие в его взгляде было на грани презрения. Теми Солера, как всегда в первом ряду, окруженный гулом возгласов и аплодисментов, с грустным разочарованием вглядывался в лицо Верди. Он силился угадать, какие жернова перемололи одержимого музыкой творца в угождающего публике согласно формуле бесчувственного предпринимателя.
Через пару дней Темистокле заехал за Джузеппе. Друзья хотели позавтракать вместе перед отъездом маэстро в Неаполь, где уже меньше чем через полгода должна была состояться премьера следующей оперы. На этот раз по «Альзире» Вольтера.
– Я бы никогда не назвал мадемуазель д'Арк жемчужиной, выросшей на крупице идеи, и тем не менее это еще один триумф Ла Скала, – с легкой иронией заметил Темистокле в попытке вывести маэстро на разговор. Джузеппе презрительно прыснул.
– И последний. Со следующего сезона ни одна из моих опер никогда больше не прозвучит в Ла Скала.
– Не то чтобы я не предвидел этих слов, – без какой-либо радости ответил Солера. Он хотел еще что-то сказать, но карета неожиданно остановилась под фырканье лошадей и крики извозчика.
Экипаж, выезжая из переулка на площадь, был заблокирован потоком людей. Уличный орган, сопровождаемый внушительной толпой горожан наигрывал мелодию из «Жанны д'Арк». Мужчина лет пятидесяти, с виду простой работяга, шел рядом с органом держа кипу листовок в руках. Раздавать бумаги ему помогали двое парнишек, лет тринадцати–пятнадцати на вид. По лицам мальчиков практически с первого взгляда можно было понять, что это его сыновья.
– «Жанна д'Арк»! Новый шедевр маэстро Верди! – басил на всю площадь трудяга.
– Прочтите слова всех арий и хоров! – надрывались наперебой подростки, – Жанна д'Арк – девушка, пожертвовавшая своей жизнью, чтобы освободить родину от ненавистных захватчиков!
Из окна кареты Джузеппе и Теми видели, как толпа горожан вокруг органа стремительно росла. Однако, не прошло и пары минут, как на площади показался отряд австрийской полиции. Два офицера потребовали немедленно остановить орган, несколько других направились проверять содержание листовок и документы раздающих их граждан.
Музыка растворилась в шуме суетливо расходящихся людей. Проверка документов ожидаемо заканчивалась арестом, но тут, в пылу патриотического порыва, один из подростков плюнул полицейскому на ботинок. Задержание мгновенно обернулось избиением.
Верди и Солера с тихой беспомощной яростью наблюдали за сценой. Вдруг что-то привлекло внимание маэстро на другой стороне площади, и на его лице сгустились еще более темные тучи. Заметив это, Темистокле проследил за взглядом Джузеппе и увидел в широких окнах модного ресторана метрах в пятидесяти от разыгравшейся трагедии ничего не подозревающую о происходящем на подъезде к площади Кларину Маффеи. Графиня мирно наслаждалась беседой и пончиками в компании достойных ее общества светских дам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Насколько далеки наши родовитые ценители искусства от нации, которую они так жаждали им вдохновить, – скорее с горечью, чем со злостью произнес маэстро.
Теми отстранился от окна, откинулся на спинку сиденья, его лицо перекосила язвительная ухмылка.
– Настолько же, насколько они далеки от того, чтобы отличить шедевр от профессионально выструганной посредственности, – промолвил он.
Верди не обиделся. Маэстро лишь мрачно понимающе кивнул и усмехнулся. Взгляд его все еще был прикован к сцене за окном.
Глава 10
До отъезда в Париж оставалось несколько минут. Джузеппина, полная энтузиазма, складывала последние вещи в дорожную сумку, стоявшую на столе в ее спальне. Рядом с саквояжем лежал конверт из бежевой верже, украшенный изысканным узором по краю и величественным гербом с именем «Джоаккино Антонио Россини» в центре.
– Кучер говорит, нужно поторопиться, чтобы выехать на грунтовую дорогу, пока снова не пошел дождь! – послышался из гостиной голос синьоры Стреппони.
– Минута!.. – крикнула Джузеппина матери в ответ. Застегнув сумку, она любовалась лежащим на столе документом.
Убрав бумагу в карман саквояжа, она уже повернулась, чтобы выйти из комнаты, когда туда вбежал Камилло и изо всех сил обнял ноги матери. В ладошке он крепко сжимал свой очередной рисунок. Джузеппина присела, обняла сына в ответ, и, кивнув на листок в его руке, спросила:
– Новое произведение искусства предназначено для меня?
Камилло кивнул. Губы мальчишки трогательно подрагивали, выдавая попытки сдержать слезу. Джузеппина взяла рисунок и внимательно рассмотрела его. На коричневатом плотном листе бумаги детской, но очевидно талантливой рукой был старательно, до линий каждого кирпича и вымышленного герба флага на донжоне, выведен рыцарский замок.
– Как красиво, в самом деле! Я заберу этот шедевр с собой! – промолвила она и ласково погладила сына по щеке, – Другие твои замки тоже путешествуют со мной, между прочим. Я не смогла придумать лучшего декора для украшения моей новой спальни.
В дверях появилась Пеппина. Девочка стояла, переминаясь с ноги на ногу, в глазах ее блестели слезы.
– Подойди, – позвала Джузеппина, – Подойди, моя дорогая.
Пеппина бросилась к матери. Теперь Джузеппина обнимала обоих своих детей, а те смотрели на нее с подавленной болью в глазах, и эта боль звоном отражалась у нее в душе.
– На этот раз всё иначе, – попыталась успокоить их Джузеппина, прижав покрепче к себе, – Вы очень скоро приедете ко мне.
В комнату вошла синьора Стреппони, с решительным видом намереваясь отчитать дочь за промедление, но при виде трогательной картины сразу передумала. Джузеппина сняла свой жемчужный браслет с руки.
– Это подарок вашего деда на мой первый день учебы в консерватории, – проговорила она, протянув браслет детям, – Дедушка рассказал мне секрет. Жемчужины волшебные. Они спасают того, кто оденет их на руку, от любого зла.
Дети заворожено смотрели на перламутровые переливы неровных камешков. Браслет, с которым мама никогда не расставалась, уже давно интуитивно считался ими чем-то, обладающим сакральным смыслом, но чтобы жемчужины были волшебные… да еще и оберегающие от любого зла… Джузеппина не была щедра на сказки и небылицы, так что сейчас Камилло и Пеппина даже не думали ставить под сомнение слова матери.
– Мама, – обратилась Джузеппина к синьоре Стреппони, – не могла бы ты разделить жемчуг на три браслета для меня и моих милых детей?
Та, улыбнувшись, кивнула, а Джузеппина вновь повернулась к детям и спросила с напускной строгостью:
– Могу ли я доверить вам доставку моей волшебной драгоценности в Париж?
Камилло и Пеппина закивали с искренним энтузиазмом. На их радостных личиках не осталось и тени от омрачавшей их еще пару минут назад грусти. Но вдруг девочка нахмурилась.
– А браслет для бабушки? – озабочено спросила она.
