Так она начала жизнь проститутки. Элине она не показалась такой уж гадкой. Поселили девочку в красивой двухкомнатной квартире, дверь, правда, запирали снаружи; гуляла Эля на лоджии, разглядывая с пятнадцатого этажа незнакомый враждебный город. Клиентов привозили каждый день. Перед ними велели разыгрывать представление: прятаться, плакать и твердить: «боюсь, боюсь, в первый раз».
– Если спросят о возрасте, отвечай – тринадцать, – учил хозяин.
Но худенькой и малорослой от постоянного недоедания пятнадцатилетней девочке запросто можно было дать и одиннадцать.
Денег, естественно, не платили, но кормили отлично. К тому же некоторые мужчины становились постоянными посетителями и приносили с собой конфеты, фрукты и мороженое. Кое-кто возил гулять по Москве, и Эля хорошо узнала столицу.
Элина просто расцвела. Клиенты не обижали, в основном это были пожилые, отлично одетые мужчины с сотовыми телефонами. Они даже баловали девчонку, делали милые подарки. В комнатах появились игрушки и кассеты с мультиками. Лине подобная жизнь нравилась все больше. День-деньской она смотрела телевизор и грызла конфеты, на улицу ее не тянуло. Огромный город пугал. Но все имеет конец, и как-то раз хозяин со вздохом сообщил:
– Сиськи у тебя, Лина, как у коровы отросли, и жопу наела, все, больше под девочку не косишь!
Девушка от сытой и праздной жизни и впрямь поправилась, оформилась и выросла. Она превратилась в хорошенькую женщину, очаровательную, как молодой олененок, но для богатых педофилов никакого интереса больше не представляла. Эля испугалась, что сутенер просто выбросит ее на улицу, но парень привел Нину.
Сначала женщины мирно пили кофе на кухне, потом Нина неожиданно спросила:
– За границей была когда?
Эля отрицательно помотала головой.
– Про Францию слышала? В Париж хочешь?
Девушка рассмеялась.
– Кто меня туда отвезет?
– Я, – сообщила Нина и принялась рассказывать невероятные вещи.
В далеком Париже у нее есть близкий друг, богатый и добрый, а у того, в свою очередь, полно приятелей: чиновных, обеспеченных, семейных. Одна беда – у всех небольшое отклонение.
– Гомики, что ли? – хихикнула глупая Эля, думавшая, что в вопросах секса для нее уже нет секретов.
Оказалось, не так.
– Любят только инвалидов, – растолковывала терпеливо Ниночка, – хотят, чтоб у избранницы был дефект – ампутированная рука, нога или грудь, понимаешь? Поселят в отдельной квартирке, на руках носить станут. Ну какое у тебя здесь будущее? На Тверской стоять? Подцепишь СПИД или сифилис, долго не протянешь. Сутенер пристрелит, и точка. А здесь – чудесные условия, заграница, большая зарплата, а делать нечего – только ноги раздвигай. Кстати, в Москве, как только подпишешь контракт, получишь три тысячи «зеленых». Прикинь, какая сумма! В Париже еще заработаешь, вернешься в столицу, квартиру купишь…
Эля справедливо заметила:
– Я-то не прочь, только ведь вроде не инвалид, все на месте.
– Об этом не думай, – отмахнулась Нина, – есть хирург, разом операцию сделает.
Девчонка испугалась:
– Отрежет?! Ни за что!
Нина налила себе новую чашку кофе и продолжила уговоры:
– Ерунда, чего бояться-то. Аккуратненько ампутируют одну ступню, во Франции такой протез дадут, что никто эту ступню от настоящей не отличит! На электронике работает. Про Мересьева слышала?
Эля отрицательно помотала головой.
– Темнота, – вздохнула искусительница, – без обеих ног самолет водил и танцует, как бог. Ты о деньгах подумай!
То ли Нина оказалась отличным психологом, то ли подлила чего-то в чай Эле, но девушке предложение перестало казаться диким. На фоне новой московской квартиры и огромной, сказочной суммы в три тысячи американских долларов потеря ступни перестала ее пугать. И Эля согласилась…
Нина немедленно покидала кое-какие вещички в сумку и привезла девочку на другую квартиру, где та прожила неделю, ей даже разрешили выходить, и она гуляла возле метро. Потом наступило утро, когда плохо соображающую жертву запихнули в машину. На заднем сиденье уже сидела тетка лет тридцати, тоже согласившаяся на ампутацию ноги. Нина села за руль и доставила их в клинику. Провели черным ходом и оставили одних в палате. Первую неделю делали кучу анализов, потом дали подписать бумажку – согласие на операцию. Из отделения не выпускали, но друг к другу заходить не возбранялось, и Элина заглянула к Алле. Она уже знала, что та согласилась на операцию ради сына, хотела обеспечить мальчишку.
Женщину как раз привезли из операционной. Она без конца стонала, иногда переходя на крик, короткий обрубок ноги сиротливо смотрелся на фоне второй, длинной и красивой ноги. Медсестры забегали, налаживая капельницы. Очевидно, на каком-то этапе операции произошел сбой, и Алла сейчас просто умирала.
Эля выбралась из палаты ни жива ни мертва. Ее охватил ужас, в голове билась одна мысль – как убежать? И тут подоспела «уборщица».
– Что же, в отделении все такие лежат, как вы с Аллой?
– Не, там еще бандюков лечат.
– Кого? – не сразу поняла я.
– Ну бандитов, подстрелят кого или на нож поставят, так туда везут. Посторонних не пускают, двери всегда заперты. Говорят, до десяти тысяч долларов платят, – серьезно пояснила Эля, – может, врут. Только мужиков полно.
– Опиши Нину.
– Высокая, красивая, – принялась припоминать Эля, – на эту похожа, белую, руки-ноги гнутся!
– На кого?
– Кукла такая, забыла, как звать.
– Барби?
– Точно, вылитая Барби, кудрявенькая, глаза голубые, молодая совсем, чуть постарше меня.
В кухне стало невозможно дышать от дыма, и я распахнула форточку. Эля принялась судорожно зевать, пережитое волнение клонило в сон. Я уложила ее в маленькой комнатке на Денискиной кровати и стала поджидать Оксану. Морской свин Борька мирно дремал под батареей.
Сколько еще в Москве таких глупых, обманутых девчонок, без документов и денег, не нужных ни родным, ни государству? Ну ладно, Эля встретилась со мной, и я, конечно, помогу дурочке, но кто спасет остальных? Да таких, как Нина, следует публично сечь на базарной площади. Хотя, вероятно, она – не главное действующее лицо в данной истории. Вряд ли провинциальная студентка самостоятельно додумалась до криминального бизнеса. Скорей всего ее саму завербовали за большие деньги.
Ниночкина землячка, заклятая подруга детства Ира, злобно упомянула, что Самохвалову связывают какие-то таинственные дела с Верой Ивановной Никитиной. Может, дама и предложила такую выгодную подработку? И куда делся Базиль? Как он вообще связан со всем этим делом? Почему убили его компаньона Алексея Никитина? Каким образом Лола, владелица «Альбатроса», ухитряется устраивать «экзотические» туры по лагерям и тюрьмам? Нити тянутся из Москвы в Париж, может, Базиль тоже в игре? И где он, в конце концов? Достался ли ему клад?
Стаффордширская терьерица вдруг подскочила к батарее, выкатила носом свинку и понеслась в прихожую.
– Сейчас же выплюнь Борьку, – донесся Оксанин голос, – и кто здесь накурил?
Она быстро вошла в кухню и, не удивившись моему визиту, грохнула на пол набитые сумки.
– Сейчас рыбу сделаю, глянь, какая щука!
В этом вся Ксюта, сначала накормит до отвала и только потом спросит, что вы делаете у нее дома.
Услыхав историю Эли, подруга не слишком удивилась.
– Слышала о таком. Поймать мерзавцев крайне трудно. Небось история болезни насквозь фальшивая, анализы подтасованы. Представят дело так, будто саркому оперируют или рак молочной железы, не придерешься, все чин чинарем, комар носа не подточит. Убивала бы таких.
И она со злостью шлепнула рыбу о мойку. Почуяв, что хозяйка гневается, собаки предпочли убраться в комнату. Через минуту Рейчел прокралась назад и ухватила Борьку.
– Да брось ты его, – шлепнула Оксана стаффа тряпкой, – бедная свинка вся в слюнях.
Я дождалась и впрямь удивительно ароматной рыбы и порулила домой. За судьбу Эли можно пока не волноваться. Ксюта подержит ее пару дней у себя, а там купим паспорт и пристроим к кому-нибудь домработницей или няней.
Глава двадцать вторая
Утром проснулась от громового голоса Ефима. Пророкотав что-то на лестнице, он проследовал в столовую, стало тише. Часы показывали всего лишь восемь, но заснуть не удастся, и я побрела пить кофе.
Ефим Иванович смачно ел мюсли. Его безукоризненные зубы методично, словно жернова, перемалывали орехи, изюм и едва набухший геркулес. Глядя, как я с наслаждением пью горячий кофе, гость радостно отметил:
– Небось запорами мучаешься. Гадостью наливаешься.
Я не успела никак отреагировать на хамство, потому что к завтраку спустилась Галя, и дедок переключился на более достойный объект.
– Дорогая, – запел он сладким голосом, – не желаете сходить развлечься? Все сидите в четырех стенах, разве это хорошо в столь юном возрасте? Давайте отправимся прожигать жизнь, на бега, к примеру. Бывали когда-нибудь?
