Чтобы Авдотья признала господских внуков, дед снял с груди тяжелый золотой крест на витой цепочке.
– Покажите бабе, сомненья и отпадут.
Еще он припомнил Николая.
– Вор брат мой и негодяй, – плевался умирающий, – увез с собой все отцовское богатство и ни разу не написал, не поинтересовался. Хотя какой он родственник, приблудыш. Маменька согрешила, родила невесть от кого, крови Корзинкиных в нем ни капли, хоть отец и признал выблядка. Так что помните, одни вы наследники по праву, вам и владеть домом.
Алексей с Верой похоронили дедушку и поехали в Горловку. Здесь их ждало горькое разочарование. Усадьбу превратили в детский сад, а Авдотья давным-давно умерла. Правда, Прохор признал детей, долго разглядывал их и сказал:
– Трофимова кровь, что глаза, что волосы, издалека видать – Корзинкины.
Но бумаг не нашлось. То ли умиравший дедушка напутал, то ли Авдотья скончалась, не выдав секрета.
– Понимаете теперь, что владеете нашей собственностью, – втолковывала мне Вера Ивановна, – да еще хотите за нее бешеные тысячи, фу, как некрасиво.
Я забормотала:
– Так кто ж знал-то, Авдотья уверяла – есть два наследника. Трофим и Николай. Ладно, так и быть, за три тысячи верну.
– Чудесно, – обрадовалась дама, прекратив торг, – завтра вечером подъезжайте ко мне. Пишите адрес.
– Чего завтра-то? – буркнула я. – Думала, сейчас покончим с этим делом.
– Ну, милая, – улыбнулась Вера, – кто же такие деньги с собой таскает, да и документы, наверное, спрятаны?
Я поднесла руку к груди, пощупала комья ваты и сообщила:
– В самом надежном месте.
– А где остановились? – поинтересовалась «помещица».
– Тебе какая печаль? Чай, не на вокзале сплю, – схамила я, – прощевай покеда, а к завтрему деньги готовь, принесу нужное.
«Вольво» не хотел отпираться. Я довольно долго ковыряла ключом в замке, проклиная ноябрьский холод и безостановочно падающий снег. Наконец дверца поддалась. Только я собралась сесть в машину, как за спиной раздался грозный голос:
– Ты что здесь делаешь?
Пожилой, похожий на хомяка милиционер грозно глядел из-под шапки-ушанки.
– Как что? – удивилась я. – Ехать собираюсь.
– Думаешь, поверю, что это твоя тачка? – хмыкнул мент. – Да тебе всю жизнь на одно ее колесо работать.
Я вытащила права и техпаспорт.
– Ну и где эта Дарья Ивановна? – не отставал бдительный стражник.
Вздохнув, вынула из бардачка бутылку минеральной воды, намочила носовой платок и принялась тереть лицо. Черные брови, помада, румянец и тени остались на бумаге. Потом сняла парик и цветные линзы. У мента отвисла челюсть.
– Вопросы будут?
– Отчего вы так краситесь? – не выдержал патрульный. – Честно говоря, думал, что бомжа машину обокрасть хочет!
Отдав десять долларов за бдительность, я поехала в Ложкино. Все-таки схожу завтра к Вере Ивановне домой, посмотрю там, что к чему, а потом заартачусь, начну набивать цену…
В столовой мирно обедали Миша и Галя.
– Не поехала на ипподром?
– Уже вернулась, – коротко ответила женщина.
Мы в молчании съели суп и второе, тут вошел Кеша.
– Говорю же, – твердил он в телефонную трубку, – таких дураков еще не встречал. Вашему сыну дали только два года потому, что судья и народные заседатели чуть не скончались со смеху. Пойдете на свидание, объясните ребенку, что вооруженный грабеж – совсем не его дело, лучше пусть выберет другой род занятий.
И он сердито хлопнул крышкой мобильника.
– Что случилось? – поинтересовалась я.
Некий Иванов, 19 лет от роду, решил ограбить кассу в дорогом бутике. Подготовился тщательно, приобрел устрашающего вида макет пистолета, а на голову натянул черный чулок. Дальше как в кино. Вошел, крикнул посетителям:
– Всем лечь лицом вниз, – и отправился набивать пакет купюрами.
Но тут одна из покупательниц, весьма пожилая дама, громко спросила у него:
– Сынок, который час?
Позднее ее дочь, взявшая некстати маму в магазин, рассказывала, что перепугалась до полусмерти. Родительница давно живет в собственном мире и абсолютно не ориентируется в действительности. Но грабитель повел себя более чем неожиданно. Он посмотрел на наручные часы, потом понял, что через чулок ему никак не разглядеть цифры на циферблате, и стащил маску.
– Без пятнадцати два, бабуля, – последовал ответ, и маска была вновь водворена на лицо.
Но именно этих секунд хватило видеокамере, чтобы запечатлеть на пленке физиономию новоявленного Аль Капоне.
Нашли дурака через несколько часов. Показали кадр по московскому телевидению, и телефон раскалился от звонков соседей.
Бедный Кешка, в руки которого попало дурацкое дело, выглядел на процессе более чем глупо. Судья, откровенно ухмыляясь, спросила у адвоката:
– Значит, считаете, что подобное поведение подсудимого свидетельствует о его хорошем воспитании и отсутствии преступного замысла?
– Ваша честь, – завел Аркашка.
– Не надо, – отмахнулась служительница Фемиды и, уже не скрывая смеха, быстренько добавила: – Суд удаляется на совещание.
Итог был таков: идиот получил меньше возможного, всего два года и, вероятно, в ближайшие месяцы попадет под амнистию.
– Чем же ты недоволен? – удивилась я. – Хотел добиться оправдательного приговора? Но ведь такое невозможно.
– Да знаю я, – пробормотал сын, – просто этому клоуну и адвокат-то не нужен, и так бы ерунду получил, даже конвойные чуть от хохота не попадали. Это как? Им ведь вообще нельзя ни на что реагировать.
Я вздохнула и, оставив всех спокойно есть мясо, пошла в спальню. Неожиданно совершенно невероятно заболела голова. Иногда со мной приключается страшно неприятная штука под названием мигрень. Объяснить, что это такое, невозможно. Вообще трудно описать другому свою болячку, на моей памяти подобное удалось лишь первому мужу – Костику. У бедняги случился геморрой, и он без конца охал. Я, как могла, пыталась облегчить страдания. Но супруг только жалобно стонал.
– Ну объясни, – пристала я к нему, – что чувствуешь, может, тогда лучше сумею тебе помочь!
Муженек прекратил охать и спросил:
– У тебя зубы когда-нибудь болели?
– Конечно, – удивилась я.
– Ну так представь, что в заднице полно клыков, и все как один с пульпитом!
Ну не могу я подобрать достойного сравнения, чтобы описать мигрень!
Взяв две таблетки баралгина и запив их стаканом аспирина «Упса», я рухнула в кровать. Уже лежа на подушке, сунула в рот таблетку радедорма. Сейчас засну… Горячая палка, торчавшая в левом глазу, стала потихоньку исчезать, тошнота уже не подступала к горлу. Веки отяжелели, руки и ноги придавила неведомая сила.
– Дарья, – раздалось над самым ухом, – ты чего, дрыхнуть легла? День еще, семи не пробило! Вставай!
Я села. Горячая палка вновь прошила голову, и желудок начал судорожно сжиматься. Перед глазами возникло лицо Ефима.
– Что надо? – простонала я.
– Да тут вот дело такое… Словом, будь другом, одолжи немного.
– Проигрались?
– Все эта дура виновата!
– Кто? – спросила я, разыскивая кошелек.
– Галя, вот уж недотепа так недотепа, не видал таких.
– Что случилось?
Ефим хмыкнул и плюхнулся в уличных брюках прямо на чистое постельное белье. Видно было, что старика обуревает злость.
Они с Галей доехали до Беговой, и Ефим Иванович, как все игроки верящий в приметы, предложил даме самой выбирать лошадь. Надеялся, что новичку повезет. Верещагина остановилась на резвом жеребце по кличке Пикадор. Старик только вздохнул. Получить что-то с подобной ставки трудно. Пикадор – признанный фаворит, и три четверти публики поставили на него. А чем больше народа, тем меньше выигрыш, но делать нечего, по законам бегов, желание новичка исполняется.
Старик галантно сходил в кассу и внес не только Галину ставку, но и свою собственную тысячу, намереваясь сгрести через несколько минут примерно на триста рублей больше, потом вернулся на трибуну.
Сначала кони неслись гурьбой, потом Пикадор вырвался вперед и стрелой полетел к финишу. Стадион загудел. Чуда не происходило, скачку выигрывал лидер. Ефим опустил бинокль, поджидая удара колокола. Внезапно по ипподрому пронесся сдавленный вздох. Буквально за несколько метров до финишной черты фаворит запнулся и упал. Бегущие следом не успели притормозить, возникла куча мала, настоящая мешанина из конских тел, жокеев и бричек. В результате победу одержал дряхлый Гиацинт, никем не воспринимаемый всерьез. И конь, и наездник казались страшно удивленными, но спорт есть спорт, и единственный зритель, не побоявшийся поставить на доходягу Гиацинта, огреб сказочный барыш. Ефимова тысяча исчезла без следа.
– А все эта чертова баба, – злопыхал дед, – никогда таких невезучих не встречал. Железно известно: хочешь выиграть – ищи новичка и ставь вместе с ним. Никогда не подводило, а тут! Пикадор упал! Люди второго такого случая и припомнить не могут. Как хочешь, конечно, но я на твоем месте эту девку гнал бы из дома. От неудачников надо избавляться. Несчастья приманивают, попомни мои слова. Что-нибудь да случится: наводнение, смерч или что-нибудь подобное… Гони ее вон.
