Татьяна и в самом деле быстро вернулась.
– Вы проездом?
Скорее всего, женщине было неудобно задать именно тот вопрос, ответ на который ее интересовал: «Какого черта вас, вообще, сюда принесло?!»
– Не волнуйся, не объедим, – заявила Наташка таким тоном, что любой человек на Татьянином месте просто обязан был пригласить нас к столу. Но она молчала. – Извини, если нарушили твои планы по устройству личной жизни. – Подруга пошла на уступку, смягчив резкость в голосе. – Мы ненадолго.
– То есть вы хотите сказать, что с ночевкой у меня не останетесь? – казалось, Татьяна и сама не верила своему предположению.
– С какой стати? – озадачилась Наталья и посмотрела на меня.
– Лично мне привычнее останавливаться на ночь в своей собственной квартире, – на всякий случай пояснила я, удивленная не меньше Наташки.
Татьяна разом ожила и принялась порхать по кухне в хозяйственной суете, забалтывая нас попурри из местных новостей. Мне никак не удавалось вклиниться в ее авторскую программу: не успев открыть рот, тут же его и закрывала. Наташка с уехавшими вниз уголками губ сидела рядом с фикусом, не зная, как вести себя дальше. То ли проявить великодушие и отобедать, то ли отобедать без всякого великодушия – ну, раз, мол, вы настаиваете…
– Уф-ф-ф, – с шумом выдохнула Татьяна, – забегалась. Усаживайтесь за стол, махнем по маленькой.
– Да нет, спасибо. Мы на минутку, – сухо доложила Наташка и погладила глянцевые листья фикуса. – Тем более что я за рулем, а ты кого-то ждешь. Еще спугнем голубка своим присутствием.
– Подруга обещала навестить. – Татьяна спрятала физиономию в бумажную салфетку и шумно высморкалась. – Что-то задерживается. У меня мясной рулет с грибами.
И полезла за ним в духовку, бормоча комплименты в адрес горяченькой рассыпчатой картошечки в качестве гарнира.
– Ну, если только попробовать… Ирка, это место я застолбила!
Наташка мигом задвинула себя вместе с табуреткой в угол между столом и стенами, лишив меня возможности занять удобную гавань не теряя чувства собственного достоинства. Какое-то мгновение жизнь фикуса была под угрозой. Пытаясь удержать равновесие, я едва не свалила его с деревянной подставки. Наташка вовремя подсуетилась, изменив направление моего полета. По касательной я задела противень…
Некоторое время мы недоверчиво таращились на валяющиеся на полу куски рулета с грибами. Если верить Татьяне – исключительно белыми. Первой, оживленно принюхиваясь, встрепенулась Наташка.
– Вкуснота необыкновенная… – пробормотала она, и, выбрав себе подходящий по всем параметрам кусок, подняв с пола, шлепнула в свою тарелку. – Ир, тебе какой? Этот подойдет? – Очередная порция заняла место в ее же тарелке. – Так и быть, забирайся в угол. Я себе с помощью фикуса пятый сделаю. Ой, от тебя столько шума! Сейчас помогу…
– Не надо Ирою швыряться! – опомнилась Татьяна и сунула пустой противень в духовку. – У меня кухонная перегородка тонкая. Покойный Толька из сэкономленных на строительстве фермы материалов делал. Зря экономили, ферма все равно развалилась. Ни себе, ни коровам…
Татьяна опять разговорилась. Основная тема – грешно не то, что отправляешь в рот, а то, что выдаешь изо рта. Далее шли ссылки на справедливого местного батюшку, легко отпускающего грех чревоугодия, но с трудом прощающего бранные речи. Вместе с Наташкой Татьяна собирала с пола остатки рулета. Подруга изредка ей поддакивала, ссылаясь на таджиков, которые вообще едят на полу. Я пробралась в угол и напряженно ждала момента, когда можно будет вклиниться с первым вопросом. Однако Татьяна сама выбрала правильное направление разговора. Махнув половину бокала своей фирменной настойки за упокой души Игоря Родионовича (в прошлый раз, помнится, тоже с этого начинали), она на пару секунд прослезилась. Затем в дело пошел хрусткий соленый огурец, который помешал ей внятно пожалеть покойного. О Наташкином самочувствии не спрашивала. Впрочем, цветущий вид Натальи Николаевны плохого самочувствия не допускал. Подруга пару раз вздохнула с надрывом, для приличия, и тут же попросила положить ей картошечки. Нормальной «гражданской жене» покойного такое бы и в голову не пришло. Вот так, сразу. Впрочем, чувство голода… потеря кормильца…
– А его, не побоюсь этого слова, «женушка», ведь так и не приехала. Хотя где ей. Небось похоронами занимается. Но своего не упустит. Участок-то уже покупатели приезжали смотреть.
– Это на темно-синей иномарке? – Мой голос отдавал легкой хрипотцой. Немного «заржавел» от длительного молчания. – Ну той, что в воскресенье на дороге стояла.
Татьяна перестала жевать и, покачивая вилкой с остатками соленого огурца, задумчиво уставилась в потолок.
– Темно-синяя иномарка?…
– Ты еще очень испугалась, решив что на ней законная жена Игоря Родионовича прикатила.
Наташка нетерпеливо выхватила из рук Татьяны вилку и сунула огурец ей в рот. Но тут же об этот пожалела. Ничего вразумительного, кроме хруста, мы не услышали. И нервно занялись помидорами, гоняя их по большой тарелке в поисках подходящего экземпляра мелкого калибра.
– Давайте выпьем за здоровье! – прожевав, внятно произнесла Татьяна. И схватила новый огурец.
Я не выдержала:
– Хитришь, дорогая! Такое впечатление, что тебе заплатили за неразглашение определенных сведений.
– Ерунды-то не городи. Заплатили… Никто мне ничего не платил. А ваша иномарка почти сразу и уехала. Куда – мне не докладывали. И кто за рулем сидел, не видела. Окошки в машине темные. Да что вы ко мне пристали с этой машиной? Наливать?
– Мне не надо.
Наташка отставила от меня мой фужер, присоединив его к своему, стоявшему на задворках стола.
– Я предупреждала, что за рулем. Ирина тоже не будет, ей рядом с рулем сидеть. А что ты так разнервничалась? Просто пока моя «Таврия» на дороге нас дожидалась, кто-то подложил нам…
– … «свинью»! – догадалась Татьяна.
– Можно сказать и так, – покладисто согласилась я. – Деревянную. А почему ты боишься жены этого, как его… Она, что, штатной Бабой Ягой числится?
Татьяна занервничала и перешла на шепот:
– Хуже. Платным дурдомом заведует. Чудно, правда? За свои же денежки из тебя дурака сделают. Игорь Родионыч в нем полежал – совсем свихнулся. Меня тоже по знакомству обещала пристроить.
– Тебя-то за что?
– За глюки. И лучше не спрашивайте, какие. Давайте о чем-нибудь другом поговорим. Я себе плесну маленько. Что-то совсем нервы разошлись.
Нервы у Татьяны и вправду разыгрались. Часть содержимого бутылки угодила в ее тарелку. Не долго думая, хозяюшка хлебнула его через край, ловко прихватила ртом выпавший следом кусок рулета и запила закуску остатками из бокала. Крякнув, поставила его на стол. Это было проделано так ловко, что мы с Наташкой синхронно ахнули.
– А чё зря добру пропадать! Думаете, сопьюсь? Да ни хрена! Я редко пью. И то по праздникам, а еще когда гости приедут. Раньше, пока Толька жив был, все одиночкам завидовала – живут бабы в свое удовольствие, никто их спьяну по огороду не гоняет, матерщину по поводу своей порядочности не слышат. Смену отработали – и гуляй не хочу. А если чё серьезное там по дому или по огороду сделать, так за поллитра любой мужик прискачет. Если, конечно, еще на ногах держится. Тольку похоронила и в самом деле ожила. Поправилась на пятнадцать кило. А потом скучать начала. Он ведь иногда целыми днями трезвый ходил. После перепоя пару деньков проваляется, а на третий, глядишь, тихий такой становится, покладистый. Гараж начинает доделывать. С детства мечтал машину купить. Будем, говорил, с тобой, Танька, за грибами ездить, а не пешком ходить, еще на речку, в путешествия… Так и не успел с машиной-то… Цирроз. Вместо денег не то что надо копил. Всего-то за свою непутевую жизнь сто десять рублей отложил. Десятками. Я потом, после похорон, из разных мест их вытаскивала. А гараж достроил. И замок на него повесил. Это на пустой-то! Люди смеялись, так я потом сняла.
Татьяна тихонько заплакала. Мы с Наташкой переглянулись, и подруга приступила к сеансу психотерапии. Уже через пару минут Танечка окунулась в самые мрачные воспоминания о своем суровом прошлом, окончательно уяснив, что ей крупно повезло в том, что она не опередила покойного мужа на пути к погосту вперед ногами. Вдова испуганно крестилась и благодарила судьбу за благополучный исход.
Я не стала ждать второго этапа – радужных перспектив грядущего замужества вдовы. Во всех отношениях счастливого. Первое, как выяснилось, послужило научным экспериментом. Вывод один – нельзя вылетать замуж абы за кого и только потому, чтобы не засидеться в девках. Дальше было неинтересно. Истинно: счастливые семьи счастливы одинаково. Ничего нового и сверхъестественного Наталья не придумает.
Решив прогуляться, я выбралась из-за стола. По-моему, этого даже не заметили. И не мудрено – смиренно сидела на табуретке, ничем не отличаясь от фикуса, примелькалась. Влезать со своими настырными вопросами в процесс душевного врачевания было кощунством.
