(1997).
Логика шаманских обрядов: магия, коммуникация, перформанс
На внешний взгляд шаманские камлания всегда были окружены флером таинственности, загадочности. Русские и европейские наблюдатели XVIII–XIX веков воспринимали их как магические, колдовские действия. Однако уже в конце XIX — начале XX века ученые-этнографы ближе познакомились с культурами северных народов и с самими шаманами и поняли, что дело тут совсем в другом. Да, в шаманских ритуалах есть элементы магии, но они не являются основополагающими.
О каких магических принципах может идти речь? В 1890 году вышла в свет книга британского антрополога Джеймса Джорджа Фрэзера «Золотая ветвь: исследование магии и религии», в которой он предложил типологию магических ритуалов, которая до сих пор остается актуальной. По его мнению, в основе магии лежат всего два принципа — подобие и смежность. Первый принцип означает, что на некий объект можно повлиять через похожий на него (например, на человека — через его фотографию или даже через антропоморфную фигурку). Второй — что на объект можно повлиять через другой, который был с ним в контакте (так, на человека можно повлиять через его одежду, имя, остриженные ногти или волосы). Магию, основанную на принципе подобия, Фрэзер назвал гомеопатической, а на принципе смежности — контагиозной. Почему эти принципы сохраняют актуальность? Потому что они отражают базовые тропы человеческой речи и символического мышления — метафору, связанную с уподоблением, и метонимию, основанную на смежности, контакте объектов.
Когда шаман в промысловом ритуале «убивает» деревянные изображения зверей и говорит, что теперь охотники их добудут в физическом мире, — это гомеопатическая магия, основанная на связи по подобию (деревянные фигурки изображают промысловых животных), иначе говоря, на принципе метафоры. Тот же самый принцип мы видим в нанайском похоронном ритуале, когда шаман «вселяет» душу умершего в деревянную антропоморфную фигурку или в фотографию покойного (фигурка и фотография подобны человеку).
Когда в долганском обряде испрошения плодородия оленей шаман «приносит с небес» клубок оленьей шерсти и его хранят на оленьей упряжи, это контагиозная магия, основанная на связи по смежности, по наличию контакта, иначе говоря, на принципе метонимии (шерсть означает оленя как часть — целое, ее хранение рядом с упряжью, также символизирующей оленей, обеспечивает контакт). Тот же принцип контакта мы наблюдаем в камлании-лечении, когда шаман демонстрирует больному камешек, будто бы извлеченный из его тела, и говорит, что это демон болезни, которого он вынул, и теперь наступит выздоровление. Точно так же, исходя из закона контагиозной магии, действует шаман, когда дает проглотить больному кусочек пищи, в который он якобы поместил его найденную в Нижнем мире душу.
К этим двум принципам и сводится магия шаманских ритуалов (как и всех других магических обрядов в человеческих культурах). Магия подобия и магия смежности, метафора и метонимия, часто комбинируются между собой. Когда шаман на празднике Икэнипкэ «убивает» и разламывает деревянное изображение мифического оленя и раздает всем сородичам по кусочку как вместилище счастья и удачи на будущий год, это и гомеопатическая магия (деревянная фигурка подобна оленю), и контагиозная (всем достается по фрагменту фигурки). Символическое значение этого действия легко реконструировать: фигурка оленя означает благополучие и счастье, «добыча» фигурки шаманом означает обретение этих благ, все сородичи наделяются долей общего счастья.
Однако эти принципы — не сама суть шаманских камланий, а лишь «технические» приемы, призванные усилить эффект производимых шаманом символических действий. Подробнее об этом можно прочесть в замечательных работах французского антрополога Клода Леви-Строса «Колдун и его магия» и «Эффективность символов», написанных в 1949 году и позже вошедших в его сборник «Структурная антропология»[109].
Что же было важнее магии в шаманских камланиях? Коротко говоря, логика коммуникации. Если мы посмотрим на рассказы шаманов об их становлении, то нигде не увидим, что духи учат их магическим принципам. Они учат их расшифровывать символы, навыкам и этике ремесла, но главное — правильному взаимодействию с божествами и другими обитателями мифологической вселенной. Умение правильно общаться — вот в чем суть шаманской «профессии». От него зависит успех камланий и репутация шамана — и в земном мире, и в иных мирах. Это умение предполагает владение тремя основными тактиками, к которым шаман прибегает в интересах своих сородичей: мольба, нападение и договор. К высшим божествам, к духам особо опасных болезней шаман обращается с нижайшими просьбами, моля о здоровье и благополучии людей. Злых духов, мучающих сородичей, шаман преследует, сражается с ними, а также ловко обманывает. Но с большинством обитателей вселенной шаман договаривается «на равных», предлагая взамен искомых людьми благ нужные духам жертвы. Искусство шамана — это прежде всего навыки дипломата, смелость воина и ловкость плута.
Шаманское камлание. Хакасы. Начало XX века.
КГАУК «Красноярский краевой краеведческий музей»
О коммуникативной логике шаманских камланий подробно можно прочесть в прекрасной книге Елены Сергеевны Новик «Обряд и фольклор в сибирском шаманизме», опубликованной впервые в 1984 году[110]. Ей же принадлежит идея структурного описания шаманских ритуалов на основе схемы Владимира Яковлевича Проппа, предложенной им для анализа волшебной сказки в его знаменитой книге «Морфология сказки» (1928). Шаманские камлания, как обнаружила Е. С. Новик, во многом подобны сказке, они являются своего рода ее «поведенческим аналогом». Отчасти мы это уже видели, рассматривая рассказы шаманов о видениях во время шаманской болезни: шаман, как и сказочный герой, проходит испытания и достигает цели, ради которой его отправили в путешествие. Как и сказка, камлание обычно начинается с какой-то недостачи и призвано ее устранить. Е. С. Новик переработала морфологическую схему Проппа для анализа ритуала и увидела, что шаманские камлания можно разделить всего на два типа с двумя подтипами в зависимости от исходной ситуации — от того, в чем причина первоначальной недостачи. Камлания первого типа исходят из того, что общие ценности оказываются не на своем месте. Может быть так, что духи не посылают людям души детей, скота, промысловых животных, тем самым нужные людям ценности остаются в мире духов, а у людей возникает недостача. Или же наоборот — люди не приносят духам жертвы, нарушают нормы поведения и тому подобное, тем самым ценности остаются в мире людей, а недостача возникает у духов. Камлания второго типа исходят из того, что какая-то отдельная ценность оказывается не на своем месте: либо дух похищает душу человека (недостача в мире людей), либо, наоборот, сам внедряется в человеческий мир, оказавшись «не у себя дома» (недостача в мире духов). Итогом всех этих четырех вариантов являются проблемы человеческого сообщества: болезни, смерти, неудачи, голод. Собственно, это неблагополучие и волнует в первую очередь людей и их защитника-шамана, и он совершает камлание, чтобы ликвидировать недостачу
