На дубовых дверях вырезаны фигурки демонов, каких не всякий Сумеречник встречал. Хотя двери столичных храмов смотрелись ещё внушительней. Железные скобы с шипами оковывали створки, словно держали тварей в клетке. Эглаборг ёжился, пока Николас тянул за витые кольца, чтобы открыть. Клетку с демонами.
Охотник усмехнулся и пропустил товарищей вперёд. На пороге их встретил худосочный жрец и проводил вглубь храма. Внутри царил стылый сумрак. Стрельчатые своды многократно усиливали любой звук. На стенах внизу висели картины, изображавшие страдания и битвы с демонами, а сверху – счастливую жизнь в благоуханных солнечных садах.
В бронзовых кадильницах курился ладан. Обитый пурпурным бархатом гроб стоял у деревянного алтаря. На нём изображалась высокая безликая фигура со скрещёнными на груди руками. Её окружали крылатые юноши с пламенеющими мечами. Плащи, укрывавшие крылья, были выкрашены в голубой цвет. Единый-милостивый с божественными посланниками. Что за нелепость? Пока их бог учит людей смирению и доброте, его прислужники режут и жгут всех инакомыслящих. Великая милость!
По просьбе Геда жрец снял крышку с гроба. Покойнице на вид было не больше двадцати пяти. Бледный прямой лоб, узкий нос, тонкие синеватые губы, гладкая кожа без единой морщинки, а волосы седые, как у столетней старухи.
Вчера в видении лишившаяся голоса вилия тоже поседела в одночасье. Вилия, которую он спутал с Гердой. А может, никакой вилией она не была? Они же не так убивают, да и нападают только на мужчин.
– Подержите, – попросил Эглаборг.
Когда Николас приподнял усопшую за плечи, целитель снял с неё узорчатый саван.
– Что вы творите?! – возмутился жрец.
– Я лекарь. Нужно проверить, не отравили ли её. Приказ губернатора, – ответил Эглаборг.
Жрец шумно выдохнул и направился к выходу, чтобы не смотреть на святотатство. Оно и к лучшему. Эглаборг изучил и ощупал покойницу без слежки из-за плеча. Закончив, они вернули Милану в прежний вид.
Вернувшись, Жрец ревностно всё проверил и только после этого отпустил их, пригрозив Геду кулаком:
– Я пожалуюсь губернатору!
– Меньшая из моих бед, – пробубнил лесник себе под нос.
Уже у пустынной окраины, где стоял домик Мриев, они заговорили.
– Никаких следов на теле я не нашёл. Но аура странная, – поделился своими наблюдениями Эглаборг.
– Я почувствовал, – кивнул Николас. – Призрачная, как будто не до конца угасла.
– Да, словно женщину сонным зельем отравили. Дыхание замедляется, сердце бьётся совсем неслышно.
– Так она жива? – вскинул брови Гед. – Её можно спасти?
– Не знаю, я с подобным не сталкивался, – Эглаборг неуверенно повёл плечами. – Может, если убить демона. Но у меня нет даже предположений, что это за тварь. А у вас?
– Многие травят своих жертв перед тем, как их съесть или устроить нашествие: Лунные Странники, пересмешницы, вилии, – перечислил Николас. – Нужно изучить место нападения и опросить свидетелей. Может, что-то прояснится.
– Не стоит тратить на это время, – подал голос лесник и обратился к Охотнику: – Можно поговорить с вами с глазу на глаз?
Эглаборг недовольно засопел, что ему не доверяют, и отвернулся.
Они отошли за границу города под сень леса. Николас мог бы сбежать тем же путём, которым пришёл, ведь люди в Пущу ходить не отваживались.
Тени укрыли прохладой, изрисовали лица. Цвыркали синицы на ветках, шумели кроны. Казалось, это место отделил от Дольнего мира непроницаемый полог. Никто не услышит поведанных здесь тайн.
– Это Предвестники Мрака, самые древние слуги зла, – заговорил Гед, удостоверившись в безопасности. – Они исполняют сокровенные желания и в оплату пожирают души. Под капюшонами у них чёрная пасть бездны. Если их носитель оказывается слишком слабым, и его тело дряхлеет, они выбирают нового, самого сильного из своих жертв. После Войны за веру моя свояченица осталась сиротой на улице. Умирая от голода и холода, она призвала Предвестника и попросила у него благополучие.
Конечно! Нельзя ни озвучивать свои желания, особенно подозрительным незнакомцам, ни соглашаться на сомнительные сделки и думать о последствиях. «Бесплатный сыр только в мышеловке», – вдалбливал в голову Гвидион.
– А что загадали вы? – с вызовом спросил Николас.
Гед на мгновение застыл:
– Ничего. Я хоть и пропущенный, а путям Сумеречников научен не хуже вашего. Сила родового дара – ещё не всё, что бы ни утверждали ваши наставники.
Пропущенный? Ребёнок Сумеречников, родившийся без дара? Почти как отец.
– Но Милана ведь не за шубкой накануне гибели приходила?
– Не за шубкой, – отозвался Гед, медленно подбирая слова. – Когда наступил час расплаты, она захотела отдать вместо себя мою дочь. Мыслечтецы – особое лакомство для Предвестников. Когда я был ребёнком, они пришли за моими родителями. Моя мать погибла.
Лесник зажмурился.
– А что случилось с вашим отцом? – помог ему Николас.
Гед вскинул голову и глотнул ртом воздух, словно силился сказать, но слова застревали у него в горле.
– После того, как Предвестник овладеет телом Миланы, он явится за Гердой, – после долгих усилий выпалил лесник. – Сразитесь с ним, он придёт в храм в полночь после праздника.
Николас передёрнул плечами. Древнейшее зло, поди, опасней туатов и виверн будет.
– Слишком мало о нём известно: повадки, слабости, особенности. Слишком велик риск. Это стоило бы слишком дорого…
– Благородный Сумеречник отказывается защитить мою дочь из-за денег? – лесник повысил голос, будто хлестнул по ушам бичом. – У меня есть, чем заплатить. Я знаю, кто вы, лорд Комри.
Николас поперхнулся и вытаращил глаза. Вот так попал! Откуда?
– Вы всегда отличите Вечернего Всадника от простых людей по благородным чертам, повадкам королей, волосам чернее зимней ночи, притороченному к поясу клеймору и, главное, по отблескам самой страшной бури в бездонно синих глазах.
Хотелось скрежетать зубами от досады. Одно дело – от недалёких единоверцев закрываться, а другое – отвадить того, кто видит тебя насквозь и знает твою тайну. Дед, его подвиги и грехи, преследовали Николаса повсюду.
– Это просто поэтический бред. Никто вам не поверит!
– Лучезарным хватит и того, что вы носите амулет Кишно, чтобы скрыть самый презренный из родовых даров – ветроплав.
– Вы мне угрожаете?!
– Я хочу защитить дочь, раз уж по-иному вы свой долг исполнять не собираетесь.
– Хорошо, я сражусь с Предвестником. Но не из-за ваших угроз и не из-за сомнительного долга, а потому что мне жаль Герду. Дети не должны отвечать за грехи отцов.
Шорох заставил скосить взгляд. Кого-то полог леса всё же пропустил. За стволом взметнулись льняные косы, скользнула между деревьями неуловимая тень. Заметил её только Николас.
Гед отстранился. Выражение его лица смягчилось, взгляд стал далёким и задумчивым.
– Поэтому вас и выбрали боги. Я молился, чтобы они послали нам защитника.
Николас зло прищурился. Никакие боги никуда его не посылали и не выбирали, но раз уж взялся спасать, не в его привычках отступать, даже если платить за свою настырность придётся жизнью.
– Вот, – Гед снял с шеи серебряный медальон, который Николас вначале принял за амулет Кишно. – В нём благословение моей матери, единственной, кто смог сопротивляться Предвестникам. Он защитит вас, как защищал меня.
Гед вложил его в ладонь Николаса. Тот провёл пальцем по гравировке в виде горлицы с мечом в когтях. Герб Сумеречников. Раскрыл: внутри оказался портрет изящной женщины, чертами напоминавшей Герду, и локон светлых волос. Видимо, родители лесника действительно высокородные. Как же низко они пали!
Вряд ли побрякушка хоть на что-то способна, разве что за счёт металла, перед которым уязвимы многие демоны. Можно будет продать скупщику подальше от единоверцев. Николас сунул медальон за пазуху и направился по тропинке к городу.
Эглаборг сидел на лавке у дома лесника и перебирал свои записи.
