— Что он делает? — задыхаясь, произнес Пиг Пэн. — Что происходит?
Мелисса беспомощно развела руками.
— Боже мой! — выдохнула Вдова. Она прижала Мелиссу к себе, чтобы хоть как-то успокоить и поддержать её.
— Черт возьми, черт возьми, черт возьми, — монотонно бубнил Пиг Пэн. Нужно что-то сделать. Но что? Закричать?
— …Десять, — проскрежетал голос в мегафоне, затихнув на последнем слове. — Это твой последний шанс. Выходи с поднятыми руками.
Напряженная тишина разорвалась неожиданным боевым кличем индейцев, который заставил Мелиссу повернуться и посмотреть в ту сторону. Что бы она ни захотела сказать или даже подумать, сейчас ей это вряд ли бы удалось. Все перекрывал рев четырех сотен дизельных лошадей. Утенок вдавил в пол педаль газа. Женщина в жутком очаровании наблюдала, как черный Мак рванулся вперед, навстречу смерти — танк перегородил дорогу прямо впереди него.
Внутри бронированной махины капрал Элтон Бьюрегард снял с турели свой M-I НМС пятидесятого калибра и приготовился стрелять. Сумасшедший сукин сын собирался удрать, удрать у них на глазах. В этот момент щелкнула рация.
— Говорит полковник Риджуэй. Не открывать огонь. Это действия полиции. Я повторяю: без приказа не стрелять.
Капрал Бьюрегард ослабил давление пальца на курок. — Дерьмо! — разочарованно выругался он.
Грузовик уже въехал на мост, и теперь Утенок лежал на полу кабины, вслепую управляя машиной одной левой рукой. Если он все рассчитал точно, места будет достаточно, и ему удастся проскочить.
Башенный пулемет М-60, направленный на машину бунтовщика, мгновенно открыл огонь, в доли секунды лобовое стекло Мака осыпалось сверкающими брызгами, а из пробитого радиатора повалил пар. Но несмотря на столь ужасное наказание грузовик продолжал двигаться, не замедляя хода.
Почти сверхъестественным, невероятным образом машина вклинилась точно между танком и ограждением моста, лишившись при этом решетки радиатора и дверей кабины. Он сделал это! Грузовик рванул вперед и помчался по мосту навстречу отделениям полицейских.
Пуля, попавшая в кабину, задела Утенка, пройдя через руку, но тракер, сосредоточенный на управлении грузовиком и жмущий на педаль газа, не чувствовал ни боли, ни страха. Его ярость служила надежным щитом от всего.
В кузове патрульной машины вдруг возникло смятение, когда Лайл, уже наполовину вылезший из машины, старался отделаться от Гамильтона. Агент вцепился в ногу копа, едва удерживая его за ботинок, чтобы тот не дотянулся до оружия. Последняя, уже в панике предпринятая попытка, увенчалась успехом, и Лайл, собрав остатки сил и саданув в висок фэбээровца свободной ногой, выкатился наружу.
Он локтем оттолкнул дорожного патрульного в сторону и совместил мушку прицела полицейского карабина с надписью «ВЗРЫВООПАСНЫЕ ВЕЩЕСТВА», пересекающей боковую стенку грузовика. Пробормотав что-то похожеё на «Давай, задница, мать твою…», он нажал на гашетку, проделав ряд дыр точно по центру надписи.
Последовавший за этим взрыв ненамного отличался от ядерного. Ком огня разметал в стороны части грузовика и моста, поднявшись грибом на добрые сорок футов в небо. Колеса трейлера взлетели высоко вверх и упали в реку. Дым рассеялся, и обнажились последствия этого катаклизма. На уцелевшей части моста остались догорать руины Черного Мака. Кабина была сорвана взрывом и, пробив металл ограждения, отдыхала сейчас где-то под водой, скрытая бурлящей поверхностью реки.
Конвой был завершен.
Полиция, солдаты и траксры все как один бросились к месту взрыва и столпились у дыры в ограждении. Темная вода целиком скрыла то, что хотели увидеть люди. Кабина исчезла из вида под толщей воды. Мелисса истерично зарыдала. Пиг Пэн и вдова поддерживали её со обеих сторон, но и из их глаз текли слезы от пережитого шока и постигшей их утраты.
Джип, на котором подъехал полковник Риджуэй, рявкнул в последний раз и остановился у толпы сгрудившихся людей.
— Пошлите кого-нибудь в воду, — приказал он. — Возьмите несколько крюков.
Гамильтон вместе с остальными наблюдал, как добровольно вызвавшиеся ныряльщики погружались в воду и появлялись на поверхности снова и снова, и все безрезультатно.
— Боже мой, — прошептал он, повернувшись к Фишу, стоявшему рядом в таком же отупении, как и все. — Что мы наделали?
ЭПИЛОГ
Губернатор Хаскинс в целом имел если не абсолютно положительный, то хотя бы удовлетворительный момент. Собственно говоря, он не любил похороны, как любой другой человек. Но эти имели большое значение при сложившихся обстоятельствах. Фактически Хаскинс являлся сейчас героем для многих тысяч избирателей, заполнивших улицы с обеих сторон и наблюдающих за процессией.
Ему было отведено самое почетное место. Лимузин губернатора следовал непосредственно за другими такими же, везущими членов семьи погибшего. Хаскинс смотрел прямо перед собой и видел резинового утенка, который задорно подпрыгивал на крышке гроба. Он подсмеивался над губернатором или губернатор над ним?
Хаскинс ткнул локтем в бок Бига Хэнка и произнес:
— Не делай такое унылое лицо, Генри. Вокруг полно наших избирателей, ты же знаешь.
Но несмотря на свое признание политика Биг Хэнк был больше человеком принципа. Он сохранял глубокое отвращение ко всему происходящему (черт бы его побрал!), и выражение его лица ничуть не изменилось.
Что ж, ладно. Губернатор отодвинулся вглубь машины, чтобы заново пережить все зигзаги судьбы, которые вынесли его на гребень волны. Сегодня он был здесь, К счастью, предвыборная кампания уже началась, и он имел все шансы занять особняк губернатора на следующий срок. В ноябре все станет окончательно ясно. А потом… кто знает?
Сейчас он был героем, политиком-героем в своем штате и за его пределами при условии, если поток информации уже обрушился на головы американцев. Всем этим он обязан Арнольди. Это может показаться величайшей шуткой столетия, если не всей истории человеческого общества.
Когда известие о смерти предводителя Конвоя разнеслось средствами массовой информации по всей стране, Резиновый Утенок не только мгновенно сам стал героем, но и послужил причиной взлета Хаскинса. Реакция общественности была неоднозначна. Мнения разделились почти поровну. Некоторые обвиняли тех, кто был у власти, а некоторые были злы на тех, кто её не имел.
Сильные беспорядки вспыхнули в нескольких крупнейших городах. Люди вынесли свои разрушенные планы и горе на улицу, демонстрируя их обществу, приговорившему человека, который был лидером тракеров, к смерти. На шестах, прикрепленных к бамперам автомобилей, развевались лозунги и призыв: «Будь проклят дабл-никель», тут же подхваченный водителями по всей стране и приведенный в исполнение.
Самые разнообразные автомобили начали собираться группами и сливаться вместе, образуя колонны, двигающиеся отнюдь не со скоростью пятьдесят пять миль в час.
Патрульный полицейский в маленьком городке штата Арканзас попытался было остановить тракера, превысившего скорость, но был избит разъяренной толпой приверженцев Конвоя.
Не прошло и двух дней, а магазины по продаже безделушек распродали всех резиновых утят и по факсу выслали запрос в Гонконг на новую партию в пятьдесят тысяч штук.
Ответный шаг учреждений власти был удивительно быстр и как раз к месту. В двух третях легислатур штата прошло голосование, в результате которого был назначен день похорон.
Патрульные прошли инструктаж: ездить по двое и на время забыть о своих прямых обязанностях.
В некоторых штатах состоялись референдумы, работающие над так называемой «Нью-Мексико Моделью». Было задумано претворить её в жизнь, а в Вашингтоне велись разговоры о болеё внимательном изучении проблемы, касающейся лимита скорости в пятьдесят пять миль. Также был затронут вопрос о пересмотре структур основных нефтяных компаний на очередном заседании Конгресса. В связи с этим во многих регионах цены на бензин и дизельное топливо упали на несколько центов за галлон. Производители дали обещание о дальнейшем снижении цен в будущем.
«Если бы не Арнольди со всей его некомпетентностью, все могло бы закончиться совсем иначе», — с содроганием признался губернатор самому себе.
К счастью, Арнольди вовремя получил официальное сообщение и уведомил репортеров на состоявшейся пресс-конференции о гибели Утенка. Эта новость разнеслась по стране, и сейчас об этом кричало каждое радио, каждый телевизор и просто голоса людей на улице.
Губернатору оставалось только уничтожить уже приготовленное им постановление и взамен издать красноречивый экспромт, подтверждающий его соглашение с Конвоем. Речь Хаскинса тронула до слез не одного человека, а потом была подхвачена и широко освещена в прессе крупнейшими издательствами.
