Я ведь не могла ошибиться в нем?..
— Нам больше не к кому обратиться, — выдаю последний аргумент.
Загорский скалой возвышается надо мной, вынуждает смотреть на него снизу вверх. Суровый, правильный, несокрушимый, он подавляет волю одним лишь взглядом, черным, испепеляющим.
Но я помню, каким ласковым и трепетным может быть Стас. И от этого разрывается душа.
— Я похож на мецената? — бросает ледяным тоном. — У твоих детей должен быть отец, в конце концов! — говорит так, будто намекает на что-то. Или на кого-то. — Подай на алименты.
Горько усмехаюсь: если бы он знал правду! Все могло было сложиться иначе! Но я не имела права рушить жизненный уклад семьи Загорских…
Однако сейчас… Я решаюсь на отчаянный шаг. Переступаю через гордость, предаю свои же принципы.
Ради детей.
Делаю глубокий вдох, намереваясь сделать то, о чем обязательно пожалею.
Видит бог, я не хотела этого, оттягивала момент истины, как могла.
— Да, — обреченно выдыхаю. — У них есть отец. И это ты! Ты — их родной отец, Стас! — повышаю голос, готовая впасть в истерику, но мужчина жестом прерывает меня.
Тяжело выдыхает. Укладывает палец на мои приоткрытые губы и, не сдержавшись, мягко проводит подушечкой по нижней. Окидывает меня внимательным взглядом, словно прочитать пытается. Влезть в душу и вытряхнуть из нее все.
Могу поклясться, что в глубине его глаз вижу вспышку сочувствия и слабый отголосок нежности. Совсем как тогда, три года назад.
Во мне зарождается надежда. Но от нее не остается и следа, как только до мужчины доходит, наконец, смысл моих слов.
Черты лица Стаса мгновенно ожесточаются. Он сжимает мой подбородок, но тут же убирает руку, словно запрещая себе касаться меня.
— Ложь, — одним словом размазывает меня, как прилипшую мошку. — Я не могу иметь детей. И ты знала об этом в ту ночь, — стреляет грубыми фразами, словно пулями, разбивая сердце.
— Но… — всхлипываю жалобно и касаюсь пальчиками его крепко сжатого кулака.
Стас делает несколько шагов назад, неумолимо увеличивая расстояние между нами. Борется сам с собой, со своими чувствами. Пытается натянуть маску безразличия и разорвать ту единственную нить, что нас связывает.
Одна ночь против целой пропасти, наполненной нормами морали и предрассудками. Двое ни в чем не повинных детей против недоверия и ненависти.
— Хватит, — произносит Стас ровно, но в его тоне проскальзывают нотки сомнения. — Я — ваш босс, Алиса Игоревна. Соблюдайте субординацию, — переходит на строгий тон. — И не забывайте, что я женат.
В подтверждение своих слов он неосознанно прокручивает кольцо на безымянном пальце, словно напоминает о браке. Не мне, нет. После всего, что между нами было… Напоминает самому себе, чтобы не сорваться. Опять.
Потом резко разворачивается и покидает кабинет. Истинный босс, он никогда не хлопает дверью. Всегда уравновешен и холоден. Но сейчас не выдерживает и закрывает за собой чуть громче, чем обычно. Или я выдумываю? А на самом деле Стас так и остался бизнес-машиной, без эмоций и человечности?
Мне бы хоть каплю его стальной закалки, чтобы спокойно собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Вместо этого я оседаю прямо на пол и содрогаюсь в рыданиях, прикрыв лицо ладонями.
Мне все равно, если войдет кто-то из коллег и увидит меня. Плевать на все и всех. Потому что только что я потеряла самое главное. Свою последнюю надежду.
Противный сигнал мобильного добивает меня. Не взглянув на дисплей, я по мелодии узнаю, что звонок от Глеба.
«Если понадобится помощь, я всегда готов вас принять. Просто помни это», — звучат в голове его слова, сказанные в момент нашей последней встречи. В холле компании жестокого Загорского.
Глава 21
На следующее утро
Алиса
Наверное, безжалостность и черствость заложены в мужской природе. На уровне генетики. Во всех представителях сильного пола, без исключения.
Как иначе объяснить, что именно мужчины приносят мне столько боли!
Сложив руки на груди, внимательно осматриваю собранные сумки и чемоданы. Кажется, ничего не забыла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Уверена? — подходит со спины Лиля и шумно зевает.
На часах — шесть утра. Сегодня я не ложилась спать и не собираюсь. Все равно уснуть не смогу: слишком тревожно и плохо. К тому же, прямо сейчас я возвращаюсь к тому, с чего начинала.
— Разве выбор есть? — хмыкаю я. — Мне больше некуда переезжать. А там условия вполне подходящие, дом большой, отдельная комната для кнопок. И никто не посмеет влезть к нам и устроить шоу с бутылками, — выдаю с горечью.
Разговор с подругой прерывает звонок мобильного. Очередной. Настойчивый. Отвечаю незамедлительно. Надоело прятаться.
— Разбудил, Алисонька? — звучит так сладко, что хочется разбить мобильный об стену. — Как вы там? Все хорошо?
Знаю, что, несмотря на раннее время, Глеб давно на ногах. Режим спортсмена. Когда мы жили вместе, то и мне, сове по природе, приходилось вставать вместе с ним. Со временем я даже привыкла.
Только сейчас начинаю осознавать, какие же мы все-таки разные с Глебом. Просто я постоянно подстраивалась, а он подчинял.
— Мы в полном порядке, — выдаю ему дежурную фразу. — Почему ты думаешь, что у меня что-то случилось? — бросаю дерзко.
Может быть, он наконец-то скажет правду? И хоть немного реабилитируется в моих глазах?
Но нет. Молчит. Пыхтит в трубку, наверняка недовольный тем, что его план по возвращению семьи с треском провалился.
Прислушиваюсь к своим ощущениям: боль в груди притупилась, словно окаменело все внутри. Вчерашний разговор с бывшим мужем уничтожил меня, оставив лишь оболочку.
Нет, Глеб не оскорблял меня, не угрожал. Наоборот, был непривычно ласковым и милым. Поинтересовался, как дела у нас с детьми, и… предложил помощь. Но я ведь даже не успела рассказать ему о визите органов опеки!
Долго и упорно я отгоняла от себя горькую мысль. Знала, что такая истина окончательно растопчет меня, заставит разочароваться в людях. Убьет все доброе и хорошее во мне. Но логика и упрямые факты оказались сильнее.
К сожалению, все указывало на то, что «сюрприз» в виде проверки и разгрома квартиры преподнес мне Глеб. Правда, доказательств у меня не было никаких. Только догадки…
Нетерпеливость бывшего сыграла против него. Ведь он по-глупому раскрыл себя, позвонив первым, вместо того чтобы дождаться, когда я сама «приползу к нему» за помощью.
Зато именно подлый поступок Глеба помог мне принять решение.
Мы с кнопочками покинем большой город, который победил меня и раздавил. Вернемся к моим родителям. Я, наконец, расскажу им всю правду. От и до. Чтобы не вздумали Глеба даже на порог дома пускать! Найду работу по удаленке. И будем жить с детьми в глуши, наплевав на мечты и перспективы. По крайней мере, пока я опять не стану сильной…
Смахиваю с щек жгучие слезы разочарования.
Так и не дождавшись от бывшего мужа ни ответа, ни чистосердечного признания, отключаю мобильный и прикрываю глаза. Даю себе пару секунд, чтобы восстановить сбившееся дыхание, а потом откашливаюсь и поворачиваюсь к подруге.
— Пора двойняшек будить. Отвезу их в детсад, а сама — к Загорскому. За увольнением, — пытаюсь говорить бодро, когда внутри все рвется на лоскуты.
Вчера Стас до конца дня так и не появился на работе. Впервые за все время бросил компанию, которой так дорожил. Не знаю, где он «скрывался» от неожиданно навалившейся на него информации, но уволить меня не успел. Значит, сделает это сегодня. В том, что меня ожидает именно такой исход, я не сомневаюсь.
Я нарушила правила. И теперь должна покинуть должность. Не мешать Загорскому строить бизнес и семью. Не вносить смуту в его размеренную жизнь.
Наши пути, что так неожиданно пересеклись во второй раз, опять расходятся. Значит, точно не судьба…
Вздохнув судорожно, собираюсь направиться в детскую, но Лиля останавливает меня, хватая за запястье.
