Так, городской суд Брауншвейга постановил взыскать с «магистра Иоганна Георгиуса Фауста младшего» стоимость полного рабочего дня крестьянина Удо, приплюсовав к этому сумму выгоды, упущенной вышеупомянутым Удо на городской ярмарке, а также компенсацию морального ущерба, на основании следующих показаний.
«…Ваша честь, мой прадед намеревался купить там товар для своей торговли на нашей местной ярмарке, а также новую посуду для дома!.. А из-за этого инцидента не только предполагавшийся для оптовой закупки товар, но и вся хорошая посуда оказалась раскуплена, и прадедушка понес еще и физический ущерб, поскольку прабабушка перебила кривые горшки о его голову!» Но причастность Фауста к получению означенным крестьянином физических травм при уничтожении некондиционной посуды суд счел недостаточно доказанной.
К решению суда был прикреплен аккуратно отсканированный и распечатанный фрагмент старинной хроники, где говорилось о том, что однажды Фауст шел пешком в Брауншвейг и, завидев крестьянина Удо, ехавшего в том же направлении на пустой телеге, попросился к нему в попутчики, но получил отказ.
Хроника гласила: «Фауст сказал ему: «Ты — грубиян и грязный невежа, и раз ты поступил со мною так жестоко, как, без сомненья, и с другими поступаешь и уже поступал, так у меня поплатишься за такие дела и все свои четыре колеса найдешь у разных ворот». Тут подскочили колеса на воздух так, что каждое колесо надо было искать у других ворот, а где — никто не заметил. И кони его повалились и остались недвижимы. Крестьянин сильно испугался… На это Фауст сжалился над ним и ответил: пусть возьмет он теперь ком земли и бросит его в лошадей; они оживут и поздоровеют, что и случилось. После того говорит он крестьянину: «Твое вероломство я не могу оставить вовсе без наказания, и отплатится тебе полной мерой за то, что показалось столь тяжким делом посадить человека на пустую телегу. За это, гляди, твои колеса лежат у города, у четырех ворот, там ты их и найдешь». Отправился туда крестьянин и нашел их, как ему доктор Фауст и предсказал, с превеликим трудом и стараниями, промешкав время, нужное ему для устройства своих дел».
Кроме того, галактической администрацией сектора на имя Фауста был выписан штраф за неправомерное использование программируемого горнопроходческого взрывного устройства с высокоточным определением разброса фрагментов породы. Это, как предположил Фауст-внук, было как раз то, с помощью чего дедушка раскидал тележные колеса по периметру славного города Брауншвейга.
В собственном дневнике Иоганна-Георга (бережно хранимом бабушкой и планируемом перейти по наследству к потомкам, но не официальным властям — из-за неизбежных новых штрафных санкций и пени) эпизод был описан кратко: «Уже три дня в Альтевике. Интересные древние находки, которые подтверждают мою теорию. По пути в город подвернул ногу, изрядно хромал, увидел живое человекоподобное существо на пустой телеге и хотел к нему вписаться. Он злобно посмотрел на мой студенческий прикид и фыркнул: ишь, какой умный, почему ж у тебя нет денег даже на место в почтовой карете?.. Пришлось проучить придурка парой фокусов. Было забавно».
Разумеется, сам факт, что спустя длительное время дедушку всё же на Земле не забыли, не мог не радовать Фаустов, но отныне перед семейством стояла более насущная задача — как бы не платить и при этом не пострадать. А если уж пострадать — то не слишком сильно. И тогда на семейном совете было принято решение доказать этой самой администрации, что она ошибается: доктор Фауст — великий ученый. А как известно, семьи великих ученых за их опыты (пусть приведшие к ликвидации целой планеты), никогда не платят, а наоборот, еще получают солидные вознаграждения, а их родственники и наследники посещают места опытов и экспериментов (пусть даже и неудачных) на казенный или благотворительный счет. После осознания этого факта и родилась идея диссертации младшего Фауста. Впрочем надо признать, что все в семье искренне любили беспутного дедушку и поэтому были готовы ради него на многое. Но платить по его счетам в это «многое» не входило.
К потенциальной работе над диссертацией Иоганн-Альберт подошел со всей ответственностью, надеясь заодно в дальнейшем перебраться обитать ближе к Центру Вселенной. Но даже на самой окраине галактической жизни всегда найдется тот, кто попытается поставить герою подножку или напакостить при утверждении темы диссертации. Как говорится в народной хомосапиенс пословице, «сам улетай, а товарища — потопляй».
Поэтому научный руководитель младшего Фауста не счел дневник и семейные предания о дедушке Фауста не только уникальными, но и вообще сколь-нибудь пригодными научными источниками. В качестве таковых могли быть признаны только официальные земные документы и атрибутированные исторические свидетельства. Намекнув, что в противном случае число имеющих степени существ превысило общее число жителей Вселенной. А это уже научная смерть Вселенной. А вот этого любой ученый, имеющий официальную прибавку к жалованию за личную степень познания, допустить не может…
Но, как известно, кривые пути на просторах мирозданья всегда эффективнее прямых, и, как следствие, на любое Правое Мирозданье, найдется Левое Мирозданье…
Поэтому администрация планеты Айдаху, заинтересованная в увеличении денежного оборота и притоке туристов, предложила Фаусту написать брошюрку «Местные корни земной легенды», средства на которую уже давно были выделены Краеведческой комиссией данного сектора. В той самой серии «Исторический путеводитель по галактике для залетных туристов».
Но, как говорят в таких случаях опытные манагеры, торгующие Временем и Местом, — «И это еще не всё!». Администрация университета также рекомендовала Фаусту обдумать вариант одновременной работы над диссертацией по жизнедеятельности доктора Фауста и работой над путеводителем по Земле. В отличие от планируемой диссертации путеводитель гарантированно найдет издателя (межрасовый и межвидовый фонд «Протянем друг другу лапы!» одного из самых благородных космических олигархов, авторы книги сообщат вам всю необходимую контактную информацию!) и сможет окупить поездку. Точнее, быть основанием для ее оплаты и оформления виз, необходимых для спуска на планету, еще официально не вступившую в контакт с галактическим содружеством, администрацией Космоса, Советом обороны и Бюро по космическому разоружению, а также Комиссией по работе с Чужими и Близкими. И Фауст-внук понял, что ему всё же доведется посетить далекую Землю, где еще недавно обитали рубенсовидные пышечки, подманивавшие единорогов и близоруких живописцев, а также алхимики, чудесным образом творящие золото из средств очередного спонсора, жаждущего нелимитированного воспроизводства драгметалла из подручных материалов. А что, условия соблюдены — исходные материальные ценности самые что ни на есть подручные, то есть вовремя попавшие под руку.
Посему Фауст официально заявил тему диссертации «Роковины Средневековья. Артефакты и тайны», одним из разделов которой должна была стать обширная глава, посвященная Фаусту и его роли в развитии научного прогресса на Земле и обустройству его передового облика.
Получив, по стопам дедушки, бесплатный билет туда-обратно, а также справки, аккредитацию, несколько бейджиков (в том числе и невидимых, то есть вернее будет сказать — видимых только при достижении необходимого уровня развития технологий), подписав не менее восьмидесяти официальных и не очень бумаг, младший Фауст отправился в родное село попрощаться перед дальней дорогой.
— Не знаю, доживу ли я до твоего возвращения, — проговорила бабушка. — Но надеюсь, ты сможешь восстановить доброе имя твоего деда и защитить нашу семью от разорения. И вот… возьми на крайний случай. Среди аборигенов пригодится, — со знанием дела сказала бабушка, имея опыт тамошнего аборигенства и протягивая внуку старинную холщовую сумку с причудливым гербом — корень мандрагоры среди манускриптов и золотых слитков сомнительного происхождения.
— Что это? — удивился Фауст-младший, разглядывая разноцветные, старинного вида склянки из сумки.
— Это я нашла среди вещей Иоганна. «Микстуры», как он говорил. Но я своими глазами видела, как он бросил такой пузырек перед разъяренной толпой, которая была очень недовольна его чудесами и тарифами на них, и с того места взлетел огромный дракон, распугавший всех.
— И как это получилось?
— Извини, в последовавшей суматохе я забыла спросить, как он это проделал. А инструкций нет. И не было. Иоганн просто обожал экспериментировать! Смешивать, добавлять. Тем более на Земле тогда это было можно.
— А это что за фиговина? — Внучек потряс миниатюрной штуковиной, чем-то неуловимо смахивающей на самогонный аппарат гнома-извращенца, погруженного в мировую тоску-печаль ввиду падения продаж гномьей литературы среди чопорных эстетов-критиков, уцелевших после презентации потопа и поэтому нацепивших бейджики «уцелевших лауреатов неудержного познания».
