то ли родители надоумили, то ли кто е, щё.
Чёрное платье в моём гардеробе нашлось лишь одно, но больше мне и не надо. Волосы оставила лежать по плечам и спине. Больше ничего иного надевать не стала, взяла только сумочку, куда положила платок.
Всё подготовили без меня. Отец Романа оказался добрым мужчиной, и всё организовал сам, не спросив с меня ни копейки. Я не знаю, какими словами его благодарить. Он спас и меня, и…бабушку. У неё будет своё место, подписанное, хорошее… Это слабое утешение, но всё же…
В дверь постучали. Я дёрнулась, понимая, что это значит — пора. Пора отдать её земле.
Я словно робот дошла до двери и открыла её. На пороге оказался Рома — в костюме, без привычной ухмылки. Словно повзрослел вдруг. Но я не куплюсь на эту обманку.
— Кать, папа прислал за тобой, — сказал он, оглядывая меня, словно боялся, что я прямо сейчас упаду на пол и начну закатывать истерику. Не начну. Это всё уже не имеет смысла. — Пора ехать.
И всё же эмоций сдержать не удалось. Как будто, пока мы не сделали всё до конца, я ещё могла думать, что бабушка просто уехала, но она где-то есть, а сейчас мне придётся самой проводить её и смириться, что теперь она принадлежит небесам, а не своему телу. Слеза сорвалась с ресниц и прокатилась по щеке.
— Кать? — тихо и даже как будто сочувственно позвал меня Питерский. Можно подумать, он умеет сочувствовать… Этот мажор никогда не знал, что такое сострадание и милосердие, и сомневаюсь, что узнал это и сейчас. — Ты как?
— Идём, — утёрла я нос платком. Не собираюсь в очередной раз демонстрировать слабость и обсуждать это.
Прошла мимо него и села в автомобиль.
Только всё дальнейшее лишило меня сил, и, что там было, я плохо помню, за исключением пары моментов, связанных с бабушкой, которую я видела сегодня в последний раз.
Роман
Ещё в машине она попросила меня не стоять рядом. Никому не подходить близко и не мешать ей проводить бабушку. Но всё равно беспокойство не покидало меня, и, несмотря на обещание, я и отец держались рядом.
Людей было совсем немного, из одноклассников пара человек, Алла Дмитриевна пришла поддержать Катю, да пара соседок и знакомых бабушки Кати.
Катя стояла бледной тенью самой себя. Похудела, осунулась. И я чувствовал её боль, прямо ничего не мог с собой поделать — просто трясло от боли, от чувства жалости к ней, разрывающего сердце.
Все уже уехали, Катя же несколько часов ещё сидела на лавочке напротив фотографии на кресте. Вообще без движения, словно статуя. Отец оставил меня с водителем и уехал, не стал ей мешать попрощаться. Когда же я всё же подошёл и позвал её домой, она будто очнулась.
— Кать, поехали домой, — сжал я её плечи, и она подняла их вверх, не ожидая прикосновения. — Пора ехать.
Какое-то время она молчала.
— Слышишь? Поехали. Ты всегда сможешь вернуться.
Катя вздохнула и встала на ноги. Она двигалась как робот и так же машинально дошла до автомобиля. Села на сиденье и уставилась опять в одну точку. Слёзы бежали по щекам, капали на платье и на её руки, но ей словно было всё равно. Знаю, что потом получу от неё в лоб, но не удержался — придвинулся ближе и притянул её к себе.
Катя поддалась и оказалась на моём плече. Руки положила на мою грудь, голову тоже и вдруг начала рыдать. Беззвучно, горько, шепча такие слова, что у самого ресницы мокрыми стали.
Я сжимал её руками, гладил по спине и волосам. Говорил в ответ какие-то глупости, стараясь вложить в это все свои моральные силы, чтобы она почувствовала, что не осталась совсем одна. Как же одна, если есть я?
Катя отрубилась от нервов и слёз на моём плече. Она не проснулась и возле дома.
Я решил попытаться отнести её в комнату так, чтобы не разбудить, — не оставлять же спать её в машине?
Осторожно высвободился из её рук. Оказывается, она сжимала пальцами ворот моего пиджака, словно ища защиты. Обошёл машину с другой стороны и аккуратно положил голову Кати на другое плечо, вытащив ее из салона. Наташа увидела нас в окно кухни и открыла дверь мне, несущему котёнка на руках.
Я донёс ее до спальни и уложил на кровать. Прикрыл пледом и всмотрелся в лицо. Даже во сне в нём было напряжение и скорбь.
Осторожно провёл по её волосам пальцами.
Ничего, маленькая. Всё проходит. И это пройдет.
Ты еще обязательно будешь улыбаться и поймёшь, что не одна в этом большом мире.
Катя
Прошло несколько дней, а я всё ещё жила как в тумане.
Меня старались поддержать и Наталья, и Пётр Сергеевич, и Рома…
Но не так просто смириться и идти дальше. Я понимаю, что моя жизнь продолжается, и бабушке бы не понравилось, что я так переживаю, но ничего с собой поделать не получалось. Меня словно всё глубже затягивала эта трясина, и, как выбраться из неё, я не знала.
Уже скоро кончалось отведенное время освобождения от гимназии, которое мне дали, когда узнали о моей ситуации, и мне нужно возвращаться к учёбе, иначе я пропущу слишком много и потом не смогу нагнать. Но, как я смогу ездить туда, где будут эти взгляды и шепотки, да еще и смогу сосредоточиться на учёбе, я просто не знала.
А эти странные отношения с Ромой вообще выбили последнюю почву из-под ног.
Периодами я всё же стала выплывать из ореола горя и анализировать то, что происходило все эти дни.
Рома был постоянно рядом. Даже Дашка на кладбище столько со мной не сидела, сколько просидел он. Он принёс мне бургер и колу. И я плакала на его плече в машине… Он обнимал меня.
От картинок, которые смутно мелькали в моём сознании больше даже запахами и ощущениями тепла и жара крепкого тела парня, жар опалил щёки.
Мы с
