Дом Надежды Филипповны стоял на другом конце деревни, напротив дома Галины и Николая. Игорь по-прежнему не видел смысла в этих разговорах и горел желанием узнать подробности ночного похода Эрика и Мариши.
– Значит, окно было открыто? – уточнил он.
– Открыто, – кивнул Эрик – И наш убийца опять не оставил следов. Загадка какая-то! На задвижке окна – ни одного отпечатка пальцев!
– Ты уверен?
– Да, я осмотрел ее в свете луча фонарика… На металлических поверхностях хорошо видны следы, особенно – отпечатки. Но в этот раз – чистая блестящая поверхность.
– Преступник носит с собой перчатки, – задумчиво протянул Игорь.
– Скорее всего. Однако вчера я ни на чьих руках их не заметил. Да и глупо это – летом натягивать перчатки! Но факт остается фактом – на задвижке следов нет.
– Я скоро сойду с ума! Я просто не могу поверить, что в маленькой деревеньке какой-то местный житель, обычный человек, способен так водить за нос двух сыщиков, у которых, между прочим, за плечами огромный опыт работы!
– Мне не нравится тот факт, что уже вторую ночь подряд мы сталкиваемся с Николаем и Андреем, – заявил Игорь. – Я уверен: это неспроста! Им что, делать больше нечего?! В такое время, ночью, нужно спать рядом с женой и не помышлять о каких-то дежурствах!
– Они хотят защитить родную деревню от нашествия злых сил, – сказал сыщик.
– Эрик, только не надо превращать все в мелодраму! Никогда не поверю, что таким парням, как Коля и Андрей, есть дело до посторонних людей. По-моему, их волнуют только они сами.
– С чего ты это взял?
– Вижу!
– А я вижу кое-что совершенно другое.
– Эрик, но посуди сам! Вчера мы их спугнули, они не успели ничего сделать, а сегодня окно клуба оказалось открытым. Разве этот факт не говорит сам за себя?
– Я не понимаю, о чем в данном случае может сказать открытое окно?
– А я объясню! Они взломали окно и забрали из клуба какую-то вещь. И их присутствие на месте преступления явственно говорит об этом.
– Во-первых, окно не было взломано. А во-вторых, я никак не могу понять, как их присутствие там ночью может их в чем-то изобличить?
– Но, кроме них, возле клуба больше никого не было!
– Ну и что?
– Эрик, с тобой порою просто невозможно разговаривать! Хорошо, я поставлю вопрос по-другому. А кто же, если не они?
– Оставшиеся три кандидатуры.
– Ты их там видел?
– Нет.
– Так о чем же разговор?
– Игорь, прекращай! Так мы с тобой ни до чего не договоримся. Если ты уверен в виновности Андрея и Николая, предъявляй им обвинение.
– И что я скажу начальству? Что видел их два раза ночью около клуба?
– Игорь! Ты хочешь испортить мне настроение? Ты сам понимаешь, что не можешь ничего им предъявить. Так чего же ты от меня хочешь? Я тебе толкую о том же: что нет у нас на них ничего! Вытащить из шляпы улики против них, как фокусник, я не могу.
– Да ничего я не хочу. Просто меня напрягает эта ситуация. Вроде все ясно и понятно, а сделать мы ничего не можем.
– Я не знаю, что ясно тебе, мне, к сожалению, ничего не ясно. Кроме того, скажу тебе больше: со мной такое впервые. Обычно я не хожу так долго вокруг да около. И поверь, мне сейчас намного хуже, чем тебе. Третий день расследования – и все на одном месте топчемся!
– Похоже, мы так никуда и не сдвинемся.
– Сдвинемся, вот только выслушаем рассказ Надежды Филипповны.
– Мне бы твою уверенность! – проворчал Игорь.
Надежда Филипповна ждала их в гостиной, за накрытым столом. Похоже, она искренне обрадовалась гостям. Несмотря на то что все хорошо позавтракали, от горячего чая со сладкими пирогами никто не отказался.
– Значит, вас интересует наша молодежь? – поинтересовалась женщина. – Надеюсь, память меня не подведет. Я, в отличие от Матрены, всю жизнь прожила в деревне. Все они на моих глазах выросли. Я и Добродея с Пантелеем помню малышами. С Пантюшей сложновато было, его даже на улицу одного не отпускали. С Добродеем-то я понянькалась! Он был трудным ребенком, постоянно смотрел на папашу и повторял его бредовые идеи, а в остальном – хороший, добрый мальчишка. Но, полагаю, вы о них уже наслышаны?
– Именно!
– Что ж, тогда расскажу вам об Андрее и Николае.
– И о Платоне.
– И о Платоне, – кивнула женщина. – Хотя о нем я мало что знаю. Кое-что мне рассказала заведующая детского дома, где воспитывался мальчик. Остальное я наблюдала в течение тех трех с половиной лет, что он живет в нашей деревне.
– Давайте начнем с Платона, – кивнул Эрик. Игорь закатил глаза. Будь его воля, он бы побежал вынюхивать, выслеживать, вот только знать бы – что!
– Платону не повезло в жизни, – начала свой рассказ Надежда. – Мать отказалась от него еще в роддоме. Такой хороший мальчонка родился, здоровенький, крепкий, а она, зараза… – женщина покачала головой. – А уж какой умненький рос! И говорить рано начал, и ходить! А сколько людей хотели его в семью свою забрать!
– Почему же не забрали?
– Да уж больно приглянулся он заведующей детским домом. Она к нему как к сыну относилась. Словно мать родная, отстаивала, если его обижал кто-то. Но, нужно сказать, он этой добротой не пользовался сверх меры. С ребятами был наравне, никогда ни на кого не жаловался, честно признавался, если был в чем-то виноват.
– Так почему же она его не усыновила? – раскрыла глаза Мариша.
– Одинокая была, – объяснила Надежда. – А одиноким детей не дают!
– Ерунда какая-то! Значит, лучше жить в детдоме, чем с приемной матерью?
– Так распорядилось наше государство. Я тоже считаю, что самое главное – не в том, сколько человек в семье, а как в ней относятся к ребенку. Может быть и полная семья, с кучей бабушек и дедушек, а ребенок будет чувствовать себя одиноким.
– А почему директриса его так отстаивала? Значит, были те, кто к нему плохо относился?
– Были. В детстве он был очень похож на цыганенка. Такой же черненький и кудрявый. А ребята постарше его все время дразнили. Ему даже иногда доставалось из-за его внешности. А разве ж он виноват, что таким смуглым родился? Я вообще не понимаю сегодняшних распрей по поводу национальностей! Какая разница, где ты родился, какого цвета у тебя глаза? Ты такой же человек, как и все! Разве оттого, что кто-то родился в другой стране, он чувствует иначе? Или любит как-то по-другому? Все то же самое! Но если взрослый человек может это понять, то ребенку этого не объяснишь. Он еще маленький… Единственное, чего он хочет, – чтобы его любили! У любого ребенка должно быть детство! У любого ребенка! Детство – одно! Оно никогда не вернется, не повторится. Я бы всех людей, которые лишают детей этого светлого периода в жизни, лишала бы, в свою очередь, свободы. Пусть почувствуют, каково это – не иметь возможности жить по своей воле!
– Бедный Платон! – вздохнула Мариша.
– Все дети, выросшие в детдомах, – несчастные, даже если это были очень хорошие заведения. Платону повезло, что его взяла под свою опеку заведующая. Она заменила ему мать, насколько смогла, конечно.
– А потом что было?
– Потом ему выделили дом в нашей деревне. Вы, наверное, знаете, что детям-сиротам положена жилплощадь? А так как детский дом находится в районе, где в основном одни деревни, то и дают им деревенские дома. Тем более что это не проблема. Сейчас много заброшенных домов. Государство выкупает их и отдает сиротам. Платону был положен хороший дом с землей. Кстати, ему предоставили право выбора.
– За что такая честь?
– Платон – мастер спорта, велосипедист, он много раз выступал за район. Его приглашали и на российские соревнования, но ему все время не везло. То ногу потянет, то с гриппом сляжет. В общем, осмотрел он несколько деревень и остановился на нашей. Да и дом здесь был очень неплохой. Достался ему после Ивана Чернорукого.
– А кто такой Иван Чернорукий?
– Я не знаю, рассказывали вам или нет… В общем, очень неприятный был тип! Он работал в нашей школе вахтером. Потом должность стала называться – охранник. Скользкий был мужичонка. Всем жизнь портил! Тому шепнет гадость про жену, этому – про сестру. Матрене один раз, извините, дерьмо прямо на порог выложил. Она на работу пошла – наступила в него! Он, гад, принес ей целое корыто с дерьмом! Она, бедная, и туфли испортила, и воняло потом целую неделю от нее!
– Это, случайно, не из-за него посадили в тюрьму Добродея? – полюбопытствовал сыщик.
– Значит, вы слышали эту историю? – обрадовалась женщина.
– Слышали.
– Ну вот, после этого гада Платону дом его и достался. Иван отравился через несколько лет после того, как Добродей загремел за решетку. Паленой водки выпил. А я думаю, что водку эту специально ему кто-то подсунул. Не выдержал издевательств!
– У Ивана не было родственников?
– К тому времени – уже нет. Отец его на фронте погиб. Мать в шестидесятых годах скончалась. А больше у него никого не было. В его роду по мужской линии рождались только мальчики. Причем в каждом поколении – только один ребенок. Уж не знаю, что за особенность такая у них была, но женщины после первых родов больше не беременели. Как рожали сыновей, так и становились потом бесплодными. В общем, был Иван один, как перст. Умер он как раз лет за десять до того, как Платон присмотрел его дом. А дом хорош! Вы должны посмотреть. Каменный, крепкий, да не из того кирпича, который сейчас делают, а из настоящего, довоенного.
