— Можно сейчас пройти к нему?
— Вы можете это узнать. Я вам укажу дорогу к его комнате.
Он повел их к лифту. Они вошли. Для Квистуса его спутники не существовали. Ему хотелось только пройти к умирающему; а динамо в голове гудело и гудело. Во время подъема Клементина спросила у Пойнтера:
— Вы давно не были на родине?
— Двадцать пять лет, — угрюмо улыбнулся он, — и уже десять лет, как я только об этом и мечтаю.
— И вы остаетесь здесь ради незнакомого человека? Вы очень хороший.
— Вы бы сделали то же самое.
— Только не я.
Он снова улыбнулся и посмотрел на нее своими спокойными, уверенными глазами:
— Жизнь на востоке не проходит для человека даром. Я убежден, что вы поступили бы точно так же. Сюда, — сказал он, когда дверь лифта отворилась. Он повел их через коридор. Квистус шел, как в трансе, сзади.
Наконец, настал ужасный, желанный момент. Момент, который казался таким далеким и в «Коламбине», и в отеле, и в ресторане во время обеда, и в вагоне. Он всю ночь приближался и приближался и теперь пришел со всем своим ужасом. Он был в его руках. Наконец, настало время исполнить свое дьявольское предназначение. Его враг умирал, его душа трепетала, как крылья бабочки. Сейчас они войдут в его комнату. Он увидит умирающего. Он проклянет его и пошлет страждущую, непрощенную душу в вечность. Динамо в его голове и стук его сердца заставляли его воображать, что они идут под заглушенные звуки барабана. Ближе и ближе. Это реально и близко. Он — дьявол, шествующий под заглушенные звуки барабана. Пойнтер и Клементина остановились перед дверью.
Квистус весь затрясся, полный необъяснимого ужаса.
— Вот его комната, — сказал Пойнтер, берясь за ручку двери.
Квистус вскрикнул и, подавшись вперед, конвульсивно схватил Пойнтера за руку. Его глаза были полны ужаса.
— Подождите… подождите! Я не могу, я не могу это сделать! Это чудовищно!
Он прислонился к стене и закрыл глаза.
— Расстроенные нервы, — прошептал Пойнтер.
К счастью, вблизи оказалась скамья. Клементина усадила его на нее.
— Я думаю, что вы сейчас не в состоянии его видеть, — заметила она.
Он покачал головой.
— Нет. Не сейчас… Я чувствую себя нехорошо. Это смерть. Я не привык к смерти… Войдите к нему. Передайте ему мою любовь. Я зайду позднее… Только передайте ему мою любовь…
— Хорошо, — сказала Клементина.
Она тихонько постучала в дверь. Она открылась, и вышла сестра милосердия в белом чепце.
Она печально посмотрела на гостей.
— Конец, — прошептала она.
Квистус вскочил на ноги.
— Умер?
— Да, сэр!
Пот выступил огромными каплями на его лбу.
— Умер, — повторил он.
— Вы можете войти, если есть желание, — сказала сестра.
Квистус не мог оправиться от удара. Пойнтер не дал ему упасть и подвел к скамье. Долго-долго было темно… Динамо-машина вдруг остановилась… Какая-то нитка, казалось, оборвалась в его мозгу. Он чувствовал слабость и головокружение. Сестра быстро исчезла в комнату и вернулась с брэнди. Остальные тревожно смотрели на него. Алкоголь произвел свое действие и помог ему собраться с силами.
— Мне теперь лучше. Войдем.
— Лучше не надо, — сказала Клементина, не подозревая всего смысла случившегося.
Квистус запротестовал.
— Уверяю вас, что сейчас нет причины, чтобы я не мог войти.
— Ну как угодно, — согласилась Клементина, — но вы все еще шатаетесь.
Она взяла его под руку. Пойнтер пошел с другой стороны и, таким образом, они все втроем вошли в комнату усопшего. Окна были открыты, но жалюзи спущены и потому в комнате царил прохладный полумрак. Человек в сюртуке и узком белом галстуке — доктор помогал своему ассистенту укладывать аппараты. На постели лежало то, что осталось от Хаммерслэя. Только и остались знакомыми белокурые волосы и борода, теперь тронутая сединой. Смеющиеся глаза, очаровывавшие мужчин и женщин, навсегда закрылись веками. Рука Клементины полумашинально опустилась и пожала руку Квистуса, который вернул пожатие. Так рука об руку они и стояли у постели усопшего. Наконец, Клементина прошептала:
— Если между вами и было недоразумение, теперь все прошло. Да простятся ему его грехи.
— Аминь, — сказал Квистус.
Слезы катились из глаз Клементины. Усопший принадлежал к ее юности. Он принес в ее жизнь немного смеха, немного шуток, много силы и заботы, и все так просто и так мило. Сперва она отшатнулась от него и оттолкнула его дружбу. Но он был из тех, которые угадывают женскую натуру и повелевают ей; он улыбался на ее отказы его предложениям, зная, что она хотела их, и своим постоянством добился, что она сдалась и пошла навстречу его мужской помощи. Великодушный джентльмен, честный друг, верная подмога в горе, он лежал теперь мертвый в расцвете своей мужской красоты. Слезы падали, пока не ослепили ее.
Дрожащий, неуверенный голос прошептал ей на ухо:
— Я ведь просил вас передать ему мою любовь?
Она кивнула и сжала руку Квистуса.
Доктор стоял, ожидая, когда рассеется первое впечатление смерти. Клементина первая повернулась к нему и стала расспрашивать. Доктор передал ей все в нескольких словах. Он умер за пять минут до того, как они вошли в комнату.
— Кто из вас, мадам, возьмет на себя дальнейшие хлопоты?
— Я. Не правда ли, Ефраим?
Квистус наклонил голову.
— Я послал ему свою любовь, — пробормотал он.
— Теперь, — вмешалась сестра милосердия, — нужно приняться за печальный туалет. Будьте добры удалиться.
Она печально улыбнулась и открыла дверь.
— В столе есть пакет для этой леди и джентльмена, — сказал стоявший в коридоре Пойнтер.
— Хорошо, — ответила сестра. Она прошла в комнату и вернулась с пакетом, который протянула Клементине. Он был запечатан и надписан: «Ефраиму Квистусу и Клементине Винг. Вскрыть после моей смерти». Клементина спрятала его в карман.
— Мы потом вскроем его вместе. Теперь нужно пойти отдохнуть и подкрепиться. Безумие оставаться с голодным желудком. Какой ваш номер? Я вам пришлю кофе и бисквиты.
Он сонно поблагодарил ее. Они обсудили, когда встретиться, чтобы вскрыть пакет. Пойнтер сопровождал их. Он предложил им ехать сегодня же ночью в Париж и дальше, на родину. Во всяком случае, он к их услугам.
— Я бы хотела, чтобы вы сегодня же отправились к себе, — заметила Клементина.
— Мне нужно в Девоншир, — ответил он.
Они подошли к лифту.
— Во всяком случае, вы были для нас добрым гением, — сказала Клементина с влажными глазами. — До свидания.
Она протянула ему руку. Он взял ее, раздумывая, задержал в своей. На лице его виднелось замешательство.
